Триш Мори - Все очень просто

Он рассмеялся, пробежал кончиками пальцев по краю стеклянной рифленой чаши, стоящей на каминной полке, и продолжил дальше обходить комнату.

Такие длинные пальцы, это невозможно было не заметить, такие легкие прикосновения… Прикосновения, которые она помнила на своей коже. Прикосновения, которые Тина часто представляла, когда не могла уснуть и чувствовала болезненное одиночество…

— Твоя мама очень красивая женщина, Валентина. Тебя не раздражает, что я говорю это?

Тина заморгала, пытаясь ухватить нить разговора, и подняла голову, когда он подошел ближе.

— А должно раздражать?

— Я не знаю. Ты не думаешь, что я мог бы переспать с Лили? Может быть, я уже спал с ней? — Лука остановился перед Тиной и улыбнулся: — Это тебя беспокоит?

— Даже знать не хочу! Мне все равно! Меня не касается, с кем ты спишь.

— Конечно не касается. И, конечно, Лили очень красивая женщина. Хотя по сравнению с тобой…

Лука коснулся пальцами ее лба, погладил непослушные пряди волос. Тина ахнула, дрожа от прикосновений и думая: она должна остановить его, должна отойти. Но Лука сам отошел от нее, опустив руку. Тина заморгала, немного ошеломленная, чувствуя, как будто уступила ему.

— Ты сказал маме, что мы старые друзья.

Он пожал плечами и сел в кресло из красного бархата.

— А разве нет?

— Мы никогда не были друзьями!

— Ну же, Валентина… — Лука произнес ее имя так, будто снова погладил бархатной перчаткой. — Конечно, учитывая то, что между нами было…

— У нас нет ничего общего! Мы провели одну ночь вместе, одну ночь, о которой я жалею до сих пор. И не только из-за того, что ты сказал, когда мы расставались.

— Я не помню, чтобы эта ночь была такой неприятной.

— Возможно, ты вспомнил другую ночь? С другой женщиной? Уверена, их было много, так много, что тебе легко запутаться в воспоминаниях. Но я не сбита с толку. Ты не мой друг. Ты вообще мне никто. Никогда не был кем-то для меня и никогда не будешь.

Вот сейчас Лука уйдет. Поймет, что между ними больше ничего нет, и уйдет. Но он лишь подтянул длинные ноги и удобнее уселся в кресле.

— Когда твоя мать впервые пришла ко мне за кредитом, — сказал он голосом, который заставил ее обратить внимание на каждый слог, — я собирался ей отказать. У меня не было никакого намерения давать Лили деньги.

Тина ничего не сказала. Она чувствовала: не было никакого смысла спрашивать, почему он изменил свое решение. Лука все равно ей скажет, даже если она не захочет знать.

— Я схожу посмотрю, как там кофе, — сказала Тина, делая шаг к лестнице.

— Нет, — ответил Лука, преградив ей выход в одно движение, и заставил ее удивиться, как такой большой мужчина мог двигаться так грациозно. — Кофе подождет, пока я не закончу. Пока ты не дослушаешь.

Тина посмотрела на него. Черты его лица были так красивы и так жестки одновременно… И только через минуту до нее дошло — Лука изучает ее так же внимательно, как и она его.

— У меня не было желания одалживать эти деньги твоей матери, — продолжил Лука. — Но потом я вспомнил одну длинную ночь в номере с камином, с коврами на полу и перьевым одеялом, согревающим широкую кровать. Вспомнил девушку с кожей цвета сливок, с янтарными глазами и золотыми волосами, которая оставила меня слишком быстро, весьма рассерженная.

Тина уже не сдерживалась:

— Ты даешь маме денег, чтобы отомстить мне? Потому что я ударила тебя? В таком случае ты в самом деле сошел с ума!

— Ты права. Но не совсем. В кредитовании твоей матери я увидел возможность вернуть дом Эдуардо, прежде чем он рухнул бы в канал. Я был должен сделать это для Эдуардо, несмотря на то что не хотел иметь ничего общего с его женой. Но это была не единственная причина. Я также хотел дать тебе второй шанс.

— Шанс ударить тебя снова? Звучит так заманчиво… — Сейчас Тина с удовольствием ударила бы что-нибудь. Почему бы не его самодовольное лицо?

Он рассмеялся:

— Некоторые говорят: жизнь банкира скучна. Дни заполнены бесконечными встречами и разговорами о корпоративных финансах и о процентной марже. Но это не обязательно так. Иногда жизнь банкира может приносить пользу.

— Слушай, меня не волнует, как ты коротаешь часы, я действительно не хочу знать! Перестань мне это рассказывать!

— Тогда ты более эгоистична, чем я думал. — Голос Луки стал серьезным. — У твоей матери огромные финансовые проблемы. Она может потерять палаццо. Вернее, она потеряет палаццо. Тебе все равно, что твоя мать может стать бездомной?

— Это будет на твоей совести, а не на моей. Не я угрожаю выгнать ее.

— И все же ее еще можно спасти.

— Как? У меня нет тех сумм, которые мама должна тебе.

— Кто сказал, что мне нужны от тебя деньги?

В его голосе звучала пугающая нотка, заставившая задуматься, какую именно валюту он имеет в виду. Но нет, он же не…

— У меня нет ничего, что могло бы заинтересовать банкира и убедить его простить долг.

— Ты недооцениваешь себя. У тебя есть то, что может поспособствовать одному итальянскому банкиру списать долг твоей матери. Послушай, что я предлагаю. Я не зверь, что бы ты обо мне ни думала. Я не хочу, чтобы твоя мать страдала от унижения, будучи выгнанной из ее дома. На самом деле у меня есть квартира с видом на Гранд-канал, она готова и ждет, когда твоя мать туда переедет. Лили будет свободно ею владеть и получать ежемесячные выплаты. Единственная, кто стоит на пути, это ты. — И Лука улыбнулся, вновь напомнив ей хищника.

Волоски на ее коже встали дыбом, и она покрылась мурашками. Лука был очень красивым мужчиной. Всегда был. Но Тина знала этого человека, знала, на что он способен. И ее чувство самосохранения обострилось.

— Ты собираешься сказать мне, что я должна сделать для счастья моей матери?

— Тебе понравится, вот увидишь. Я просто хочу, чтобы ты разделила со мной постель.

Тина заморгала, ожидая: вот-вот она проснется. Но это был не сон.

— Так все просто? — усмехнулась Тина. — Ты оставишь в покое мою мать, подаришь ей квартиру, и она будет там жить на твое пособие? И все, что нужно для этого, — мне переспать с тобой?

— Я же говорил, все очень просто.

За кого Лука ее принимает? Продаться ему, как какая-то шлюха, чтобы спасти мать?

— Спасибо, что посетили нас, синьор Барбариго. Я уверена, не стоит беспокоить Кармелу, ты сам сможешь найти выход. Я верю в твою сообразительность.

— Валентина, ты понимаешь, от чего отказываешься?

— От рая, судя по твоим словам. Но мы не на рынке, и я не ищу рая. Точнее, я не готова искать его у тебя в кровати.