Светлана Лубенец - Выпускной роман

Маняшка вырвала рукав, подняла на Юлю злые глаза и выкрикнула на весь, к счастью, уже почти пустой зал:

– Это все ты!! Это из-за тебя!! Тебе плевать на класс!! Только о себе и думаешь! Эгоистка!! Преступница!! Переходи в 11-й «А»!

После этих слов, которые девушке дались нелегко, Маняшка вдруг заплакала, закрыла лицо руками и выбежала из зала, крикнув напоследок Юле:

– И не вздумай ко мне подходить!!

Пораженная Юля осталась стоять возле скамеек. Ну что она такого сделала, чтобы Маняшка посмела обозвать ее преступницей? Разве преступно кого-то не любить... полюбить другого... Разве их ребята проиграли из-за чьей-то любви-нелюбви?

Девушка медленно побрела к выходу. Ей казалось, что теперь все станут показывать на нее пальцами. Вот она, та самая Юлька Дергач, из-за которой 11-й «В» самым позорным образом продул «ашкам»! Да что же такое творится с ней, с Юлей? Может, она и впрямь в чем-то виновата? Ну... хотя бы перед Максимовым. Она ведь так с ним и не поговорила, заставляя теряться в догадках. Может быть, если бы она сказала ему все сразу, то он уже свыкся бы как-то с мыслью об их расставании и не переносил бы эмоции на игру?

За школой на двух составленных рядом низеньких детских скамеечках сидел понурый 11-й «В». Юля нерешительно приблизилась к одноклассникам.

– Иди-иди сюда, исчадье ада! – пригласил ее Бармаков.

Юля подошла еще ближе, не решаясь подсесть на свободный край скамейки.

– Ну и что ты нам можешь сказать в свое оправдание? – продолжил Бармаков.

– Кончай, Генка! – подал вдруг голос Максимов. – Юлька не имеет никакого отношения к тому, что я... вмазал прямо в сетку...

– Имеет! – взвизгнула Маняшка. – Знаем! Если бы все женщины, провожая своих... мужчин на бой... ну... или на соревнования... говорили бы им: «Я тебя, милый, больше не люблю!», нас давно поработили бы другие народы, например, та же фашистская Германия!

– Вот только не надо нести чушь, Манька! – скривился Максимов. – Ничего такого Юля мне не говорила! И вообще, это не ваше дело! Хотите исключить меня из команды – пожалуйста! Исключайте! А в наши с Дергач отношения не лезьте! Понятно?!

И, поднявшись со скамеечки, Юра посильнее запахнул куртку, будто ему было холодно теплым сентябрьским вечером, и пошел прочь с детской площадки.

Юля стояла перед одноклассниками, еле сдерживая слезы, а все тот же неутомимый Бармаков вещал:

– Слушай сюда, Юля Дергач! 11-й «А» – наши враги! И если тебе приглянулся некий красавчик из того класса, то лучше забудь о нем и думать, если собираешься остаться в нашем коллективе! Ясно?

– Ген! А почему они враги? – тихо спросила Юля. – Потому что у нас выиграли?

– Потому что они еще до этого выигрыша нас за людей не держали. Мы для них пришлые уроды и дебилы, которых в их распрекрасной школе поместили в резервацию в виде кабинета труда девочек куковать с Кикишей! А сегодня мы в своем дебилизме еще и расписались! Неужели тебе это не понятно?

– Брось, Генка! – уже решительнее возразила ему Юля. – «Ашки» не виноваты в том, что для нас другого кабинета не нашлось. Их школа не резиновая! Она рассчитана на определенное количество учащихся, а тут мы...

– Нет, вы посмотрите на нее! Она еще их и защищает!! – взорвалась Маняшка. – Ты, Юлька, вспомни, как в столовке чернявая крыса из «А» чуть мой поднос не перевернула! Спасибо Кикише, отчистила мне кроссовки!

– Они точно против нас настроены! Например, сегодня они в гардеробе вешалку нашего класса специально к самой стене переставили, впритирку! – вставила Кузовкова. – Чтобы все мялось! А у меня, например, плащ новый!

– Слушайте, ребята, – устало и уже несколько затравленно произнесла Юля. – А чего вы не вяжетесь, например, к 11-му «Б»?

– А потому что там нормальные пацаны!

– И девчонки тоже! – понеслось со всех сторон.

– То есть вы объявили «ашкам» войну? – удивленно спросила Юля.

– Объявим еще, – опять взял слово Бармаков. – По всем правилам.

– То есть благородные? Исподтишка не станете?

– Не станем! Мы это... какого-нибудь посла выдвинем, который им принесет документ... как он там называется... нота... что ли... Все чин чинарем!

– Идиоты! – Юля покачала головой. – В «войнушку» поиграть захотелось? А ты, Бармаков, небось генералиссимусом себя объявишь?

– Там видно будет! Ты лучше скажи: с нами или против нас?

– Я, Генка, конечно, с вами, потому что большую часть своей жизни провела именно с вами и никогда ничего плохого от вас не видела. Но в военных действиях участвовать не буду! Так и знайте!

– Хорошо! Можешь сохранять нейтралитет, – разрешил Бармаков, – но... имей в виду... если закрутишь-таки роман с их плейбоем – автоматически перейдешь в стан врага!

– Вот это правильно! – подхватила Маняшка, которая любила проводить исторические параллели. – Разве можно представить, чтоб, к примеру, Ярославна взяла бы и вдруг изменила князю Игорю с каким-нибудь половецким красавчиком?

– Ребята, но ведь сердцу не прикажешь, – осторожно начала Света Кузовкова, которой очень хотелось, чтобы Юра Максимов окончательно для нее освободился. Она была готова воевать хоть со всей школой, только бы Юлька Дергач дружила с Дунаевским и на Максимова не зарилась.

– Ты, Кузовкова, лучше заткнись! – тут же окоротил ее генералиссимус Бармаков. – Все мы знаем, в чем состоит твой шкурный интерес.

Света мгновенно выполнила пожелание командира и даже спряталась за не слишком широкую спину Маняшки.

Юля не знала, что ответить одноклассникам. Между Дунаевским и ею еще ничего не было, кроме, как ей показалось, затягивающего в бездну взгляда. А кто знает, что думал при этом Олег? Может быть, просто рассматривал ее, отмечая про себя: «А вот еще одна ничего себе девчонка!» Хотя... нет... Юля ведь почувствовала в его взгляде другое.

– Я, пожалуй, домой пойду, – сказала она. – А вы все-таки подумайте, кому нужны ваши дурацкие игры с нотами об объявлении войны. Можно воевать и по-другому.

– Это как же? – ядовито спросил Бармаков.

– То, что я скажу, покажется тебе детским лепетом, Генка, но можно, например, учиться лучше «ашек», побеждать их во всяких кавээнах, олимпиадах и спортивных состязаниях, которые еще непременно будут!

– Ага! И праздновать свои победы среди кастрюль Кикиши!

– Думаешь, тебя даже в актовый зал не пустят? – усмехнулась Юля.

– С них станется, – отозвался Генка. – Может, мы и выпускной справим в своем изоляторе... с Кикишей...

– Далась тебе Кикиша! – усмехнулась Юля, медленно развернулась и пошла к дому.

Олег Дунаевский сидел дома и маялся. Проклятая загипсованная рука не позволяла ничем заниматься. Правая ведь. Нет, зависнуть в сети, конечно, можно, но одной левой рукой тюкать по «клаве» получается в два раза медленнее, чем обычно. Зайти, что ли, на сайт «Выпускники»? Ну и кого там поискать? Все уже знакомы до тошноты... А что, если... Ну конечно! Как же он сразу не сообразил!