Синда Ричардс - Ночной гость

– Выходит, что не понимаю, – ответила Тея, и это было чистейшей правдой.

– Ты моя, Тея. Гриффин подарил тебя мне.

– Ну, это я уже слышала. Гриффин вечно дарил меня тебе. Это была его самая страшная угроза, какую он только мог придумать.

– Тея!

– Спи! – Она взяла его за обе руки и положила их ему на грудь в уверенности, что они там и останутся, но Диллон тотчас снова потянулся к ней.

– Тея, нам надо поговорить, – настаивал он, не сводя с нее глаз.

«Поговорить?» – удивилась про себя Тея. Разве можно спокойно говорить с человеком, который смотрит на тебя такими печальными глазами, а прикосновение его теплых рук будит непрошеные воспоминания? Тея высвободилась из объятий Диллона и стремительно вышла из комнаты.

Проснувшись, Тея различила в кухне голоса. Это сбило ее с толку, потому что там никого не должно было быть.

– Нет, крошка, – умолял мужской голос. – Не корми своего бедного старого папулю кашкой! Этим утром ему совсем не хочется кашки. Ну подожди… ммм… какая вкусная овсянка, моя милая. А теперь и ты съешь немножко.

На мгновение воцарилась тишина, а затем высокий детский голос произнес:

– Па!

– Что, моя хорошая? – спросил мужской голос. – Ну съешь еще чуть-чуть. Вот молодец!

Тея даже не стала искать халат. Ворвавшись в кухню, она увидела, как Диллон протягивает Кэтлин очередную ложку овсяной каши.

– А вот и наша мамочка, – сказал он малышке. – Доброе утро, Тея. Хорошо выспалась? – спросил он ее, как будто вчерашней сцены не было.

– Я?! – удивленно воскликнула Тея, и Диллон заметно сник.

«Не иначе как страдает с похмелья», – подумала она.

Диллон дал девочке попить.

– Что это ты, скажи на милость, делаешь?

– Мы… – ответил он, вытирая Кэтлин рот, – мы завтракаем, моя дочь и я. У нас тут есть еще немного жареного бекона. Хочешь, сделаю тебе сандвич?

– Не хочу. Признавайся, чем ты ее накормил?

– Кашей, – ответил Диллон и уточнил: – Овсянкой. С апельсиновым соком.

– Она не любит овсянку.

Обожаемое единственное дитя тотчас уличило родную мать во лжи, с видимым удовольствием проглотив полную ложку.

– А где ты взял апельсиновый сок? У меня не было никакого сока! – не унималась Тея.

– Будет тебе, Тея, – попытался успокоить ее Диллон. Он как ни в чем не бывало продолжал кормить дочь. – Если для тебя это так важно, так и быть, раскрою секрет.

– Вовсе не важно! – огрызнулась Тея, хотя по ее голосу было ясно, что это не так. Диллон поморщился. – Так что ты мне собирался сказать?

– Ну, мы кое-куда зашли, – начал Диллон, готовый к тому, что Тея снова обрушится на него с упреками.

– Кто это мы? – строго спросила Тея. У нее внутри все похолодело.

– Вот эта малышка, – Диллон, указал на Кэтлин, – и я. Кстати, ты мне так и не сказала, как ее зовут.

– Куда вы с ней ходили?

Тея буквально кипела от возмущения: Господи, как он осмелился тащить куда-то ее ребенка?!

– В лавку к Родди.

– К Родди?! – ужаснулась она, будто это была не бакалейная лавка, а какое-то злачное место.

– Именно туда, – спокойно подтвердил Диллон. – Эта крошка меня попросила, и я не мог ей отказать, – добавил он.

– Ах вот как, попросила! – возмутилась Тея и запнулась. До нее дошла вся нелепость этого утверждения. Она перевела взгляд на дочь – Кэтлин радостно ей улыбнулась. Ладно, где бы они ни были, малышке от этого хуже не стало.

– Представь себе, – Диллон даже бровью не повел, – так и сказала: «Папа, у нас нет сока». И мы пошли его купить. А что еще нам оставалось делать?

Посмотреть на него – сама невинность. Тея переводила глаза с одного на другого и не знала, как ей реагировать, но при виде двух невиннейших улыбок гнев ее потихоньку остыл.

– Ты говоришь, попросила, – повторила Тея.

– О да! – подтвердил Диллон. – На гэльском языке.

– На каком? – Тея расхохоталась помимо своей воли, но уже в следующее мгновение ей стало не по себе: подумать только, она в очередной раз стала жертвой этого змея-искусителя. – Понятно, – ответила она вслух. – Странно, что она не сообщила тебе свое имя. На гэльском.

Диллон снова расплылся в улыбке, что называется, от уха до уха. Тея уже давно не видела его таким. Она не удержалась от соблазна и заглянула ему в глаза. Казалось, они постоянно меняли свой цвет. Похоже, что Диллону приятно оттого, что она на него смотрит!

Тея нахмурилась. Меньше всего ей хотелось быть объектом его интереса.

– Она не сказала, как ее зовут, чтобы не обидеть маму, – продолжал Диллон. – Ей, видите ли, не хочется занимать ничью сторону. По ее словам, только мама может представить нас друг другу, как полагается. Если, конечно, захочет, – добавил он уже со всей серьезностью, глядя Тее в глаза.

Тея ничего не ответила.

– Она знает, кто я такой? – через некоторое время спросил Диллон, и Тея почувствовала, как в ней снова закипает злость.

– Нет, не знает, – сухо ответила она.

– Она называет меня «па», – настаивал Диллон.

– Па! – воскликнула Кэтлин, будто услышав подсказку.

– Это еще ничего не значит. Подумаешь, «па»! Просто бессмысленный набор звуков. Все дети в этом возрасте издают что-то похожее.

– Па! – вновь воскликнула Кэтлин, на сей раз протягивая к Диллону ручки.

Тея стояла не шелохнувшись.

– Будь добра, – обратился к ней Диллон, – скажи, можно ли бессмысленному набору звуков взять ребенка на руки?

– Нет! – отрезала Тея.

– По крайней мере пока ты будешь одеваться, – предложил Диллон, и его глаза скользнули по ее телу.

Тея посмотрела на свою ночную рубашку – этот наряд даже с большой натяжкой нельзя было назвать откровенным, но стоило Диллону обратить на него внимание – и он тотчас показался таковым.

– Я сейчас вернусь, – сказала Тея, – а ты побудь здесь.

«О Боже!» – повторяла она про себя, торопясь к себе в спальню. «О Боже!» – опять вырвалось у нее, когда она увидела себя в зеркале. Ее волосы, длинные и от природы волнистые, в этом сыром климате стали абсолютно непослушными. Несколько часов беспокойного сна – и она похожа на горгону Медузу.[1] Но сейчас не время расстраиваться по этому поводу, есть проблемы и посерьезнее. Например, что делать с этим Камероном? Накануне он явно выпил лишнего, а протрезвев, изо всех сил старается изобразить доброго папочку. С одной стороны, жестоко запрещать Диллону видеть девочку, но с другой – кто поручится, что он снова не бросит их, а малышка может привыкнуть к нему.

«Не хочу привязываться к нему, – внезапно подумала Тея. – А как устоять, когда перед тобой истинный силки Камерон! Любая женщина почувствует это, стоит ей хоть немного побыть в его обществе!» И вместе с тем он казался потерянным и одиноким.