Кофе с корицей для снежного ангела (СИ) - Рияко Олеся "L.Ree"

«Моей кровью» — понимаю я мгновение спустя, и касаюсь пальцами липкого, теплого, сползающего от виска к шее и дальше.

Еще миг и темнота накрывает меня, лишая возможности видеть, слышать и даже чувствовать.

Двадцать четвертое декабря. Открываю глаза и просто пялюсь в белый потолок несколько минут, не моргая. Игнорирую будильник, разрывающийся на тумбочке справа, потому что знаю — стоит поднять голову от подушки, и резкая боль прострелит виски навылет.

Пить накануне перелета было плохой идеей. Да, определенно такой же дурацкой, как и переносить дату вылета на утро двадцать четвертого декабря.

Черт возьми, уже канун рождества… я должен был улететь в Лондон еще вчера, чтобы успеть к празднику, но теперь, из-за разницы в восемь часов и тринадцатичасового перелета между континентами, едва ли успею к распаковке подарков.

Мой самолет улетел без меня, потому что после встречи на студии я поехал не в аэропорт, как планировал, а на всех порах помчался к ней… девушке, которой определенно было с кем встречать рождество и без меня.

Дурак… какой же я дурак!

Закрываю лицо руками и чувствую первые признаки мигрени. Ну, вот. Знал же, что не стоит шевелиться. Теперь поздно осторожничать — хлопаю ладонью по часам, отключая назойливый сигнал, и поднимаюсь, отбрасывая одеяло.

Синий циферблат слегка мигает в прозрачных сумерках, созданных плотными занавесками на панорамных окнах моей спальни — 6.30. По ту сторону рассвет заливает все теплым светом, а значит самое время не торопясь умыться, принять обезболивающее, одеться, быть может, выпить кофе и двинуть в аэропорт.

Анна, Анна, если бы ты только знала… хотя, быть может я просто не понравился ей? Я так привык к тому, что после успеха «Цены настоящего» влюбленные взгляды преследуют меня, куда бы я не пошел, что совершенно перестал даже допускать мысль о том, что могу не прийтись кому-то по вкусу.

Признаться, это было больно. Даже больнее, чем отпор Мелани Грин, которую я две недели решался позвать на осенний бал. Ведь Мелани мне просто нравилась, а в Анну я был…

Что? Неужели влюблен?

Нет, пожалуй, в таком было тяжело признаваться даже себе. И еще смешно — я ведь совершенно ее не знал! А вдруг, она ничем не лучше Кристин? Меркантильная, ветреная, злопамятная…

И снова нет.

Анна не могла быть такой. Только не Анна.

А вот я — действительно влюбленный идиот, который распустил розовые сопли, занимаясь сексом с собственным мозгом, вместо того, чтобы делать это с кем положено.

Хорошо отец не видит! Ввалил бы по первое число и отправил бы старый мамин бьюик перебирать для прочистки мозгов. Мама на нем давно не ездила, предпочитая аккуратный шустрый Mini, который я подарил ей на прошлые именины, но традиция перебирать эту рухлядь еще с момента покупки умиравшую в гараже, никуда не делась. Там всегда было что починить и улучшить!

С удивлением осознаю, что был бы даже не против покопаться в чем-то руками. Хоть где-то навести порядок, если уж не получалось в своих мыслях и жизни.

Собравшись наконец с силами, отправляюсь в душ. Буквально силой заставляю себя встать под холодные струи. Потом горячие и снова холодные — бодрит покрепче кофе, рекомендую!

И вот, жизнь уже не так сложна и непредсказуема. Кофе, авто, аэропорт — и привет, снежный Лондон — настоящее рождество, а не вот это вот все!

Все планы летят к черту, когда привычным движением хватаю с тумбочки телефон.

Три пропущенных с неизвестного номера, плюс сообщение на автоответчике, которое я открываю и далеко не сразу вникаю в суть.

— Здравствуйте, мистер Уайт. — Хрустит в трубке уставший, но деловитый женский голос. — Это больница Гуд Самаританс, мы находимся на бульваре Уилшир, двенадцать двадцать пять. Дело в том, что к нам поступила некая Анна… Сомов… простите, Анна Сомова с черепно-мозговой травмой. Документов и телефона при себе не было, поэтому личность была установлена по отпечаткам. Родственников найти пока, к сожалению, не удалось, но мы обнаружили вашу визитку в ее личных вещах, поэтому… если вы знакомы или вам известны контакты ее близких, пожалуйста, перезвоните по этому номеру. Все же, рождество. — Неуверенно добавила женщина на том конце провода и отключилась.

Не веря в происходящее, я прослушал сообщение снова. А потом еще раз, уже для того чтобы запомнить адрес. Мгновение спустя, одновременно накидывая плащ и набирая номер больницы, я на всех парах уже мчался к машине в гараж, занимавший весь цокольный этаж моего дома.

***

— С ней все в порядке, сейчас спит. В сознание приходила, но толком ничего сказать не смогла. Сотрясение средней тяжести — доктор сказал, что спутанность сознания пройдет. Вот порез от удара был достаточно глубоким, но шрам не будет заметен под волосами. — Заверила меня медсестра из приемного покоя.

Я стоял в нетерпении опершись на высокую белую стойку и старался не обращать внимание на то, что кто-то из пациентов, ожидавших своей очереди в лобби, достал телефон и начал меня фотографировать. Даже не позаботившись о том, чтобы отключить вспышку и звук!

Женщина напротив, шатенка за сорок с миловидной улыбкой, тоже узнала меня и только поэтому так просто сказала все, что я хотел знать. Хотя, кто я вообще, чтобы давать мне информацию о пациенте? Вероятно, амплуа агента Фоссета из триллера «Восхождение Сатурна» так повлияло на нее. Что ж, иногда даже играя роль второго плана можно запомниться зрителям.

— Могу я ее увидеть?

— Эм… мистер Уайт, сэр… — замялась она, воровато оглядываясь на коллегу за спиной.

Та стояла, сложив руки на груди и смотрела на меня в упор, не мигая. Признаться, это пугало, особенно если учесть мощные габариты второй медсестры.

— Вы не можете. — Наконец выдавила она. — В палату можно только родственникам и супругам. Девушка ваша родственница? Если так, то нужно хоть какое-то подтверждение, иначе я не в праве.

— Нет, не родственница… — оборвал ее я. И сказал решительно. Нет, серьезно, настолько уверенно, что сам офигел от искренности своих слов. — Она моя невеста. Пожалуйста, прошу вас! Мне просто необходимо увидеть ее.

Приятная медсестра охнула и залилась румянцем, а неприятная подвинула зардевшуюся от умиления коллегу и оперлась на стойку, с внезапным вызовом заглянув мне прямо в глаза.

— Мистер Уайт, вам сказано, что нельзя — значит нельзя. Лучше оставьте контакты родственников, если, разумеется, с ними вообще знакомы.

Да, этого цербера бессмысленно было очаровывать взглядом. Тут бы, пожалуй, даже кровавое жертвоприношение не подошло.

— Нет, контактов родственников у меня нет. — Признался я, пропуская удар. — Но, может есть что-то, что поможет мне убедить вас меня впустить?

— Нет. — Было мне однозначным ответом.

Пейджер на груди цербера прожужжал троекратное «ж-ж-ж» и внимание медсестры тут же переключилось на него.

— Ждите. — бросила она, спешно обходя ресепшен, и удаляясь вглубь белого коридора позади себя.

В расстроенных чувствах я с силой шлепнул ладонью по стойке, заставив любительницу триллеров подскочить на месте и охнуть, но сразу же мягко улыбнулся ей. Извинился.

Сдержать эмоции было сложно — внутри все кипело. Какого черта? Если эта хмурая баба не позволит мне увидеть Анну, я, ей богу, прорвусь туда силой! Мне во что бы то не стало нужно было узнать, что же случилось с моим ангелом… и самое главное, увидеть ее, чтобы наконец успокоится.

— Анна Сомова… — Тихо повторил я про себя, пробуя имя возлюбленной на вкус. Что-то славянское? Не ожидал такого поворота, но отец определенно одобрит. Сам он женился на испанке, так что в вопросах интернациональных браков я, можно сказать, как рыба в воде.

Подумаешь! Станем отмечать больше праздников, добавим на рождественский стол к пирогу с почками и паэлье как их там… пельмени? Борщ? Нужно поискать в нете как они там в своей восточной Европе рождество отмечают.

Осознание того, что прямо сейчас, сидя в приемной больницы, я размышляю о чем-то большем, чем просто знакомство с понравившейся девушкой, обрушилось на голову подзатыльником.