Нарушая запреты (СИ) - Лель Агата

Кстати о холоде — я замерзла, потому что костюм и довольно тонкая куртка не располагают к длительным прогулкам, а что-то теплее я накинуть не удосужилась.

Доходим до местного пляжа мы быстро, город-то совсем крошечный. Даже обидно, идти с ним за руку мне понравилось…

— Доставай телефон.

— Да брось, я пошутила про съемку.

— А я про стать звездой нет. Доставай.

— Да не полезешь ты в воду!

— Может, поспорим? Если я это сделаю, ты будешь должна мне желание.

— Чушь какая-то, детский сад.

— Так и скажи, что проиграть боишься, — поддевает он, и я включаюсь в игру.

— Сам напросился, — и достаю телефон. Нажимаю "плей". — Ну давай, иди, — киваю на морскую гладь, которая сейчас и не гладь вовсе: о берег бьют волны и, по местным меркам, довольно большие. — Иди-иди. Чего замер.

Он деловито подходит к кромке воды, смотрит вдаль, а я стою и с видом победительницы жду, когда он переобуется.

— Температура воды примерно… ну градуса три-четыре, — подкидываю дров. — Везет тебе. Освежишься.

Он отходит от воды и методично снимает с себя пальто, потом заводит руки за спину с рывком стягивает черный худи. Черная футболка обтягивает спину и руки, и какие это спина и руки…

Ловлю себя на мысли, что пялюсь на него уже в открытую и ничего не могу с собой поделать.

— Ботинки не забудь снять, — подсказываю, и он делает именно это. Снимает берцы, потом хватается за ремень джинсов.

И вот тут мне становится не по себе.

— Ладно, так и быть, никому не расскажу о твоем позорном проигрыше. И видео не выложу, одевайся, — и останавливаю съемку.

Он медлит, и честно — я чуть-чуть расстроена, что он не сдержал слово. Не такой он уж и безбашенный, каким хочет казаться.

— Одевайся, реально. Заболеешь.

— Плюс три вода, говоришь? — оборачивается. Ветер яростно треплет темные волосы.

— Угу. Ужасно холодная, правда.

— Да, тогда я, пожалуй, действительно пас, — соглашается он, и его загадочный образ тускнеет. — Я же не псих прыгать в ледяную воду.

— Ну так и я о чем. Одевайся, даже отвернусь, чтобы тебя не смущать, — и медленно бреду к скалам, ощущая самое что ни на есть разочарование.

Не потому что он не пошел в море — это действительно разумно и может закончиться воспалением легких, но ведь он сам это сказал, за язык никто не тянул…

— Ну и где ты там? — не оборачиваясь, говорю громче, чтобы он расслышал. — Долго ты что-то одеваешься, потерял что-то?

Может, свое мужское слово? — добавляю про себя.

— Дамиан! Ну правда, холодно же, — поворачиваю голову и вижу, что на берегу его… нет.

Берег пустой. И куда он делся? Только что ведь был здесь!

— Дамиан? Это не смешно, сразу говорю! — разворачиваюсь и зло иду к воде. — В прятки будем играть или как?

Наверняка стоит где-то за скалой и угорает.

— Я сейчас уйду! Серьезно, мне вот это все ни капли не прикольно.

И тут вижу на гальке кучку его вещей. Куртка, худи, берцы…

Поясница наливается холодом, как бывает, когда становится резко страшно.

— Дам! Ты где?! — подбегаю к воде и ищу его взглядом. Конечно, ни черта не вижу. Темно, черная вода слилась с такого же цвета горизонтом. Волны со страшным грохотом бьют и берег и лижут уже и так промокшую насквозь гальку… — Дамиан! Пожалуйста! Ну хватит уже! Я волнуюсь!

А вдруг он плавать не умеет? Или волны слишком большие и он просто не справился?

Судорога? Ударило прибитым к берегу бревном по голове?

И тут его совершенно целая голова выныривает из воды. Плывет он быстро, но не суетливо, как будто бы даже наслаждается кроссом. Я в громаднейшем облегчении опускаюсь пятой точкой на камни.

Он сделал это. Взял и все-таки сиганул в воду, идиот!

Он выходит на берег, без футболки, но в джинсах, по телу льются струи воды и даже думать страшно, как он окоченел.

— Ты совсем сумасшедший, скажи? — подскакиваю, когда он подходит ближе. — Рехнулся?!

— Ну я же сказал, что прыгну. А если я что-то сказал, то делаю это, — он улыбается, словно это действительно смешно. — Учти.

— Между прочим, твой фееричный прыжок я не сняла, так что звездой тебе не стать.

— Да плевать мне на съемку, — поднимает с камней футболку. — Теперь ты должна мне желание.

Господи, желание, я вообще про это забыла.

— Говори его сейчас, чтобы разделаться с этим сразу. Не люблю быть кому-то должна.

— Ну уж нет, не лишай меня удовольствия потянуть время, — подмигивает он, и натягивает поверх моментально вымокшей футболки худи.

Сказать, что я ошарашена, это не сказать ничего. И я им… горжусь, что ли. Не обманул, все-таки сделал.

Стало стыдно за свои недавние мысли, что он струсил. Как я вообще могла в нем сомневаться!

— Ты псих, — лаконично изрекаю я, когда мы идем по узкому проходу между скалами к дороге. — Холодно же… тем более с непривычки. Климат у нас тут не из мягких.

— Ты шутишь? Забыла, где я рос? Да у нас там чуть ли не треть года дожди и туманы. Так что тут я практически дома.

— Ты всю жизнь прожил там? В Лондоне.

— Да, всю. Родился там, учился в школе. Как только стукнуло четырнадцать и появилось право голоса, перебрался к матери в Москву. Шесть прекрасных месяцев на родине предков…

— В Москву? Получается, твои родители не живут вместе?

— Развелись, когда мне было семь. Я остался с отцом, хотя этого не хотел.

— А почему не поехал с матерью в Россию?

— Моего мнения никто не спросил, — он улыбается и снова берет меня за руку. — Меня никто и никогда ни о чем не спрашивал.

— Подожди… если ты говоришь, что поехал к маме в четырнадцать и тебе там понравилось, почему же не остался? Зачем вернулся обратно в Лондон к отцу?

— Потому что мама умерла.

Отрезает он, и от чего-то становится так больно… Больно за практически незнакомого человека. И неловко, что подняла эту тему. Наверняка до сих пор больную.

— Прости… прости, пожалуйста. Я не знала…

— Не парься, неловких ситуаций будет еще много, они неизбежны, когда люди узнают друг друга.

— Ты о нас с тобой сейчас?

— Ну а о ком еще?

Собираюсь что-то возразить, но слова путаются в голове и застревают в горле. Никогда в своей жизни я не сталкивалась с такой сбивающий с ног самоуверенностью.

— То есть ты уже решил за нас обоих, что мы будем и дальше узнавать друг друга? — нахожу, наконец, слова.

— Конечно, а кто еще, по-твоему, должен все решать в паре?

— Да какой еще паре, алё! — торможу и пытаюсь высвободить руку, но он не пускает. — Мы знакомы всего ничего, и у меня парень есть вообще-то.

— Ты хотела сказать "был"?

Да он откровенно стебется!

— Слушай, Дамиан, — меняю тон, — я не знаю, как у вас там с этим в Лондоне, но у нас так не делают. Нельзя просто прийти, тыкнуть в первую попавшуюся девушку пальцем и принимать за нее решения.

— А чем у вас можно тыкать в девушку? У нас там в Лондоне нравы свободные, — снова подмигивает он.

— Да ты угораешь просто! — меня вдруг осеняет. И не понимаю, что чувствую: разочарование или облегчение. — Ну, вот эти глупости твои про пару… Просто прикалывался, да?

Он молчит несколько секунд, глядя мне прямо в глаза. В свете фонарей они кажутся желтыми, как у кота. У большого, черного и наглого.

— Да угораю, конечно, — отвечает наконец, улыбаясь. И этой самоуверенной улыбочке я почему-то ни капли не верю. — Пошли уже.

И мы идем к моему дому. И говорим. Говорим много, обо всем, и в общем-то ни о чем. Я вдруг понимаю, что никогда в своей жизни не чувствовала себя такой счастливой, такой легкой и беззаботной.

Мне не семьдесят — мне семнадцать. Всего лишь семнадцать!

И моя жизнь не расписана по шагам, что за глупости! Разве я могла подумать еще утром, что вечером влезу в такое приключение?

Привычно останавливаюсь на углу дома и ощущаю незнакомую прежде тоску. Тоску по парню, с которым нужно расставаться. Никогда я не чувствовала даже ничего близко похожего с Игнатом. И это новое чувство радует и пугает одновременно. Пугает до чертиков.