Лиз Филдинг - Тайная свадьба

– Ты на самом деле не знал? – спросила Молли.

– Неужели ты думаешь, если бы я знал о сыне, хоть что-то могло удержать меня найти вас обоих?

Сомнения усиливались, и Молли с трудом сглотнула, прежде чем заставила себя выдавить слова:

– Даже сто тысяч фунтов?

– Они тебе сказали, что за столько я согласился уйти?

Том покачал головой и горько сказал:

– Даже не знаю, что хуже. Что поверила, что я согласился взять деньги, или что так дешево себя ценишь. 

– Тогда что ты обо мне подумал, Том?

– Лучше не спрашивай.

Пусть лучше не просит рассказать, с какими мучительными образами он жил. Том не мог себя простить, что оказался таким легковерным. Но письмо было написано ее собственной рукой, даже подпись имелась.

– Все было ложью. Грязной, смердящей, отвратительной ложью. А я поверил! – Он провел руками по лицу, словно пытаясь стереть вину. – Боже, прости. Я поверил. Думаю, что получил по заслугам, раз сомневался в тебе. 

Та неуловимая мысль, что не давала ему покоя вчера вечером перед тем, как они занялись любовью, наконец сформировалась.

– Знаешь, о чем я вчера подумал? Твои родители не смогли настоять на разводе. Тогда с какой стати я поверил, что ты могла пойти им навстречу в другом, более важном вопросе.

–Том, – настаивала она. – Что они тебе сказали?  

– Сказали? Они не сказали ни слова.

Письмо всегда было при нем. Как предупреждение никогда не любить снова, никому не доверять свое сердце. Том взял со стула пиджак, достал из дальнего отделения бумажника письмо и протянул ей.

Молли взяла в руки жалкий клочок бумаги. Он был разорван на кусочки, потом склеен снова. На сгибах бумага оказалась настолько затертой, что держалась только благодаря клейкой ленте. Долго читать не пришлось.

Том! Мы допустили ужасную ошибку. Я сделала аборт.

Не хочу тебя больше видеть.  

Молли.

У нее вырвался тихий стон, когда Молли представила себе, какую боль пришлось пережить Тому. Она подняла на него взгляд.

– Я этого не писала, Том. Это почерк моей матери.  – Молли свернула письмо и протянула ему. Том покачал головой. – У нее всегда был замечательный почерк, и я долго старалась писать так же красиво. Если тебя это утешит, именно их настойчивое желание заставить меня избавиться от ребенка стало последней каплей. Я переехала к Энджи и никогда не просилась назад. Они не видели Гарри. 

– Не извиняйся. Никогда не извиняйся за своих родителей. Только один из нас должен вымаливать прощение, и это я. 

– Нет! – Молли подняла подбородок чуть выше. – Мы оба серьезно ошибались. Если бы я вела себя решительнее… если бы мне хватило храбрости сказать им, что я тебя люблю, а не уговаривать тебя на тайную свадьбу… если бы мы были вместе, родителям не удалось бы нас разлучить. А так писатель без гроша в кармане убегает с наследницей огромного состояния. Это с самого начала поставило тебя в невыгодную позицию.  

– Не без гроша в кармане. Совсем нет. 

Молли пожала плечами.

– Да кто тогда мог поверить, что ты запал на мое тело?

– Между прочим, великолепное тело, хотя, клянусь, я в восторге и от твоего ума.

Том протянул руку с неуверенной улыбкой. 

Она коротко пожала протянутую руку мужа и отвернулась к маленькому столу.

– Мой ум далеко не блестящий. Я тоже сомневалась в тебе, вместо того, чтобы поверить.

Молли выдвинула ящик, некоторое время разглядывала чек на сто тысяч фунтов с печатью о погашении «Оплачено», потом взяла бумажку, повернулась и протянула ее Тому. 

– Я его впервые вижу. – Он посмотрел на жену. – Чек выписан на мое имя, но…

– Но это подделка, – закончила Молли. – Они обманули нас обоих. Отец смеялся в голос, когда отдавал мне этот чек. Он сказал, что ты продешевил, что согласился бы уплатить в пять раз больше, лишь бы показать мне, за какого типа я вышла замуж. 

– А что ты теперь думаешь о типе, за которого вышла замуж, Молли? – с нежностью в глазах спросил он, прижав ладонь к ее щеке.

У нее перехватило горло от непролитых слез.

– В этом месте ты должен меня поцеловать, – хрипло подсказала Молли, запустив пальцы в его густые волосы и притягивая мужа поближе, – а в оркестре заиграть скрипки.    

На его лице медленно расплывалась улыбка, но глаза полыхали огнем, поднимающимся изнутри.

– Честно говоря, Молли, я не планировал встречу в таких подробностях. – Том начал приближаться к ее губам, но остановился, не дойдя какого-то дюйма. – Нет, подожди.

– Я ждала четыре года…

– Есть еще один момент, который мне надо прояснить. Кто такой Джерри, дьявол его побери? И с какой стати ты водишь его «порше»?

Молли застонала и уронила голову ему на плечо.

– Спасибо большое, Том! Испортил такой момент! Ты мне напомнил, что надо позвонить моему издателю и признаться, что я разбила его машину.

– Издателю? Это серьезно. – Том ухмыльнулся. – Не беспокойся о машине, дорогая. Я все исправлю и даже признаюсь ему, что это не твоя вина…

– Правильно, не моя… – начала Молли, но он прижал ее теснее и остановил нежнейшим поцелуем. 

А затем, полностью завладев ее вниманием, прошептал:

– А теперь передадим слово скрипкам.

***

– Папа?

Том проснулся, мгновенно перейдя от сна к действительности. Рядом с кроватью стоял Гарри. В предрассветном сумраке было заметно, что сын смотрел на него с тревогой.

– Что случилось, Гарри? Рука болит?

– Нет, я просто испугался, что ты уже ушел. 

Не сон. Этот маленький обеспокоенный мальчик с растрепанными после сна волосами и рукой в гипсе – его сын, ребенок, которого он считал навсегда потерянным.

– Я дома, сынок, – сказал он.  – Я без тебя теперь никуда не уйду.

Том поднял краешек одеяла. Другого приглашения Гарри не понадобилось. Он залез на кровать и улегся рядом, его хмурый взгляд тотчас превратился в широкую улыбку.  

– Ты знаешь интересные сказки?

– Знаю несколько, – ответил Том, лихорадочно вспоминая, чем можно порадовать четырехлетнего мальчишку. 

С другого бока Молли придвинулась поближе и уткнулась носом в шею мужа.

– Жили были … – подсказала она, положив голову на согнутую в локте руку, чтобы видеть обоих своих мужчин.

Они собрались все вместе, как положено настоящей семье.

Том сомневался, что его издатель имел в виду именно это, когда советовал «повернуться лицом к женской стороне своей натуры». Но все сложилось как нельзя лучше, о чем свидетельствовала его собственная широкая улыбка.