Мария Сакрытина - Клятва

(Из личного архива герцога Ланса де Креси)

Вчера на площади Валерия Первого открыли памятник. Высокий – в три человеческих роста – юноша, с ног до головы упакованный в позолоченные доспехи, опирается на громадный меч и одухотворённо смотрит на небо. У его ног  громадный волк провожает прохожих настороженным взглядом. Скульптору неплохо удалось портретное сходство, и ещё лучше – глаза Элизы, а точнее, волка. Я смотрел и мысленно делал пометку узнать, кто ваял этот пафосный шедевр – заказать портрет жены, когда стоящий рядом мальчишка вдруг пискнул: «Мам, а кто это?». Ответ вогнал меня в ступор. «Это герой, Ден», - сказала держащая мальчика за руку женщина, и от её восторженного лица мне сделалось не по себе. «Это великий человек. Он приручил чародеев, и теперь мы можем их больше не бояться, теперь они служат нам». «Он их всех победил? Вон тем мечом?» - теперь и мальчик смотрел на статую с таким же восхищением и не меньшим любопытством. Женщина улыбнулась и кивнула: «Да. Помнишь, я рассказывала тебе о нём и Предательнице?»

Дальше я не слушал. Честно говоря, только взгляд Элизы удержал меня от того, чтобы приказать снести скульптуру в бездну к демонам. «Людям нужен герой, - говорил вечером Арий. – Чем ты не доволен? Статую поставили на средства горожан. В конце концов, это их деньги, пусть ставят, что хотят». Он, как всегда, прав – я понимаю. Меня покоробила даже не статуя, а слова той женщины. Герой? «Ты сможешь стать таким же благородным и добрым, когда вырастешь, Ден. Он же стал. А говорят, он даже не был лордом».

Я никогда не считал себя ни добрым, ни благородным, а уж тем более героем. Да и не был никогда! В том, что я делал, нет ровным счётом ничего героического. Бездна, ещё же и десятка лет не прошло, а всё уже превратилось в легенду, в которой мне отведено место добра, а Элизе, выходит – зла. Приручил я её – как же! Мечом!

Неужели Элиза права, и из этого заколдованного круга не вырваться? Неужели это молва делает человека героем или злодеем – и не важно, каков он на самом деле?

Меня уже наградили красочной биографией. Ещё пять лет назад моё «низкое» происхождение не вызывало сомнений. Но после поэмы Вистрида и виршей Крейдо я как-то незаметно для себя обзавёлся романтическим ореолом: младенцем меня будто бы похитили у короля Востока (или Севера, я уж не помню) и привезли сюда, в Мальтию. Народу байка понравилась, он её досочинил – я превратился в сына кого-то из богов, Вория или Визера, кажется. Несправедливо, в первую очередь по отношению к богам – вот уж кого предположительной связью с моей особой обижать точно не следовало. А востокцы после представления Вистрида на прошлом пиру и вовсе заикнулись о нанесённом их королю оскорблении и подали жалобу в Большой Совет с просьбой возмещения морального ущерба их народу в размере трёх таланнов золота. И, честно говоря, я их понимаю – ну кто в здравом уме найдёт во мне восточные черты, а? Разве что слепой, да и тот вряд ли. Впрочем, жалоба была отозвана ещё до её рассмотрения. И я подозреваю, кому мне нужно сказать за это спасибо…

Но неужели правда так важно, кем ты родился? Или кто тебя воспитал: лорд, принц или бродяга? Далось им моё происхождение!

А вот ещё восторженные юнцы со взором горящим, толпами ломящиеся в королевскую гвардию. Достали уже, сил нет! Как в их незамутнённых умах не укладывается, что не всё и в гвардии и в моей «блестящей» карьере было (да и есть) настолько красиво, чудесно и замечательно? Лучше б в армию на границы записывались с таким же усердием, хоть бы толк был!

Сор из избы обычно не выносят, но мне всё чаще и чаще кажется, что в данном случае стоило бы. Написать всю правду и опубликовать потом где-нибудь в Еженедельнике – пусть повесятся все эти молодые петухи да стихоплёты на своих радужных мечтах. А, хм, выживших – бездна с ними! – так и быть, примем в нашу изрядно раздувшуюся гвардию.

Мда, докатился я, похоже, до мемуаров – смех да и только, честное слово. Чувствую, брошу я это гиблое дело где-нибудь на середине, и лет так через пятьсот мои писульки откопает какая-нибудь учёная крыса в архиве и будет долго удивляться, прежде чем отправить их на растопку. Ну да ладно – может, королю Востока пошлю, когда закончу. Будет извинительное письмо. Пусть у себя публикует – вроде как мальтийское опровержение. И никаких золотых.

В общем… Наверное, мне полагается начать с рождения. Все же начинают, да? Так вот, могу с уверенностью заявить – я родился в Мальтии, на Востоке никогда не был, не состою в родстве с королями, а тем более с богами. И никто меня не крал. Мать, думаю, с удовольствием меня кому-нибудь сама продала за кружку эля или кусок хлеба. Да только кому я тогда был нужен? Тогда ещё никому – а меньше всего матери. В итоге в три года я сам от неё сбежал, украв пару медяков из её заначки за пазухой. Она гналась за мной до моста Висельников и кричала потом, что если я ей ещё раз на глаза попадусь, она меня точно прибьёт. Больше я её не видел. У моста меня подобрал городской стражник и отвёз в ближайший детский приют. От стражника на память остались позолоченная блестящая пуговица и вытащенный у него из кармана серебряник, который я в приюте обменял на обед. А от матери – и вовсе ничего.

Так что, как видите, весьма прозаично, и не совсем не по-геройски. И эту часть, я думаю, стоит опустить.

Начать на самом деле следовало бы с Элизы.

Маленькая, хрупкая девочка в серебристом платье с ярко-синими безмятежными глазами и ласковой улыбкой богини…

Впервые я встретил её в замке принца Валентина в лесах Алехии у Срединных гор. Красивый белокаменный замок, фортификации никакие, стены разве что не бумажные. Зато огромные витражные окна причудливо играют со светом, точно в храме Матери. Зрелищно, не спорю, но и только. Он, наверное, сложился бы, этот замок, весь от одного удара тарана – как карточный домик.

Вместо дозорных башен, хранилищ и запасников во дворе был разбит громадный сад – беседки, фонтаны, извилистые тропинки, диковинные деревья и цветы со всей Магианы. Это великолепие в глазах рябило и пахло так, что чихать хотелось, не преставая. И птицы, конечно, тоже диковинные, надсадно покрикивали, точно пьяницы в тихий час.

Она не сочеталась со всем этим роскошеством, как не подходят мечу богатые, золотой бахромой украшенные ножны из чистого шёлка. Не помню, была ли она красива. Наверное, уже тогда была, но я не заметил. Меня взволновало не это – я не смог бы передать тогда, да и сейчас тоже, словами, но меня поразила её неявная, не внешняя чистота – словно дабитский кинжал среди железных подделок на стене оружейной, словно молитва Матери, словно солнечный луч, выбившийся из-за горизонта на рассвете. Нечему удивляться, что я ни на мгновение не усомнился, что она не человек, а не земное, чудесное видение. Богиня.