Эльфийка и эпидемия безумия (СИ) - Снежная Марина

Валяться в мягкой постельке, в то время как часы показывают уже десять, было донельзя приятно. Особенно после того, как больше чем две недели прошли в таком напряженном ритме, что не знаю, как вообще это выдержала. Напарник словно специально выжимал из меня все соки и испытывал на прочность. Сколько раз хотелось послать его куда подальше, но из чистого упрямства продолжала терпеть все это безобразие. Не дождется того, чтобы я запросила пощады.

Но силы мои уже на исходе — это однозначно. Если бы не Марибет, выбившая для меня у Вэйда законный выходной, в конце концов, пала бы как загнанная лошадь.

И с чего он так зверствует, совершенно непонятно. Или на самом деле задался целью сделать из меня идеального напарника?

Страдальчески вздохнула, вспоминая последние недели пребывания в Бармине. В Департамент мы с Вэйдом ездили не на девять утра, как другие сотрудники, а на восемь. И этот лишний час проводили в тренировочном зале, находящемся рядом с оружейной Кадера. Там напарник нещадно гонял не только физически, но и заставляя развивать ментальный дар и управляться с различными видами магического оружия. До обычного пока дело не доходило — Вэйд презрительно заявил, что сначала мне хотя бы физическую форму подтянуть не мешает, чтобы не выдыхалась уже после десяти минут бега.

В общем, к девяти, когда я вываливалась из тренировочного зала в состоянии полного изнеможения, меня ждал холодный душ (Вэйд, зараза такая, специально убирал из душевой амулет для подогрева воды — якобы так полезнее.) и насыщенный рабочий график. Причем на обед мы прерывались не тогда, когда он должен быть у нормальных людей, а когда считал нужным напарник. Да и дольше пятнадцати минут на все про все мне не давали и опять тащили на работу. Заканчивалась она, бывало, и к полуночи.

Так что, придя домой, меня хватало только на то, чтобы дотащиться до кровати и уснуть мертвым сном. А утром все начиналось сначала.

Даже единственного законного выходного благодаря Вэйду я лишилась — он аргументировал это огромным количеством скопившихся дел, с которыми нужно разобраться. С учетом того, что не успевали мы разгрести одни, как нам подбрасывали другие, это казалось замкнутым кругом, в котором я бегала как белка в колесе.

Не знаю, как выдерживал все это сам Вэйд, но по его всегда свежему и энергичному виду можно было подумать, что отсыпается, по меньшей мере, десять часов в день. Хотя я точно знала, что это не так. Или, может, ему придавало сил удовлетворение из-за издевательств над моей бедной тушкой.

Вспоминая о том, с чего начались все эти мучения, я приходила к выводу, что это произошло в тот злосчастный день, когда Марибет угораздило при Вэйде посекретничать со мной кое о чем личном. А именно: девушка сообщила, что Габриэль в меня влюблен, и у него самые серьезные намерения на мой счет.

Помню, как сильно удивилась и не поверила — от Марибет стоило ждать различных манипуляций для достижения своих целей. И даже сказала, что, судя по сдержанности и спокойствию вампира, она явно преувеличивает. Но девушка ничуть не смутилась. Заявила, что Габриэль просто предпочитает хранить чувства глубоко внутри и не проявлять внешне. Но что на ее расспросы по поводу отношения ко мне сам признался, что я ему очень нравлюсь.

Уж не знаю, почему тогда Вэйд прямо-таки взорвался. Казалось, он вообще нас не слушал, корпя над бумагами, пока мы с Марибет у чайного столика пили кофе во время обеденного перерыва. Но факт остается фактом. Напарник, как отъявленный тиран, заявил, что раз у меня хватает времени на всякие глупости, он не собирается отдуваться за нас обоих и загрузит не меньше, чем себя.

И вот с того дня все и началось. Самая настоящая каторга, при которой времени не то что на свидания, но даже на полноценный отдых не оставалось. Причем Вэйд выглядел совершенно довольным жизнью и упорно не замечал моего измученного вида и жалобного взгляда. Нужно ли говорить, что на свидание с Габриэлем я не сходила ни разу, хотя предложения от него поступали?

Впрочем, в ответ на мои оправдания занятостью вампир не проявлял какого-либо недовольства. Вообще казалось, что делает все эти приглашения для успокоения совести. И я еще больше утверждалась в мысли, что без Марибет не обошлось.

Но вчера девушка, переживающая из-за того, что ее тщательно взлелеянный план по соединению двух одиноких сердец терпит крушение из-за черствости брата, устроила самый настоящий бунт.

Я ухмыльнулась, вспомнив, как в конце рабочего дня (разумеется, концом он был для остальных, а не для нас с Вэйдом.) Марибет забежала в наш кабинет и предъявила ультиматум: или напарник дает мне выходной, или она устроит акцию протеста. Причем этот протест в ее случае мог привести к самым неожиданным последствиям. Вплоть до тайного обручения с Каем или прогулки ночью по самым злачным местам Бармина.

Вэйд угрюмо смотрел на сестру. Она же, не обращая уже на него внимания, говорила мне о том, как следует распланировать выбитый для меня выходной. Как оказалось, мать Кая — известная в определенных кругах писательница Азали Осале — недавно попробовала себя в роли драматурга. И в воскресенье в лучшем театре Бармина состоится премьера этой пьесы у нас. Азали Осале посетила подобные постановки во многих городах. Теперь вот и до нас дошло. И что мы все просто обязаны там быть, чтобы поддержать Кая. Все ж таки речь о его матери.

Судя по многозначительному взгляду Марибет, для нас с Габриэлем намечалась еще дополнительная программа, но об этом был дан лишь намек.

Не скажу, что так уж рвалась в театр или на свидание с вампиром. Предпочла бы провести этот день в блаженном ничегонеделанье. Но из благодарности к Марибет решила ее не расстраивать.

А вообще, что самое обидное, так это то, что вину за самоуправство сестры Вэйд почему-то возложил на меня и третировал остаток вечера еще сильнее, чем обычно. Чуть до слез не довел, гад такой. И чего он такой злой, ума не приложу? Даже моя влюбленность несколько померкла из-за необходимости терпеть невыносимый характер напарника. Впрочем, стоило Вэйду улыбнуться или одарить скупой похвалой, как я тут же забывала обо всем плохом и прощала обиды. Только вот случалось это удручающе редко.

Свое недовольство на произвол напарника я изливала лишь в письмах к Арлин, зная, что никуда дальше это точно не пойдет. Но в последнее время переписка отчего-то прервалась. Я по-прежнему писала ей, но ответа не получала, что сильно тревожило. Даже написала родителям Арлин — почтенным Торнам. Спросила, уж не случилась ли чего. Ответное послание было таким туманным и неопределенным, что я окончательно потерялась в догадках. Но главное, они сообщили, что с дочерью все в порядке, и она сама напишет, когда появится время.

Повалявшись еще некоторое время в постели в размышлениях обо всем, что волновало в последние дни, я все-таки поднялась. Марибет вчера заявила, что мой гардероб срочно нуждается в обновлении. И я не могу пойти в театр в своих жутких бесформенных нарядах — именно так она выразилась. Так что скоро эта неугомонная явится за мной и потащит за покупками.

Нужно поскорее приводить себя в порядок и морально готовиться. На завтрак я уже опоздала — следовательно, придется ограничиться чаем с безвкусными галетами. Последние не вызывали у меня рвотных позывов, и я заменяла ими ранее любимые сладости.

Проходя мимо зеркала в ванную, не удержалась от того, чтобы оглядеть себя с затаенным удовлетворением. Насыщенный график, по которому жила в последние недели, и ограничения во вредной пище дали свои плоды. Даже чисто визуально я сильно изменилась, уже не говоря о том, что магические весы показывали теперь шестьдесят килограммов. Конечно, до идеала не мешало сбросить еще хотя бы пять, но уже сейчас контраст с тем, что было раньше, наблюдался разительный.

Больше всего это было заметно по лицу — оно обрело почти что идеальные очертания. Щечки, правда, оставались немного более округлыми, чем следовало бы, но это лишь придавало своеобразного очарования. То, что я сама себе начала нравиться, уже о многом говорило. Ведь трудно было найти для этого более сурового критика.