Я, мои мужья и их любовницы (СИ) - Барматти Татьяна

Глава 1.

Настоящий оптимист — это когда на надгробии написано: «Всем — чмоки. Увидимся!»

Именно об этом я подумала, когда услышала гребанный диагноз больше напоминающий забористый мат. А ведь у меня просто болела голова. Да, часто. Да, неприятно. Но…

— Можете повторить? — пробормотала я, уставившись на доктора.

— У вас глиобластома. Многоочаговая глиобластома. Головокружение и головные боли у вас из-за нее. Больше я смогу сказать только после биопсии, но доступ к очагам сильно затруднен.

— Ясно… — кивнула я. — И это, — я махнула рукой на снимок моего мозга, — лечится?

— Конечно, — кивнул с готовностью пожилой врач, а после неловко кашлянул, глянув на меня поверх очков. — Вот только…

— Что?

— Как я уже сказал, доступ к очагам сильно затруднен…

— Сколько мне осталось? — потерев пальцами переносицу, устало пробормотала я.

— Месяц, — выпалил мужчина, поджимая губы. — Но если вы пройдете комплекс лечения, включающий в себя химиотерапию, лучевую терапию…

— Я смогу полностью избавится от этой… бластомы? — некультурно перебив мужчину на полуслове, совершенно спокойно поинтересовалась я.

— Нет, но у вас будет полгода или даже год…

Хмыкнув себе под нос, я широко улыбнулась, стараясь попросту не рассмеяться. Да это же просто шутка века! Я, без какого-то вообще умысла, просто прошла провериться и понять, не скачет ли у меня давление. Как-никак недавно мне стукнуло двадцать восемь. Уже, казалось бы, не девочка, но и женщиной меня трудно назвать.

— Может, валерьянки? — участливо поинтересовался доктор.

— Нет, спасибо, — мотнула я головой.

Задумавшись на несколько секунд, я окинула взглядом кабинет врача, немного скривившись от едкого запаха лекарств. Выхода у меня было только два. Или согласиться на лечение и, как я понимаю, провести эти полгода — год, если повезет, в больнице. Или насладиться своими оставшимися тридцатью днями не выкидывая на ветер неопределенную, но явно не маленькую, суму денег и сделать хоть что-то для себя.

А что? Что я видела в свои-то двадцать восемь?

Родилась, училась, работала и наконец-то открыла свою маленькую кофейню. Все время куда-то бежала, куда-то спешила, а толку? Впрочем, я всегда была оптимисткой. Мой стакан никогда не был наполовину пуст.

— Выпишите мне, пожалуйста, обезболивающие, — решив все для себя, с улыбкой попросила я.

— Вы отказываетесь от лечения? — пораженно уставился на меня доктор.

— Отказываюсь…

Написав отказную от лечения и получив свой рецепт обезболивающих, которые должны были помочь мне провести свои последние тридцать дней в относительно прекрасном настроении, я задумалась над тем, что хочу сделать. Хм… мне определённо нужен список!

Следующие несколько дней я вертелась, как белка в колесе, разъезжая от нотариуса к похоронному бюро. Увы, но оставлять на своих многочисленных родственников важную миссию моих похорон я совершенно не собиралась. Да и, я же еще не замужем, значит, хоронить меня будут в свадебном платье.

Уж не знаю, возможно, так на меня повлиял стресс, но подумав немного, я решила, что все получилось даже весьма неплохо. В самом деле, я ведь могла и дальше не обращать внимания на головную боль и в один день попросту окочуриться без возможности сделать несколько приятных дел напоследок.

— Это платье вам очень идет, — заискивающе проговорила консультант в свадебном салоне.

— Правда? А мне, кажется, полнит… — вздохнула я, смотря на свою талию.

Увы, но сногсшибательных девяносто-шестьдесят-девяносто у меня никогда не было. Где-то сто-восемьдесят-сто десять. Впрочем, я не огорчалась по этому поводу. Главное — индивидуальность. А я во всех смыслах была индивидуальна до мозга костей. Собственно — у меня и выбора-то не было. Пять единокровных братьев — это та еще головная боль.

М-да, мама всегда хотела любви и очень уж настойчиво ее искала, расширяя нашу семью. Боже, надеюсь, с дядей Рудиком у нее все получится, да и для новых подвигов уже возраст не тот.

— А как насчет этой модели? — вывела меня из раздумий консультант, показывая пышное платье.

— Нет, не подойдет, — покачала я головой и не то, чтобы боялась быть бабой на самоваре, оно попросту в гроб не влезет.

Посмотрев по сторонам, выискивая подходящую модель, я безошибочно ткнула пальцем в понравившееся мне платье. И примерив его, поняла, что действительно не прогадала. Смотрелось оно на мне просто изумительно.

— Вы очаровательны, — с придыханием прошептала девушка, и я самодовольно улыбнулась. Как бы да, очаровательна. — Вашему жениху очень повезло.

— У меня нет жениха, — доверительно сообщила я.

— Но как же… невеста?

Это она что, решила, что я лесбиянка?

— Я умираю, — повела я плечом, замечая, как девушка резко побледнела. — Как насчет скидки?

Спустя неделю я закончила все свои дела и написала подробный список всего, что хочу сделать, но по каким-то эфемерным причинам боялась, откладывала или тупо жалела денег. Список получился внушительным, что немало грело мое нежное сердце. И как раз сегодня я решила действовать, устроив прощальную вечеринку для родных! Может и глупо, но мне реально очень хотелось, чтобы вспоминая меня, мои родные не плакали, а…

— Любочка, в честь чего сабантуй? — поглядывая по сторонам, словно выискивая кого-то, шепнула мне мама. — Неужели ты заарканила наконец-то парня?

— А? Нет-нет, это моя прощальная вечеринка, — пожала я плечами, поправляя черное, невероятно красивое платье.

— Прощальная? Ты куда-то уезжаешь?

— Нет, мам, я умираю.

— Ну и шутки у тебя… — пробормотала мама, искоса посмотрев на меня.

Пожав плечами, я больше ничего не сказала, решив, что буду веселиться, как никогда. Я ела, пила, плясала, завывала, отрываясь на полную катушку, и чувствовала при этом себя, абсолютно счастливым человеком.

— А теперь, мои родные, подарки! — весело заявила я, заставляя всех остолбенеть. Неужели думают, что я с них подарки буду требовать, когда сама же сказала, что ничего приносить не нужно?

Нет, ну разве я такой человек?

Обведя взглядом притихшую компанию многочисленных родственников, я тяжело вздохнула, качая головой. Нет, они же реально изверга какого-то из меня делают. А я вот совершенно не такая! Да-да, я жду трамвая…

— Только подарки вы получите немного позже, — скромно добавила я, опустив глаза.

— Любочка, я ничего не понимаю, — картинно вздохнула мама.

Моя самая любимая, пусть и не самая идеальная, мама. Мой самый дорогой человек. Пусть мама и искала любовь всей своей жизни, она никогда не отказывалась от нас, своих детей.

— Я… — пробормотала я, чувствуя, как глаза начало щипать от непролитых слез. А ведь я так ни разу и не плакала, сетуя на несправедливую судьбу. — Я вас всех очень люблю, — широко улыбнувшись и сморгнув предательские слезы, я обвела взглядом своих родных. — Я умираю.

— Опять эти твои шуточки… — проворчала мама. — Парня себе лучше найди!

— Мам, я тебя очень люблю и хочу, чтобы ты была счастлива, — проговорила я мягко. — Недавно я была у врача и у меня выявили глиобластому.

— Так это что, правда? — ахнув, пробормотала мама, схватившись за сердце.

— Отставить инфаркты, инсульты и все остальное, — фыркнула я, а после взяла маму за руку. — Я хотела сказать вам всем сразу и не растягивать это сомнительное удовольствие, — честно призналась я. — И жалеть меня не нужно, я в порядке.

— Но как же…

— Мам, я, правда, в порядке.

— Но…

— Подарки! — наигранно весело воскликнула я. — Я, конечно, завещание уже написала, но хочу сама все сказать. Итак, Саша, — посмотрела я на самого старшего брата, — тебе остается моя старенькая машина, — улыбнулась я, ведь у брата была хорошо оплачиваемая работа и квартира, которая осталась им в наследство после смерти бабушки жены. — Паша, — кивнула я еще одному своему старшему брату, — тебе квартира нашей бабушки, которую она мне оставила. Миша и Гриша, — улыбнулась я уже двум своим младшим братьям, которых не раз брала с собой играть на улицу в детстве, — вам моя кафешка. Ну и Федор Степанович, — важно кивнула я самому младшему из нас, но самому главному, — тебе достанется моя Степанида, — фыркнула я.