Ольга Безмирная - Танец стихий

За занавесом слышен равномерный гул. Что ж, кеприйцы веселятся, все правильно, надо же как-то разнообразить свою жизнь. По ткани проплыла огромная тень, и громоподобный голос произнёс:

— Тихо! — и настала неправдоподобная тишина, как будто кто-то выключил звук, — Представление начинается! — чуть тише добавил Дик.

Стоя на сцене, я отчитывала мгновения, оставшиеся до начала мелодии. Занавес медленно отъезжал в сторону, и я оказалась в столбике переливающегося света. Сердце колотилось так, что это наверняка было слышно и зрителям. По залу прокатился вздох, как ветерок: я уже поняла, что в Кеприи все готовы поверить в реальность золотого блеска фальшивых камней.

И сейчас, на сцене, зритель не видит подделки. У него перед глазами диковинная фигурка, наряженная в костюм из мягко переливающего фиолетового атласа, поверх которого слой органзы, меняющей свет от угла зрения от сиреневого до красного. Прозрачная ткань создает образ воздушности и богато украшена золотыми восточными узорами и блестящим водопадом бисерной навески, которая при малейшем движении тела искрит и сверкает в луче света до рези в глазах.

Несколько мгновений пролетели для меня часом неподвижности на сцене. Глаза отказывались воспринимать публику как что-то осуществленное. Я уже совсем извелась от переживания: смогу я станцевать нечто зрелищное, или нет. А если я ошибаюсь: сны — ложь, а я вовсе не умею танцевать? Как бы помидорами не закидали. Хотя они по цвету и сочетаются с костюмом… Похоже, не люблю я томаты. И мне уже все равно, свежие или тухлые.

И тут в цветном расплывчатом пятне публики, которое упорно видели мои непослушные гляделки, я отчетливо увидела глаза. Не знаю, чем они меня зацепили. Конечно, явно нечеловеческие, цвета редкого красноватого янтаря, они словно светились, притягивали, гипнотизировали… Наконец началась музыка. Неожиданно для самой себя, успокоившись при первых же звуках, я постаралась прогнать все мысли, предоставив телу двигаться, как оно пожелает. Рука плавно двинулась вверх, словно птица махнула крылом. Захлест, поворот, змейка… Тело легко выполняло отточенные четкие движения. В памяти вдруг всплыли воспоминания о долгих часах, проведенных у станка: я на самом деле — танцовщица!

И сейчас танцевала для этих глаз. Выражая любовь ко всему живому, любовь к самой жизни, воплощала в танце восхищение прекрасным и необычным. Все это я видела в особенных глазах. Тело повторяло замысловатые позиции танца, а душа пела и искрилась, заполняя воздух, словно в новогоднюю ночь разноцветными конфетти. Казалось, что я вышла за пределы тела и объемом уже превысила окружающий столб света. Вокруг засверкали все краски жизни, засветилась радуга и тут же распалась на миллиарды светлячков. Словно кролик у фокусника, ниоткуда возникли и запорхали невиданной красоты птицы, а под ногами зацвели цветы, источающие аромат божественного нектара.

Теперь каждое движение заполняла небывалая энергия, она уже наводнила все тело. Даже померещилось, что руки светятся и стали полупрозрачными. Великое счастье жизни лилось из движений водопадом, я поняла, что никогда в жизни не ощущала такого счастья! Последнее па, плавно перетекло в поклон, и музыка стихла. Я стояла, ошеломленная ощущениями, а вокруг оседали хлопья света, которые гасли в сантиметре от пола, и тихая полумгла поглощала пространство танца. Странная тут иллюминация, наверняка магическая.

Когда стало совсем темно, я подняла глаза. Меня неприятно поразила тишина, абсолютная тишина. Не то, чтобы я так уж привыкла к бурным овациям, но полностью проигнорировать выступление артиста было совсем уж по-свински. Пыхтишь тут, стараешься, выкладываешься по полной, а в ответ — презрительное молчание.

И тут я опять увидела глаза. Только теперь из тумана постепенно прорисовалось лицо. И какое лицо! Темное, нечеловечески красивое, с синим отливом. Таким, какой бывает на дорогущем импортном бархате. Тонкие черты лица: четко выраженные скулы, волевой подбородок, длинный узкий нос… и ничуть не похож на страшные отростки серых кеприйцев. Потом, как на картине художника проявились волосы… абсолютно черные! Но это его не портило, даже придавало еще более неземное ощущение.

Иссиня-черные волосы струились по плечам и ниспадали до талии по темному плащу, усиливающему контраст. Он сидел абсолютно неподвижно, не сводя с меня своих поразительных глаз. Я почувствовала, как кожа пошла красными пятнами от волнения. Надеюсь это не очень видно из зала! Казалось, чистая энергия струится через наши глаза: золотистая из его в мои, и нежно сиреневая из моих в его…

Как будто издалека до меня донесся нарастающий гул. Ощущение, что на меня надвигается огромный улей пчел. Я вздрогнула, связь между нами прервалась, и зал стал виден абсолютно нормальным зрением. Ну, хвала небесам! А то я подумала, что ослепла от неземных переживаний, да плюс глюк в виде совершенно нереальных глаз невероятно красивого парня!

Что это? Зал просто стоял на ушах: зрители свистели, топали ногами… Что-то летело в мою сторону. Я окончательно смутилась и, закрыв ладонями пылающее лицо, стрелой бросилась со сцены. И тут же попала в мохнатые объятия Дика.

— Я так и знал, что ты ведунья, девочка! — валл тискал мое тело с таким рвением, что уже глаза вылезали из орбит. Вся по-волчьи серая шерсть мохнатика стояла дыбом. — Но такой силы я в тебе и не подозревал! Я тебя обожаю!

— Что происходит? — сдавленно прохрипела я. — Я же провалила выступление…

— С чего ты взяла? — валл так опешил, что разжал объятия: я поспешно выскользнула, стараясь больше не попадаться в этот мохнатый пресс.

— Меня освистали, — буркнула я, мрачнея. — Зато я кое-что вспомнила…

— Что ты — маг стихий? — тихо спросила Марвия, оказавшаяся за моей спиной.

Я растерянно моргнула.

— Ну что ты, девочка, — Дик ласково погладил меня по голове, словно успокаивая. — Все хорошо, ты прекрасно выступила. Все счастливы, разве ты не видишь?

— Все счастливы, как дети, — сухо кивнула ведунья, бросая на валла красноречивый взгляд. — Того и гляди, в штаны наложат от восторга! Устроила ты здесь представление! Дик, у тебя есть бутылка хорошего вина?

— Конечно! — валл даже подпрыгнул: здание содрогнулось, но пока устояло. — Надо отметить это! Я мигом!

И вприпрыжку ускакал в сторону зала. Я проводила Дика задумчивым взглядом: все-таки ему проще передвигаться на четвереньках. Если бы зад не скрывали штаны, может, мне бы посчастливилось наблюдать и виляние хвостом, кто знает…

— Пойдем, пока, — Марвия хладнокровно потянула меня за рукав, — пошушукаемся.