Академия под ударом (СИ) - Петровичева Лариса

— А где он? — спросила Элиза. — Тот, кто стрелял в нас?

— Спрыгнул с поезда, — негромко ответил Оберон. Женщина закрепила бинт металлическими скобками, он поморщился, дотронулся до плеча, и Элиза с ужасом подумала, насколько же ему сейчас больно, если он остановил все эти пули. — Конечно, полиции уже сообщили, но его вряд ли найдут. Таких очень редко находят.

Его взгляд смягчился, и он добавил:

— Попробуйте поспать, Элиза.

— Вам больно? — спросила Элиза, понимая, каким будет ответ. Но Оберон лишь усмехнулся.

— Терпимо. Спите, Элиза. Все уже позади.

Элиза проснулась уже поздним вечером и обнаружила, что их успели перевести в обычное купе. Поезд мягко стучал по рельсам, за окнами царила непроглядная тьма, и свет лампы мягко плавал в отражении на оконном стекле. Оберон сидел на соседнем диване, лениво перелистывал газету. Пайпер сидел рядом с ним — увидев, что Элиза открыла глаза, квиссоле спрыгнул с дивана и бросился к ней, виляя хвостом и всячески показывая свою радость.

— Как вы? — спросила Элиза. Пайпер забрался к ней, нырнул под руку, ласково лизнул пальцы.

— Все в порядке, — ответил Оберон и перевернул страницу. — Скорее бы добраться до академии, там мы будем в безопасности.

Элиза погладила щенка, он смешно чихнул, зевнул и свернулся калачиком, собираясь спать. Теперь, когда с хозяйкой все было хорошо, он успокоился.

— Вы в очередной раз меня спасли, — сказала она, глядя на Оберона. Тот усмехнулся, пожал плечами, словно хотел сказать, что не сделал ничего особенного, и так на его месте поступил бы каждый. — Спасибо вам.

Оберон кивнул.

— Грудь болит? — поинтересовался он.

— Почти нет, — ответила Элиза, прислушавшись к себе. — Как вы себя чувствуете, Оберон?

— Терпимо, — усмехнулся Оберон. — Думаю о том, кому же ваша семья так успела навредить, что за нами посылают убийцу.

На мгновение Элизе сделалось жутко. Что, если и в академии им не будет покоя? Что, если убийца проникнет и туда, их ведь не оставят просто так, раз уж начали охоту! Оберон будто прочитал ее мысли, потому что успокаивающе произнес:

— В академии несколько уровней магической защиты. Посторонние туда не пройдут, а свои все на виду. Вам не о чем беспокоиться, Элиза. Поверьте мне.

— Я не знаю, — прошептала она. Теплое тельце щенка под рукой будто бы возвращало к жизни, сейчас Элиза понимала, что смогла избежать страшной опасности, и это понимание придавало ей сил. — Кто мог так ненавидеть нас с отцом? Мы никому не делали ничего плохого. Все любили его, у него не было врагов.

Она осеклась, понимая, что ничего не знает о своем отце. Элиза вспомнила, как в свой последний день отец приехал откуда-то, быстрым шагом прошел по гостиной, подошел к ней и, глядя с искренней любовью, произнес: «Девочка моя, ничего не бойся. Я знаю правду». Элиза настолько растерялась, что даже не смогла спросить, какую правду отец имеет в виду. А потом он заперся в кабинете и не отвечал, когда Элиза постучала и позвала его, потом был выстрел, и ее жизнь оборвалась.

— Перед смертью отец сказал мне, что знает правду, — Пайпер вздохнул, задремав, Элиза погладила его. — И что я не должна бояться. Может, дело в этом?

Оберон усмехнулся.

— Осталось выяснить, какую именно правду он имел в виду, — произнес он и, сунув пальцы в карман, вынул шарик артефакта и показал Элизе. — Ваша домоправительница пока не пишет ничего интересного. Но ремонт уже начали.

— Перед смертью отец сжег все бумаги, — сказала Элиза. — Правда, сейчас я уже не уверена, что это был он.

Следствие провели тщательно — все-таки генерал Леклер был не последним человеком в стране. Вердикт был однозначным: самоубийство, без малейшей примеси магии. Генерал проиграл все, что имел, не вынес такого позора и покончил с собой.

— Мы это выясним, — ответил Оберон, и Элизе понравилось, как прозвучало это «мы». Впервые за долгое время она наконец-то почувствовала, что не одна. Рядом с ней был человек, который мог защитить ее, и от этой мысли на душе становилось так легко, что хотелось петь.

— Я рада, что вы со мной, — призналась Элиза, и Оберон улыбнулся в ответ. Сейчас она видела в нем только хорошего человека. Не охотника на нечисть, не безжалостного убийцу — человека.

— Я тоже рад, Элиза, — ответил Оберон, и на мгновение Элизе показалось, что он видит именно ее, а не призрак убитой жены. Что оковы прошлого разрушились, дав Оберону свободу.

Это было так больно и радостно, что сердце пропустило удар.

«Мы сможем подружиться по-настоящему, — подумала Элиза. — Мы, возможно, сможем даже полюбить».

Анри Ламер, который встречал их на перроне, выглядел хмурым и обиженным на весь белый свет — он всегда был таким в последние дни лета. Оберон не сдержал улыбки: сколько он знал его, Анри ненавидел начало учебного года, тупость студентов, которые не отличают стружку корня варфоломеевой травы от соскоба с козьего копыта, и то, что нужно вести занятия и заполнять документацию, а не парить мыслью в вершинах зельетворчества.

— Я привез тебе помощницу! — заявил Оберон сразу же, без приветствий. — Прошу: Элиза Леклер, с сегодняшнего дня официально в штате академии. Она, кстати, моя невеста, так что искренне рекомендую тебе быть паинькой.

Анри выразительно завел глаза к низкому серому небу. На севере давно царила и правила осень, все было рыжим и золотым, догорающим, и господин старший зельевар академии казался кем-то вроде осеннего эльфа: аккуратно уложенные светлые волосы, бледное лицо античной статуи, щегольской сюртук с золотой искрой. Красавец, все студентки рвались остаться с ним наедине, но Анри не желал смотреть дальше своих бутылочек с зельями.

Оберон не переставал этому удивляться.

Элиза бросила в его сторону настороженный взгляд, словно хотела напомнить, что так и не сказала ему «да», и не стоит говорить об их возможном браке настолько самоуверенно. Но она ничего не сказала, а Оберон сделал вид, что не заметил, как Элиза на него посмотрела.

Можно подумать, это такая неприятная судьба, стать его невестой.

— Приветствую, миледи, — поклонился Анри, протянул руку по профессорской вольнодумной привычке пожимать изящные девичьи пальцы, а не целовать их. — Что за нити в вашей ауре?

— На нас напали, — ответила Элиза, удивленно обменявшись с ним рукопожатием. — Но господин декан проявил чудеса храбрости и спас нас обоих.

Анри снова завел глаза к небу. Иногда он бывал невыносим, но Оберон знал: случись что, ему не найти более преданного друга, помощника и защитника. Анри всегда готов был прикрыть ему спину в случае проблем, и Оберон отвечал ему взаимностью.

— Теперь придется проявлять чудеса изворотливости, — заметил Анри, когда они неспешным шагом двинулись к экипажу. — В этом году у нас куратор из министерства магии и еще один тип уже от управления образования. Оба исключительно мерзкие, оба терпеть не могут друг друга, уже сунули нос в мою лабораторию и успели переругаться.

— Полагаю, ты тоже не молчал? — поинтересовался Оберон. Они прошли к стоянке, и он увидел красный экипаж академии, в который уже погрузили их с Элизой вещи. Возница Жан-Жак, которого в прошлом году леший три дня водил по местным лесам, клевал носом на своей скамье, лошадка меланхолично хрупала яблоком.

— Еще бы я промолчал! — фыркнул Анри. — Ненавижу, когда министерские сморчки суют свои немытые лапы в мои сундуки, — он покосился на Пайпера и вдруг улыбнулся. Щенок весело замахал хвостиком — зельевар ему тоже понравился. — Кстати, о лапах, миледи. Ваш квиссоле будет славным охотником на крыс, насколько я вижу.

Элиза одарила его хмурым взглядом из-под пушистых ресниц и, подхватив с земли щенка, прижала его к себе покрепче. Помогая ей устроиться в экипаже, Оберон поинтересовался:

— А что-нибудь еще интересное ты видишь?

Анри прищурился, пристально взглянул на Элизу, и в его взгляде мелькнул отчетливый мужской интерес.