Бренда Джойс - Темное искушение

— Тогда останься на год, я научу тебя сражаться. Тебе нужны навыки, Клэр, — поспешно сказал он.

Если она останется на год, то уже никогда не уйдет.

— Когда я была на Ионе, и разговаривала один на один с МакНилом, я спросила насчет будущего. Он ответил, что я уеду.

Малкольм вздохнул, и их взгляды скрестились. Она услышала, как бьется его сердце, медленно, но сильно.

— Я хочу заняться с тобой любовью, Клэр.

Она вскрикнула. Черт побери, он признается ей, что любит ее.

— Это нечестно.

Он подошел к ней. В его серых глазах застыла мука.

— Ты хотела, чтобы я сказал это. Я хочу заняться любовью. Я хочу телом показать тебе, что я чувствую.

Клэр не могла вымолвить ни слова. Малкольм любит ее. Он заключил ее в объятия, а она обвила его плечи руками и прижалась щекой к его сильной груди. Медленными, легкими и нежными поцелуями он начал покрывать ее волосы, уши. Она встрепенулась, печаль поутихла, а ноющее сердце сильнее забилось от совсем других ощущений. Он обхватил ладонями ее лицо и приподнял его. В его глазах светилась нежность.

Клэр почувствовала, как из глаз льются слезы. Он наклонил голову и провел губами по ее губам.

Его нежные губы трепетали от любви. Наконец, он обвел языком ее сомкнутые губы и прошептал:

— Открой их. Позволь мне наполнить тебя, девушка. Всю тебя.

Клэр ничего больше и не нужно было. Она раскрыла для него свои губы, и бедра тоже. Его язык проник в ее рот медленно и нежно. Малкольм немного присел и его возбужденный жезл прижался к средоточию ее женственности.

Он отколол брошь и отбросил ее плед в сторону. За ним сразу последовало ее лейне. На Клэр была надета лишь одежда XV века. Быстро просунув руки в вырез нижней туники, он обнял ее, пристально глядя в глаза. Тень печали еще оставалась в его глазах, но она увидела, как от нарастающего возбуждения они стали похожи на расплавленное серебро. Как только он скользнул взглядом вниз, она неловко сбросила свои ботинки, оторвав взгляд от его сильной, покрытой шрамами руки, и посмотрела на его напряженное лицо. Желание, привязанность, и даже любовь, отражались там как в зеркале, в каждой черточке лица, а также в его прекрасных серых глазах.

Он упал на колени, раскрыв трепещущие лепестки ее плоти, и легонько прикоснулся к ней языком. Клэр ахнула и позабыла о своей печали. В голове не осталось никаких мыслей. Остались лишь предвкушение и потребность в огромном наслаждении. И любовь.

Она не была уверена, была ли это его или ее любовь.

Он еще никогда не переживал таких сильных эмоций — радость, отчаяние, нежность, и любовь, и знал, что никогда больше не познает такого. Он поднял Клэр и понес к постели, охваченный страстью. Он не находил того зверя, которого посадил на цепь в своей душе. Казалось, что он исчез навсегда.

Но разве он не слышал, как кто-то однажды сказал, что любовь излечивает все раны?

— Поторопись, — выдохнула Клэр, ее глаза горели от возбуждения.

Малкольм скинул свой пояс и лейне.

— Ты говорила, что тебе нравится медленно. Клэр, я тоже хочу взять тебя медленно.

И это было правдой. Несмотря на то, что он был сильно возбужден и близок к экстазу, он готов был любить и лелеять ее тело целую вечность, лишь бы она осталась.

— Я солгала, — сумела выдавить из себя Клэр, нетерпеливо потянувшись к нему в вечном, как мир, приглашении: — Я хочу тебя горячего и твердого, и хочу тебя сейчас.

Нахлынуло ощущение дикого восторга. Он навис над ней и убрал волосы с ее лица.

— Ты такая сильная и красивая… и ты принадлежишь мне, Клэр, — категорично произнес он. — И не вздумай сейчас спорить со мной!

Но ее ответ ошеломил его.

— Я всегда буду принадлежать тебе, — хрипло сказала Клэр.

Слеза заволокли ее глаза. Он тихонько проник в ее мысли и обрадовался, что она именно это и имела в виду.

— Я рада, что ты шовинист, — прошептала она.

— Ты рада, что я сильный мужчина, — возразил он, и спор закончился, он медленно проник в нее, потрясающе страстно и постепенно, отказываясь входить быстро и глубоко.

И Клэр первая достигла экстаза, когда он вошел до конца.

Он держал ее в своих объятиях, шепча ей что-то на ушко, двигаясь медленно, неторопливо и проникновенно. Занимаясь с ней любовью, он все больше возбуждался, и когда стал тянуться к ней, просто чтобы прикоснуться к ее душе, то, наконец, осознал, что мрачное чудовище действительно исчезло. Где-то глубоко внутри он прикоснулся к ее силе, ее сущности, ее жизни. Там было так красиво. Все мысли исчезли, кроме одной.

Я люблю тебя, девушка.

И я люблю тебя, попыталась выдохнуть Клэр. Вместо этого она заплакала от радости и наслаждения.

Несколько часов спустя Малкольм перевернулся на спину и отодвинулся от нее. Клэр лежала рядом с ним, совершенно пресыщенная, и улыбалась теням, танцующим на потолке. Она была так сильно влюблена, что просто парила.

А затем она почувствовала, как вернулась его печаль, словно огромное и тяжелое облако.

Ее сердце разрывалось на части. После такой большой любви, пришла такая сильная боль.

Ты действительно покидаешь меня?

К Клэр вернулась способность ясно мыслить, а вместе с ней пришло осознание того, что между ними только что произошло.

Они занимались любовью. И у Малкольма не возникло никакого демонического желания.

Клэр повернулась на бок, прижавшись щекой к его груди и положив руку на его живот, недалеко от его расслабленного, но великолепного мужского достоинства. Малкольм только что занимался с ней любовью. В этом у нее не было никаких сомнений. Каждое его прикосновение, каждый поцелуй, каждая ласка были переполнены чувствами и эмоциями. Но было еще кое-что. Она чувствовала, словно они слились воедино на каком-то даже не физическом уровне. Она приникла губами к его коже в поцелуе, и ее сердце, наконец, словно разорвалось пополам.

Он резко сел.

Клэр тоже села вслед за ним, в груди заныло.

Малкольм взглянул на нее, сидевшую с разбитым сердцем, и соскользнул с кровати. В этот миг она почувствовала, что он закрывается от нее. Когда он подошел к камину, она запаниковала. Он тяжело прислонился к каминной полке.

Клэр прислушалась к его мыслям, но ничего не услышала.

Она поднялась с постели.

— Я могу остаться на несколько дней. Может на неделю!

Он не смотрел на нее.

— Я никогда не брошу тебя ради другой. Но ты права. Повелитель должен оставаться один. Так будет лучше.

Ее душили рыдания.

— А кто будет держать тебя в объятиях темными ночами?