Ольга Митюгина - Хранитель Тайного Алтаря

Вирлисс смешливо фыркнул — правда, чуть резче, чем обычно.

— О, богиня… Эет, что ж ты нервный-то такой?…

Эет стремительно повернул голову, но в зале уже никого не было: Вир развоплотился.

— Нервный? — зло спросил он у пустоты. — А ты знаешь, что я собирался послать к чёрту Заклятье Подчинения и отправиться тебя спасать, обалдуя? А ты знаешь, чего мне стоит даже ничтожное отклонение от приказа? Ты ж понятия не имеешь, что означает быть зомби и притом иметь свободную волю!..

— Ладно, ладно, — примирительно ответил Вирлисс, материализуясь у колонн балкона. — Извини, что сомневался в тебе. Просто…

— Просто что? — щелчком пальцев, даже не оборачиваясь, Хранитель возжёг пламя во всех кадильницах.

— Просто ты прирождённый лич, Эт, — вздохнул Вир, проходя в зал. — А я, если честно…

— Что? Никогда их не любил?

— Нет, что значит «не любил»? — Вирлисс пожал плечами. — Просто всегда считал, что им всё безразлично, кроме их науки. Им всё равно, как они выглядят, во что одеты, сыты или нет… И люди тоже безразличны.

— Ага, — Эет встал, скрестив руки на груди, и отвернулся к фреске. — А вампирам безразлично всё, кроме их шмоток. И крови, конечно.

— Эт… Ну, Эт… — Вирлисс подошёл и положил руку на плечо. — Ну, прости. Ты мой лучший друг. Я… сам на нервах до сих пор, если честно. И меня переклинило. Прости.

Эет развернулся и крепко сжал Вирлисса в объятьях.

— Богиня… ну какой ты идиот… — прошептал он.

И Вир так же крепко обнял его в ответ.

— Рассказывай! — улыбнулся Эт. — Рассказывай о подарках, о разговоре… рассказывай всё! С ума сойти… у нас в гостях был бог, а мы… — он покачал головой и усмехнулся. — Хороши же мы оба, ничего не скажешь…

— Как я понял, Локи один из старейших богов Асгарда, — вздохнул Вир, отходя за стойку с чайным сервизом, чтобы налить себе чаю. — И если он не хотел, чтобы мы его узнали… — он пожал плечами. — Ты будешь?

— Ага, от чашечки не откажусь, — рассеянно ответил Эет, садясь на своё место. — А в мифах сказано совсем другое…

Вирлисс снова пожал плечами. Подошёл с двумя терракотовыми чашками, от которых тонкими струйками поднимался душистый пар, и отдал одну Эету. И сел в кресло напротив.

— Видишь ли, он родился в том мире, откуда пришла… — он на секунду запнулся, — Мортис. А в нашем — помогал Одину творить Асгард… словом, не перебивай.

Они сидели в освещённом кадильницами зале Верхнего храма, слушали, как воет снаружи метель, пили чай — и Вирлисс негромко рассказывал. Эет временами хмурился, порой улыбался; несколько раз, кажется, собирался прервать — но сдерживался.

Наконец Вир добрался до истории Силинель.

Об её любви, о мести…

И об её муже.

Когда рассказ закончился, в зале воцарилась полная тишина. Только билось пламя на алтаре — так неистово, словно его растревожил ветер. Тени метались по стене, скрывая лик богини.

Оба друга молчали.

И Эет тихо произнёс — совсем не то, что думал услышать Вирлисс:

— Я… всегда знал… что она… женщина.

Вир приподнял бровь. Эт чуть улыбнулся.

— Я никогда не думал о ней только как о богине смерти. Мне всегда казалось, что наши жрецы чего-то недоговаривают. Что богиня, дающая новую жизнь умершим, не может не любить эту самую жизнь. Тем более не может противопоставлять себя всему живому. А в какой-то момент… — он замолчал.

Вирлисс внимательно смотрел на хранителя Храма, чуть склонив набок голову, и Эет продолжил:

— В какой-то момент я стал видеть её во снах. Изредка. Такой, какой мы видели её там. На фреске у главного Алтаря.

Вампир с задумчивой улыбкой покачал головой.

— Значит, не случайно она… выбрала именно тебя.

— То есть?

— Не знаю, как тебе удалось, но ты единственный, кто в Мортис угадал Силинель. Через столько тысячелетий… Возможно, она сама… хотела бы стать прежней?

Эет улыбнулся уголком рта.

— Прежней? Вряд ли. Она мудрее и сильнее, чем была. Но, мне кажется, она в самом деле хотела бы… обрести утраченную часть своего «я». Соединить обе половинки своей души: жизнь и смерть. Вновь обрести любовь… Только я не знаю, возможно ли это.

Вирлисс долго молчал, чему-то задумчиво улыбаясь, и смотрел на Эета.

— Мне кажется, — произнёс он наконец, — это уже случилось.

Эет почему-то покраснел.

— Ты… о чём?

Вирлисс усмехнулся.

— Да так… Ни о чём. Спать я хочу, устал зверски! — вампир поднялся. И добавил со смехом: — Суток пять прошу не будить.

— Пять? — рассмеялся Эет.

— Ну или до утра, — примирительно хмыкнул призрак. — А утром я покажу тебе, где у нас теперь новый рудник.

— Вир!

— Спокойной ночи!

И Вирлисс вышел из зала.

Эет остался один. Поднявшись, юноша подошёл к фреске и, запрокинув голову, внимательно смотрел на изображённую там женщину. Как всё переплелось! Богиня избрала его своим служителем. Хранителем Храма. И избрала его Госпожу своим земным воплощением. Связала их узами Заклятья Подчинения, в основе которого…

Эет не осмелился додумать. Неужели Вирлисс намекал, что…

Юноша невольно отступил на шаг. Невероятно дерзкая мысль!

— Богиня… Кто моя Госпожа? — прошептал он. — Ларинна?… Или Ты?

Ровно билось пламя в кадильнице. За стенами Храма завывала пурга.

— И есть ли разница? — почти беззвучно выдохнул зомби.

Богиня молчала. Она всегда молчала.

Но рано или поздно Эет получал ответы на все свои вопросы. На все свои молитвы.

Будет ли ответ… на сей раз?

И на этот ли вопрос хочется получить ответ? Не задаёт ли его сердце другой — тот, который не осмелиться произнести даже в мыслях?

Ах, Локи, Локи… Твой визит так много прояснил — но ещё больше запутал!

Довольно!

Эет сжал пальцами раскалывающиеся виски. Закрыл глаза. Довольно… Богиня — это богиня. Его Госпожа — это его Госпожа. Он любит Госпожу. Обычную женщину. Пускай безнадёжно и не по своей воле… но — обычную женщину.

И не надо… Не надо…

Нужно знать своё место!

Только почему Заклятье Подчинения позволяет ему такие… дерзкие мысли? Позволяет Госпоже… иметь соперницу, кем бы она ни была?

Но если Госпожа и богиня — одна и та же девушка…

Эет провёл языком по пересохшим губам. Чёрт побери…

Нет, хватит! Хватит. Он ещё подумает об этом. Потом. Возможно. А сейчас… У него впереди много работы. Надо разработать ритуал трансформации. И…

Эет почти бегом оставил зал Верхнего храма.

Захлопнув за собой дверь спальни, юноша остановился как вкопанный. Что он хотел? Зачем сюда пришёл? Может, надо пойти в библиотеку? Или разобрать сумку? Да, пожалуй… разобрать сумку.