Шеррилин Кеньон - Воин из снов

Привстав, она попыталась прикрыться, но для этого ей явно не хватало рук. И в довершение ко всему, в ее поле зрения оказалась пара мужских черных ботинок, от которых она была не в состоянии отвести взгляд. В основном потому, что кем бы ни был этот мужчина, она не могла заставить себя посмотреть ему в глаза после того, как он видел ее совершенно голой.

Дельфина покраснела, мечтая найти какую-нибудь нору и спрятаться в ней. И желательно, чтобы там имелась одежда.

Мужчина грязно выругался, отчего она подскочила, и опустился на колени. Насторожившись, она ожидала худшего и приготовилась бороться.

Но он даже не притронулся к ней.

Вместо этого, он надрезал ножом палец, и появившаяся капля крови превратилась в переплетающиеся нити, из которых вокруг нее образовался темно-красный плащ, полностью ее укрывший. Она по-прежнему не смотрела на него. Просто не могла, пока была в таком смущении.

— Это было излишне, — раздался низкий мужской голос, который она не так давно слышала, и который принадлежал Джерико. Голос, гремевший теперь подобно грозовым раскатам.

Ему ответила Азура:

— Она — наш подарок тебе, наша благодарность за твою лояльность.

Теперь полностью прикрытая и обретшая некое подобие достоинства, Дельфина поднялась с пола и наблюдала, как Джерико впился взглядом в Азуру, стоявшую у двери в углу. Богиня зла выглядела весьма довольной собой.

Ухмыльнувшись, Азура махнула рукой в сторону Дельфины:

— Она — твоя рабыня.

Дельфину потрясло это заявление, несмотря на то, что Джерико промолчал.

— Я связала ее силы и перенесла сюда, — продолжала тем временем богиня. — Делай с ней все, что захочешь. Но ты должен знать, что она одна из Онероев и подруга Долофони, которых ты так ненавидишь… тех самых, что на протяжении столетий мучили тебя. Я вернула ей былые эмоции, так что можешь развлекаться, как только пожелаешь… — Уже у двери она остановилась. — Ох, и тебе, вероятно, понравится знать, что она одна из фавориток Зевса среди богинь. Я бы сказала, он очень ее ценит.

Дельфина открыла рот, собираясь опровергнуть слова Азуры, но не смогла произнести ни звука. Азура забрала ее голос.

Вот бы на секунду вернуть свои силы…

…И на минуту оказаться наедине с этой лживой сучкой.

С самодовольным лицом Азура растворилась в облаке синего дыма.

Джерико взглянул на свой «подарок», собираясь немедленно вернуть женщину Азуре, но когда их взгляды встретились, застыл на месте.

Длинные и волнистые светлые волосы резко контрастировали с алым плащом, который он для нее сотворил. Но пленили его именно ее глаза. Глубокого орехово-зеленого цвета, наполненные смятением, которого она, будучи Ловцом Снов, не должна была испытывать. Более того, в них также отражалась сила ее духа. Женщина была решительно настроена на борьбу, хотя знала, что у нее нет ни единого шанса выстоять против него. И этот факт многое говорил о ее характере.

Стройная, с гладкой и бледной, как фарфор кожей и маленьким вдовьим пиком на лбу, [7] она выглядела в точности так же, как Ловец Снов, которую он когда-то знал. Поэтому он не удержался и спросил:

— Лета?

Она нахмурилась:

— Мое имя — Дельфина.

Дельфина…

Она попятилась, и снова он подумал, какая она хрупкая. Он мог бы раздавить ее и, тем не менее, даже учитывая ее отношения с Зевсом, мысль о причинении ей вреда казалась невыносимой. И будь он проклят, если знал, почему. Доброта совсем не в его натуре. Он привык наносить удар первым.

Как будто прочитав его мысли, она увеличила расстояние между ними.

— Я не буду твоей рабыней.

Ее вызов позабавил его.

— Не думаю, что у тебя есть выбор.

Она дерзко вскинула подбородок.

— Я буду бороться с тобой до тех пор, пока один из нас не умрет.

Джерико ощутил странное желание успокоить ее. Он чувствовал подобное лишь в юности, когда утешал свою сестру. И только к ней. До сих пор.

Его желание успокоить любимицу Зевса после всего, что ублюдок сделал ему, не имело никакого смысла. И все же он не мог вынести мысли, что она его боится.

— Я тебя не обижу.

Дельфине хотелось поверить ему, но при создавшихся обстоятельствах это было трудно сделать. С непривычки от новых эмоций, ярких и обескураживающих, она испытывала головокружение. И как только люди справляются с ними?

— Где я?

— В Асмодее.

Дельфина поежилась, услышав это слово, в переводе означавшее «бешеный демон». Место, которое Азура и Нуар сделали своим домом, и где они мучили своих несчастных жертв. Она не сомневалась, что теперь, когда ее захватили в заложники, с ней случится то же самое.

Ее взгляд упал на его меч, лежавший на полированном туалетном столике.

— Ты и в самом деле собираешься сражаться на стороне абсолютного зла?

Единственный глаз гневно вспыхнул, когда он ответил:

— Ты ничего обо мне не знаешь.

— Не правда. Мне известно, что ты был проклят Зевсом, и с тех пор жил в полном одиночестве.

Он с горечью рассмеялся.

— Только когда мне везло.

Она нахмурилась.

— О чем ты?

С лица Джерико исчезли все эмоции. Но от каждой его клеточки исходила черная ненависть, настолько опаляющая, что, казалось, даже воздух между ними раскалился.

— Я не обязан ничего тебе объяснять.

У Дельфины перехватило дыхание от ярости, что пылала в его единственном здоровом глазу и которая была настолько осязаема, что привела ее в ужас.

— Я никогда не сделала тебе ничего плохого.

Она не успела моргнуть, как он схватил ее за горло и прижал к стене. Хотя, несмотря на стремительность и свирепость его движения, не причинил ей боли. Он просто удерживал ее шею в своей огромной ручище нежной хваткой, пронзая взглядом голубого глаза.

Джерико хотелось свернуть ей шею. Он едва сдерживал бешенство, все в нем кричало сделать это, а потом отправить ее Зевсу по кусочкам.

Но он не смог бы убить эту женщину.

Скрипя зубами, Джерико отпустил ее:

— Не провоцируй меня.

Не дрогнув, она встретила его взгляд:

— Я и не представляла, что высказывая простой факт, провоцирую тебя.

Его потрясла ее безрассудная смелость, которая, казалось, не давала ей промолчать, даже когда это было бы разумнее.

— У тебя, что, нет понятия о самосохранении?

— А у тебя есть понятие о приличных манерах?

Ему и вправду захотелось сделать ей больно, потому что ее слова ранили его. Было время, когда он вел себя прилично. Даже вежливо. Но его последовавшее существование уничтожило его манеры давным-давно. Никто не проявил к нему сострадания, так почему он должен проявлять милосердие к другим?