Елена Яворская - Госпожа

— Эрн, а что такое счастье?

И он не промедлил с ответом:

— Счастлив тот, кто не чувствует себя одиноким. И кого даже в самой страшной беде поддержит рука друга.

— Вокруг меня так много людей — и все равно, что никого, — вырвалось у Вириты. — Если со мной случится беда…

И вдруг:

— Скажи, а ты мог бы умереть ради меня?

— Да, госпожа.

— Не когда-нибудь, а сегодня, сейчас?

— Да.

— Ради моего каприза, по моей воле, по моему слову?

— Да.

— Ты лжешь, — отводя взор, проговорила Вирита.

— Нет.

Вирита достала из ножен на поясе узкий обоюдоострый кинжал и подала Эрну, глядя в сторону.

— Ты даже руку порезать побоишься…

— Вы приказываете, госпожа?

— Да.

Вирита едва успела обернуться, чтобы увидеть… было бы лучше, если бы — не успела. Услужливый Мар заточил клинок старательно, а Эрн, левой рукой удерживая кинжал, ладонью правой ударил по вершине с такой силой, что… насквозь! Вирита вскрикнула. Если бы Эрн поколебался хоть немного, она остановила бы его, непременно остановила, но он… Дрожащими пальцами Вирита достала из кармана кружевной платок… обычное полотно подошло бы куда лучше, крови так много…

Эрн отстранился.

— Кружева — не для раба.

— Дай руку! — велела Вирита.

— Госпожа не должна пачкать свои руки кровью раба, — спокойно, поразительно спокойно ответил Эрн.

Вирита подняла с земли кинжал, мгновение глядела на окровавленный клинок — и, резко полоснув по ладони, схватила Эрна за раненую руку. Кровь госпожи смешалась с кровью раба.

— Зачем, госпожа? — тихо спросил Эрн. Вирите почудилось: его голос дрогнул.

И — громче:

— Странные капризы. Вы ведь не ребенок. Дайте платок, я перевяжу.

— Сама справлюсь! — Вирита отвернулась.

Неловко укутала руку, попробовала завязать узелок — кончики выскользнули. Вирита села в траву и расплакалась, разрыдалась неожиданно для себя на глазах раба!

Эрн опустился рядом, осторожно связал кончики платка.

— Этот пустяк не стоит ваших слез, госпожа, — мягко сказал он.

Вирита и сама не знала, почему плачет. Но плакала и плакала. Эрн больше не пытался утешать. Молчал, но был рядом. Рядом…

Вирита встала.

— Возвращаемся, — не глядя на Эрна, бросила она.

Они возвращались домой: госпожа впереди, раб — позади, на почтительном расстоянии.

У самого дома госпожа придержала коня.

— Эрн!

Раб приблизился.

— Я вот о чем подумала, Эрн. Скоро я выхожу замуж. Мне наверняка придется переселиться в столицу, ведь господин Эрмант служит при дворе. Когда я уеду, отцу не понадобится много женской прислуги в доме, и Идма… Ты не передумал создавать пару с Идмой?

— Не передумал, госпожа, — Эрн склонил голову.

— Так вот, я могу поговорить с отцом, чтобы он отпустил Идму к тебе, в Восточное имение… Да, Эрн, я решила отправить тебя в Восточное имение. Ты ведь знаешь, там разводят племенных лошадей, тебе привычнее при лошадях, правда, Эрн?

— Как прикажете, госпожа.

И как только ему удается вкладывать в привычный ответ столько непокорства!

Отец и Эрмант были в гостиной. Они дружно встали навстречу Верите.

— Где же ты пропадала? Мы уже забеспокоились!

— Еще немного — и начали бы поиски. Вот и дядюшка уехал, не дождавшись вас, велел кланяться… Что в вами, моя госпожа?

— Что случилось, Вирита?

— Ничего страшного. Садилась на лошадь и оступилась. Слегка поранилась… больше испугалась, — Вирита выстрадала улыбку. — Прошу прощения, я прилягу.

— Я пришлю к тебе доктора, дочь. Но куда смотрел твой раб? Ему доверено сопровождать госпожу…

— Эрн не виноват… он просто не успел.

— Он нерадив, вот в чем дело. Эй, надсмотрщика ко мне!

Медленно поднимаясь наверх, Вирита слышала:

— Этого раба, Эрна, — высечь. Да объясни ему как следует: он головой отвечает за безопасность госпожи во время прогулок!

Ну и пусть! Пусть его накажут! Он ведет себя просто вызывающе, он…

Вирита заперла дверь на ключ. И всю ночь лежала без сна, перебирая хрупкие, неприятные до дрожи мысли-паутинки.

И на этот раз рядом не было никого.

После бессонной ночи, заполненной горькими — и бессмысленными — раздумьями, Вирита пребывала в ужасном расположении духа. К тому же ее мучила головная боль.

Но отец не позволил ей прилечь.

— Ты пренебрегаешь долгом гостеприимной хозяйки, дочь. И потом… эти капризы — к чему они? Даже в детстве ты проявляла рассудительность, подобающую Высшей… Что с тобой происходит?

— У меня болит голова, — призналась Вирита. Сказала правду, но невпопад, однако же отец почему-то удовлетворился таким объяснением.

— Предсвадебное волнение — обычное дело. К счастью, это не болезнь, — господин де Эльтран улыбнулся. — Вот и доктор говорит, что ты здорова, просто немного нервничаешь. Пройдет, дочь, обязательно пройдет. А сейчас ступай, тебя ждут портнихи.

«Быть может, отец прав, все это капризы и предсвадебные переживания», — думала Вирита, в то время как портнихи хлопотали вокруг нее. Она ненавидела примерки и, чтобы не заскучать, всегда старалась развлечь себя приятными размышлениями. Но сегодня… Как жаль, что нет рядом человека, которому можно было бы рассказать, с которым можно было бы посоветоваться… Вирита с трудом представляла, что это за человек. В романах она читала о близких подругах-наперсницах, но у нее никогда не было подруг. Не было и сестер. А мать…

«Прекрати!» — резко одернула себя Вирита.

И, нетерпеливо дернув плечом (швеи как раз принялись прилаживать рукав к ее перламутрово-розовому свадебному платью), спросила:

— Долго вы еще будете меня мучить?

Получилось, как у капризного ребенка. Что же с тобой творится, Вирита де Эльтран?

К концу примерки она все же приняла решение — как ей представлялось, наилучшее из всех возможных: старательная подготовка к свадьбе — самое надежное лекарство от плохого настроения. В любви Эрманта она не сомневается. И отец… отец наверняка прав. Отец, всегда и во всем служивший Вирите примером. «Счастлива рожденная среди Высших». Так должно быть. И так будет!

С этого дня Вирита с преувеличенным вниманием взялась следить за работой портних и за упаковкой вещей, которые собиралась перевезти в новый дом. Она уже решила, кто из рабов и рабынь последует за нею. Разумеется, среди этих избранных не было ни Эрна, ни Идмы — отменять свои же собственные распоряжения недостойно Высшей. Утром она, как и прежде, совершала верховые прогулки, сопровождаемая Эрном, — почти в полном молчании. День проводила в обществе Эрманта, весело болтая о всяких пустяках. А вечерами она вышивала шелком и золотом кошелек в подарок жениху — тайком, чтобы не испортить сюрприза.