Королева и изгнанник (СИ) - Светлана Геннадьевна Ермакова

Кивнув сыну и поцеловав сноху в щёку, он уселся в кресло террасы и достал свою трубку. Понятливый Фаня тотчас вынес для него пепельницу. Неторопливо раскурив трубку и несколько раз вдохнув и выдохнув дым, господин Густав спросил:

– Как надумали поступить с Дадиани?

– Как полагается по закону, – ответил Лерой, – Зигфрид Дадиани был казнён в присутствии трёх королей. Это не было ссылкой или высылкой, это была именно казнь, что подразумевает конец жизни. Юридически он мёртв и может быть объявлен живым, только если кто-то потребует этого через суд. Сам Зигфрид утверждает, что вернулся другим человеком, отрёкшимся и от своей фамилии, и от прошлого. Мы вынуждены тоже считать его другим человеком, появившимся на территории нашего королевства. Значит, он получит наше гражданство.

– Законники будут спорить с этим, – пыхнув трубкой, сказал отец.

– Да пусть спорят. Решит суд по-другому – мы исполним. Только сомневаюсь, что кто-то рискнёт оспаривать решения трёх королей.

– Король Дестры может заиметь другую точку зрения, – возразил господин Густав, – он может захотеть восстановить ему гражданство Дестры.

– Мы не станем бороться за гражданство Зигфрида так, как боролись за право на его казнь, – пожал плечами Лерой, – Кроме того, нужно ещё будет учитывать мнение короля Синистры.

– Вот, – Густав Обен указал острым концом трубки на сына, – именно так. А от чего, полагаешь, будет зависеть мнение короля Синистры?

– От нашего решения по средству омоложения, – ответила первой Лора.

Густав Обен важно кивнул, прикрыв глаза.

– Если вы заявите, что доступ к этому средству будет только у Дадиани или у вас, короли Дестры и Синистры объединятся и отнимут у вас этого недоказнённого. По решению суда, естественно.

– Так что, нам нужно сначала поставить в известность остальных королей о случившемся, а потом уже принимать решение? Как-то это... унизительно, – сказал Лерой.

– Ну почему же, вы можете сказать королям, какое решение вы уже приняли, и посмотреть их реакцию. Вот только делать это надо, во-первых, до того, как сообщили об этом общественности, чтобы можно было прийти к компромиссу, и во-вторых, ваше решение уже должно быть вынесено с учётом интересов всех монархов. Или, в противном случае, вы должны быть готовы к международному конфликту.

– Вот же свалился он на нашу голову, – с досадой сказал Лерой.

Лора подошла к мужу и положила руку ему на плечо, успокаивая.

– Мы им скажем, какое решение приняли по Зигфриду и по средству омоложения, а также то, что это решение невыполнимое, потому что всех людей им обеспечить у нас не получится. И нет ничего унизительного, если мы попросим у более умудрённых жизнью правителей совета. Главное, чтобы они поняли наш посыл – мы не намереваемся присваивать себе и даже поощрять монополию Зигфрида на доступ к печени слизней. А сам по себе Зигфрид никому из них не нужен.

– Как же тебе повезло с женой, сын, – сказал довольный господин Густав, доставая из внутреннего кармана несколько листов бумаги, – Вот тут то, что вы просили, по казням путём изгнания в портал. Последний раз такое применялось пятьдесят лет назад. Ни один человек не возвращался.

– Спасибо, – улыбнулась Лора, просматривая бумаги, – Будет что ответить прессе на закономерный вопрос.

– Ну а теперь, дети мои, поведайте мне, наконец, что же это за средство такое омолодило вашего изгнанника.

Лора переглянулась с Лероем. Тот усмехнулся:

– О чём и говорил Зигфрид.

– Это средство давно известно, господин Густав, – сказала Лора, – печень багрового слизня. Алхимики делают на её основе свои зелья. Просто в том мире Зигфрид больше года ел эту печень сырой, и она была почти единственной его едой.

Патриарх задумался.

– А что вы говорили про монополию к её доступу у Зигфрида? Он что, намеревается теперь ходить в портал регулярно?

– Нет, он просто притащил одного слизня с собой и собирается разводить их тут, – ответил ему сын.

– Это несерьёзно, – подумав, сказал Густав Обен, – зелье магов-алхимиков из этой печени и так есть у обоих королей, оно поддерживает их здоровье. Но чтобы есть эту печень целый год или полгода, одному человеку нужно очень много слизней.

– Поэтому мы и говорим, что наше желание сделать средство общедоступным – неисполнимо, – сказала Лора.

– Но всё-таки можно притащить их побольше из того мира?

– Думаю, желающие отправиться туда, в мир снюсей, всё же найдутся, – ответил Лерой, – Но Зигфрид не желает рассказывать всем о том, как он там выжил, и более того, хочет всех запугать ещё больше. К тому же, как он рассказал нам, если мы станем забирать оттуда слизней, то люди, которые там живут и питаются ими, вымрут. А моя гуманная жена такого не желает допустить.

– Мда, – крякнул разочарованно господин Густав, – только я возмечтал вернуть себе молодость...

Короли долины Гофер решили не откладывать дело в долгий ящик и поговорить с монархами соседних стран. Лерой вынес на террасу артефакт связи, которым их семья смогла обзавестись, как только у них появились деньги для его покупки.

Король Синистры выслушал Лероя с удивлением и сказал, что в первом приближении признаёт решение королей долины Гофер правильным. Советовать он ничего не стал, сказал лишь, что ему нужно подумать. Король Дестры сказал почти то же самое, прибавив лишь, что желал бы тоже получить хотя бы одного слизня на разведение для лечения королевской семьи. Обены пообещали ему устроить это при первой же возможности.

– Ну вот, теперь можно и делать заявление для общественности, – сказала Лора, – нужно только сообщить об этом Зигфриду.

Договорившись с молодыми королями о дне пресс-конференции, господин Густав уехал. А Лора с Лероем прошли в свою официальную резиденцию. Но там они Зигфрида не застали.

– Мой жених ушёл навестить своего брата, – сказала им находившаяся там Сусанна.

– Ты что-нибудь поняла? – спросил Лерой королеву.

– Сусанна, мы тебя спросили, где господин Зигфрид, – терпеливо повторила вопрос Лора.

– Так я же и говорю, Ваши Величества, – ответила блондинка, – вот, он оставил для вас прошение о гражданстве, а сам ушёл к магистру Серхио Дадиани, чтобы поговорить с ним.

– А что ты там ещё сказала про своего жениха? – спросил Лерой.

– Ах, так мы ведь