Вергилия Коулл - Долгий путь домой

И внезапно я все поняла. Четко осознала, что должна делать. Более того, подумала, что возможно звезды изначально вели меня именно к такому концу. У каждого есть свой смысл жизни. Но свой смысл смерти удается найти не всем.

Я подняла глаза на Кая.

— Что ты сказал папе?

— Что ты будешь ждать его здесь, целая и невредимая.

— А что ты подумал на самом деле?

Уголки его губ дрогнули.

— Ты никогда не умела спокойно смотреть на чужие страдания.

— Ты останешься со мной? Мне страшно…

Он мягко улыбнулся, будто услышал самый глупый вопрос в мире, заправил мне прядь волос за ухо, погладил по щеке.

— А разве я не был с тобой все это время, белоснежка? Говорю же, мы не избавимся друг от друга, пока не умрем.

Обхватив ладонями мое лицо, Кай прижался к губам. Будто яркая вспышка пронеслась перед глазами. Ничего не прошло, ничего не могло пройти между нами. В его руках я заново открывала для себя эту простую истину. Кай мог сколько угодно пытаться уйти от меня и даже улететь, заливать чувства спиртным или заглушать их чужой болью, а Венера могла сколько угодно хохотать в моей голове, напоминая, что любого человека можно сломать, если сильно постараться. Но как бы мы ни обманывали себя, любить друг друга меньше так и не научились. Это было горько, больно, неправильно, это не вязалось со спокойной, размеренной и счастливой жизнью… но это было так.

И когда Кай приподнял и усадил меня прямо на край диспетчерского пульта, никто из нас не усомнился, что именно так правильно. Мы были только вдвоем, как раньше, в бурю у разлившейся реки, как всегда с самой первой встречи. Жаркое дыхание, влажные дорожки поцелуев, под грохот каждой секунды в ушах — ведь время неумолимо работало против нас. Какое теперь значение имели все прежние обиды?!

Кай замер, уткнувшись лицом мне в шею и обдавая ключицы жарким дыханием, а я думала только об одном: у нас осталось тринадцать часов вместе. Тринадцать — значит, как минимум, десять мы можем потратить, чтобы напоследок побыть вдвоем. Немного остыв, Кай сгреб меня в охапку, подхватил на руки и понес. Я доверчиво прижалась к плечу и закрыла глаза, полностью доверившись его желанию.

Хлопнули двери шлюза. С шипением отъехала какая-то панель. Кай опустил меня куда-то — и тут же плотные объятия ремней охватили все тело. Я вздрогнула, выныривая из блаженных грез, и обнаружила себя в тесной спасательной капсуле. На лице Кая лежала печать решительности.

— Что ты делаешь?! — закричала я, пытаясь отстегнуться, но он ударил кулаком по боковому карабину, изогнув и заблокировав его. На металлической поверхности осталась кровь: Кай разбил руку.

— Извини, я пообещал твоему отцу.

— Что пообещал? — мне стало страшно. — Кай, мы же все решили. Я не умею управлять этой штукой. И даже если бы умела, это ничего не меняет!

— Ей не надо управлять. Это аварийный запуск. Капсула автоматически стартует вверх. Через определенное время ты окажешься на орбите и побудешь там до тех пор, пока тебя не подберет корабль отца. Я же сказал, что он уже летит за тобой.

— Выпусти меня. Пожалуйста! — я просила Кая, а сама до конца все еще не верила, что он выполнит задуманное. Нет, этот порыв с его стороны должен пройти. Мы же только что вновь обрели друг друга!

— Я же знал, что ты захочешь спасти мир, белоснежка. Я же знал. Твой отец рассказал мне про вариант с уничтожением лаборатории, но поставил условие, что ты будешь как можно дальше отсюда, когда все взорвется, — говоря это, Кай смотрел куда-то поверх моего плеча, и казалось, что-то внутри него уже взрывается и распадается на части. — Орбита — самое дальнее расстояние, которое я смог ему предложить.

— Я не долечу до орбиты! Меня собьет спутник!

— Не собьет. За то время, пока ты достигнешь нужной высоты, я уже успею спуститься вниз и отключить его. Положись на меня. Ты же знаешь, что можешь положиться.

— Нет, — я отчаянно затрясла головой, — не поступай со мной, как Биру. Не заставляй меня смотреть, как ты умираешь. Я не выдержу этого! Слышишь?! Я сойду с ума!

Он улыбнулся одними губами.

— Ты столько раз порывалась спасти всех. Наверно, в этом есть что-то особенное. Дай мне хоть разок попробовать, что же это такое. Можешь быть спокойна за свой народ — с ними ничего не случится.

— Нет! Кай! — я уже рыдала в голос. — Я не хочу, чтобы так. Я не смогу без тебя!

— Я всегда буду рядом. Ты же не забудешь, во что верят протурбийцы? Только посмотри на звезды — и ты увидишь меня там.

Он поднял руки и резким движением опустил защитное стекло капсулы. Тут же заработала система подачи воздуха, зашумела над головой вентиляция, а все звуки извне пропали. Я принялась колотить по стеклу, все еще надеясь разбить его, если это потребуется, чтобы достучаться до Кая. Он отошел на шаг, засунул руки в карманы и стоял так, просто глядя на меня, с еще взъерошенными от моих пальцев волосами, с этой своей нелепой, совсем не к лицу, бородой, в военной форме с чужого плеча, такой далекий и одновременно такой родной, словно ближе я не знала никого в своей жизни.

Наконец, я сдалась и прошептала:

— Не поступай так со мной. Ты же никогда не хотел спасать мир. Это же не твое…

Кай улыбнулся, коснулся двумя пальцами губ, потом приложил их к стеклу на уровне моего лица, развернулся и ушел. Я провожала его взглядом, пока шлюз пусковой шахты не отрезал нас друг от друга. Меня трясло, слезы градом катились по лицу. Капсула дрогнула. Где-то над головой что-то загремело, стало светло, когда солнечные лучи заглянули в открывшийся проем. А затем меня вдавило в кресло, когда огромная туша острова со всей мощи выплюнула крохотный кусочек металла вверх.

Сквозь прозрачное стекло открывалась настоящая панорама. Океан блестел и переливался, как чешуя причудливой рыбы. Раскинувшийся под ногами материк с его горами и долинами, реками и лесами с каждой секундой сжимался, словно кусочек влажной кожи, иссушаемый солнцем. Где-то там я прожила целую жизнь, полную маленьких радостей и большого горя. Там остались те, кого я ненавидела и те, кого успела полюбить. Мои враги и друзья, мертвые и живые, чужие судьбы и истории, вращавшиеся вокруг меня, как планеты — вокруг светила.

Я болталась между небом и землей и ощущала себя крохотной звездой, наблюдающей с высоты за всеми. Холодной, даже оледеневшей с ног до головы, потому что потеряла где-то внизу свое сердце. Оно осталось там вместе с единственным мужчиной, который умел согреть меня одним взглядом и осветить мой путь одной улыбкой. И даже если в какой-то момент я за что-то его не простила, это не означало, что не прощу никогда. Мне просто требовалось время. Хотя бы оставшиеся тринадцать часов, чтобы сказать ему все несказанное ранее.