Ярослава Лазарева - Рыцари Полнолуния

Не можем ни на что найти ответов.

Моя любовь проста, проста – как боль.

А ты все ищешь вычурных сюжетов…

******

Вот оно, Время – в ладонях.

Кругло блестит циферблат.

Стрелки секунды выводят

Выстуком тихим: тик-так.

Меряют, меряют время.

Жизнь, уменьшаясь, течет.

Утяжеляется бремя

Возраста: час минул… год…

Стрелки сдвигаются мерно,

Ткут из минуток – века,

Тянут нить времени верно,

Словно спираль из мотка.

Вечная, без остановок

Движется, движется нить.

Снова, и снова, и снова

Меряет: сколько мне жить.

******

Мне нельзя тебя любить… Мне – нельзя!

Если б можно все забыть! Но дразня

Душу зовом злой тоски, пламя жжет.

Не унять его, прости! Как ожог

Пламя глаз твоих… И я вспыхну вновь…

Жар внутри! Но не сгорает любовь…

******

Вновь посадил я зернышко любви.

Оберегал пробившийся росток,

Чтоб незаметным вырос меж людьми,

Чтоб поломать его никто не смог.

Любовь росла, укрытая от глаз,

Вдали от злых бесчувственных сердец.

А я все ждал, храня… И пробил час.

Она бутоном стала наконец!

Твой взгляд как солнце озарил бутон.

Я не успел укрыть его, спасти.

От ласки взгляда вдруг раскрылся он.

И начала моя любовь цвести.

Она цвела лишь только для тебя!

А ты ее сломала, не любя…

******

Белеет лилия на матовой воде,

Расписанной узорчатым ледком.

Твое лицо белеет в темноте…

И в горле от волненья словно ком.

Ты так прекрасна! Но в неверной мгле

Ты кажешься мне тонущим цветком…

******

Ты ворвалась шумно в двери,

Улыбнулась, как весна.

За окном вдруг враз запели

Звонко птицы.

И стена

Дома словно растворилась…

Задрожала дымкой даль

И лучами осветилась…

Над тобою будто шаль

Золотая,

в искрах света

Опустилась, расплелась.

И капель прозрачно где-то

Зазвучала.

И клубясь,

Облака в зрачках поплыли.

Я тону в них, я тону…

Столько счастья! Мы открыли

Двери в солнце и весну.

Улыбаешься лучисто…

А на прядях у тебя

Бисер влаги: тает быстро

Снег пушистый декабря.

******

Светлое зеркало жизни

Ночь замутила скользя,

И перепутала мысли

Быстро ушедшего дня,

И перепутала чувства

Нагромоздив миражи,

Переплетая искусно

Истину правды и лжи…

******

Черная птица Печали…

Белая птица Забвенья…

Что вы вдали прокричали?

Что вы сказать мне хотели?

Черная птица вернулась,

Жестким крылом задевая,

Черною болью хлестнула,

Память мою забирая.

Долго парила в молчаньи

Тень над моей головою,

Долго кружилась печалью,

Душу темнила тоскою.

Белая птица Забвенья

Вслед появилась за черной,

Легким фантома скольженьем,

Белым крылом озаренным

Нежно сознанья коснулась,

Мягко душой завладела,

В прошлого тень завернулась,

Вместе с тоской улетела.

Где-то вдали прокричали

Черная, белая птицы.

Быстро затих зов Печали.

Песня Забвения длится…

******

Росинка падает с цветка

Прозрачною слезой.

Прекрасен мир… Но без тебя

Наполнен он тоской.

Все плачет, кажется, скорбя:

Росинки, капельки дождя…

Мир без тебя – пустой.

******

Как быстро перчатку сняла ты.

Слетела снежинка в ладонь.

Застыла пушинкой крылатой

И стаяла светлой водой.

Так просто и жизнь наша тает,

Снежинкой в тепле… Только тронь.

И в звездную вечность стекает.

И падает… В чью же ладонь?

******

Остановись, мой сон! А вдруг ты вещий?

Дай рассмотреть, проникнуться, понять

И ощутить своими эти вещи,

И этот стол, и старую тетрадь.

Края обожжены, желты страницы

И надпись вязью выцветших чернил:

«Любимой Ладе»… Сон мой длится, длится

Но память словно кто-то зачернил.

Так трудно вспомнить… Будто в прошлом

веке

Я сжег тетрадь, развеял боль золой.

Стихи… их больше нет на этом свете.

Я превратил их в пепел золотой.

«Любовь – —» – зачеркнутая строчка,

«…и через сотни лет!» Мои мечты…

Сон, не кончайся! Так мне будет проще

Все вспомнить… Вижу старые листы

Тетради неоконченной, сгоревшей…

Ищу, ищу последнюю строку

Я на странице странно уцелевшей…

Сажусь за старый стол, к тому окну…

Перепишу зачеркнутое слово.

«Любовь жива и через сотни лет!»

Пусть, завершаясь, повторятся снова

Мои стихи… которых больше нет.

******

Меж двумя мирами

вставший на излом,

Я всегда на грани

меж добром и злом.

Я всегда на пике,

там где тьма и свет,

Я всегда в том миге,

где ответа нет,

Я всегда в том месте,

где мой путь как нож,

Где проходят вместе

истина и ложь,

Где границы чётки

и весь мир разъят.

Между белым, черным

я всегда – распят.

Из записок Грега. Встреча с Рубианом Гарцем

«…Сделав пару пересадок, я сошел на нужной мне остановке и быстро двинулся в сторону дома. Рука продолжала ныть, я глянул на белую марлевую повязку и заметил пятна крови. Но так как я был довольно близко от дома, то решил сейчас ничего не предпринимать. Мне нужно было свернуть в узкий проход, похожий на извилистую щель. Он шел между старыми особняками и высоким забором, огораживающим пустырь, на котором собирались что-то строить и уже завезли доски. Или можно было сократить дорогу и пройти по этому пустырю, но там почти всегда тусовались весьма неприятные личности, с которыми я старался не связываться. Поэтому выбрал путь вдоль забора. Туман все сгущался, фонарь хоть и горел, но в самом конце прохода и давал такой тусклый свет, что ясности не прибавлял, а, наоборот, сильно искажал окружающее темное пространство. Вокруг не было ни души. Я уже прошел почти половину пути, как вдруг… Не могу внятно объяснить тебе это странное ощущение. Вампиры обладают вполне определенной энергией. Как, впрочем, и все другие существа. И я четко почувствовал где-то рядом именно эту энергию. Когда ты обладаешь ею почти сто лет, то трудно не узнать ее. Хотя, и я уже уверен в этом, после превращения во мне остались какие-то сверхсвойства.

Только я, словно всем существом, втянул в себя эту возникшую неизвестно откуда энергию, передо мной возник высокий силуэт мужчины. Он сделал широкий шаг ко мне и поднял руку, быстро сказав: «Не бойтесь!» Это был вампир! Я не сомневался ни одной секунды. Я это просто знал!

«С таким чутьем мне прямой путь стать охотником», – пронеслась в голове мысль.

Я постарался сохранять спокойствие и внимательно смотрел на незнакомца. Он максимально приблизился и остановился.

– Гарц! – невольно вскрикнул я и тут же невероятным усилием воли взял себя в руки и замолчал.

Это был он! Я узнал его длинные рыжеватые волосы, высокий лоб, зеленоватые глаза, крупные бледные губы. И тут же вспомнил, что видел его в 1927 году, когда Лила ввела нас в транс и мы оказались в другом измерении… Он тогда был Альберт Хольц, еще не прошел обратное превращение, а соответственно, не написал ни свой автобиографический роман, ни вампирские стихи. То есть он еще не был Рубианом Гарцем.