Светослов - Оранжевый блюз

Юна взволнованно смотрела на своего Маэстро. Он устало взглянул на неё и отрешённо произнёс:

— Да, я догадывался об этом…

Она вдруг уловила какую-то непонятную, нараставшую тревогу, но тут же отбросила всё гнетущее. Она лишь сочувственно спросила:

— Ты чего такой?..

Маэстро молча бросил на неё угрюмый взгляд и тяжело вздохнул.

— Сейчас я кофе заварю, — спохватившись, добавила Юна и упорхнула с цветами на кухню.

Маэстро прошёл в коридор и достал из кармана куртки сигареты и бутылку водки. Вернувшись в комнату, он устало сел на диван. Он поставил перед собой водку на сервировочный столик и тупо уставился в одну точку…

Юна тем временем уже готовила кофе. Закончив эту процедуру, она аккуратно погрузила цветы в вазу со свежей водой и решила тут же вернуть их в гостиную. Она торжественно возникла перед любимым, держа в руках вазу с благоухающими розами:

— Вот!

Она вдруг изменилась в лице:

— А почему водка? Что с тобой?..

— Серёга разбился, — глухо ответил Маэстро.

— Как?.. — она чуть не выронила из рук вазу с цветами и быстро поставила её на стол рядом с таинственным листом.

Маэстро монотонно повествовал:

— Понимаешь, иду по Арбату… Смотрю — Серёга… Поговорили, посмеялись… Он — в тачку, «бэ-эм-вэ» у него… И тут…

— Что? Ну, дальше что? — допытывалась Юна.

Маэстро набрал воздуху и продолжил:

— В переулке мы стояли, — прямиком на Новый Арбат выходит… Ну, он в машину сел — и по газам… Мгновенья какие-то, на Новый Арбат выскочил — и тут, непонятно откуда — грузовик, будь он неладен! На всей скорости в легковуху как дал!.. Всмятку в общем… Протаранил…

— Так там же запрещено движение грузового транспорта! — с удивлением воскликнула Юна.

— В том-то и дело. Только от этого не легче… Беспредел какой-то, — возбуждённо произнёс Маэстро. — Толпа набежала, потом ГАИ, скорая… А что толку…

— Неужели насмерть? — тихо спросила Юна.

— Не знаю. Его сначала не могли вытащить… Потом вытянули… Я не хочу верить во всё это.

Он быстро откупорил бутылку водки и закурил.

Юна принесла и поставила на столик две рюмки. В последнее время она почти не переносила запаха алкоголя, но данный случай был исключением… Маэстро разлил водку по рюмкам и угрюмо произнёс, глядя на водочную этикетку:

— Надо же — «Кристалл»… Ну, давай, родная. Чокаться не будем.

Они подняли рюмки и выпили одним махом.

В комнате нависла тишина…

— Эх, отвык я что-то от этого, — выдохнул, морщась, Маэстро.

Он снова задумался, глядя куда-то в пространство…

— Я сейчас. Что-нибудь принесу закусить, — сказала Юна и ушла на кухню.

Маэстро курил и думал о том, что такое вообще жизнь, ради чего человек рождается, работает, страдает, погибает, выживает… Одни спиваются, другие добиваются… третьи наживаются… Вот друг Славчик поваром стал. Ни забот, ни хлопот. Из кабака мяса домой притаранит — и счастье в семье. А что после мяса? Что после утех и загулов?.. Что дальше, — когда уже всё перепробовал?..

Когда человек исчерпывает себя физиологически, — начинается пустота… Одни в эту пустоту вливают пойло, другие — героин, третьи — …

Третьи идут к Богу…

Да, стать звуком в гармонии мира дано не каждому; хотя ноты расписаны, но иногда не выигрываются…

Озари меня, время, улыбкой!..

В комнату вошла Юна с двумя тарелками в руках. В одной громоздился какой-то универсальный салат, в другой был тонко нарезанный лимон, рядом лежал хлеб под лососем. Несмотря на шоковые события, она улыбалась.

— Любимый мой, вот…

И тут он понял одно: нужно жить, жить, невзирая ни на что, — ни на какие удары судьбы и бедствия, и даже погибая, надо петь, вышибая из себя музыку, — она поднимет, спасёт, достанет из пекла, дотянет до Бога…

Он наполнил рюмки и взволнованно произнёс:

— Юна, родная моя, надо жить…

Его глубинный взгляд одарил Юлиану нетленной надеждой.

— Конечно, мой любимый, — мягко произнесла она и присела рядом, поставив закуску на сервировочный столик.

Маэстро опорожнил вторую рюмку, Юна только пригубила… Он тут же снова наполнил свою рюмку и посмотрел на любимую.

— Ты не спешишь? — спокойно спросила Юна.

— Нет.

— Тогда закусывай. Я-то больше не буду.

Маэстро хлопнул ещё одну рюмку водки и не спеша закусил лимоном. Затем налил ещё себе водки. Он несколько расслабился.

— Сейчас чаю поставим, — успокоительно сказала Юна.

Маэстро, глядя куда-то перед собой, с тихим отчаянием выговорил:

— Эх, Серёга… Ну, я им сегодня сыграю…

— Ты собрался сегодня идти работать? — взволнованно спросила Юна.

— Да, — отрешённо выдохнул Маэстро и хлопнул ещё рюмку водки.

Возникла пауза… Маэстро опять наполнил свою рюмку, выпил, закусил… Юна слегка побледнела, но Маэстро был погружён в себя, даже глядя на неё.

— Ты поешь, ангел мой, устал ведь, — печально произнесла Юна.

Маэстро не ответил, он как-то странно произнёс:

— Человек спасается своей истиной…

Юна заворожённо посмотрела на любимого большими небесными глазами, и с её уст слетело:

— Солнце моё, ты моя истина.

Она прильнула к своему ангелу; он мягко обнял её левой рукой и медленно, отрешённо добавил:

— Мой плод любви… О музыка моя… Жизнь прекрасна…

Они некоторое время сидели молча. Затем Маэстро достал из футляра флейту и положил её рядом с собой.

— Ну что ж… Пришла пора откровений… — медленно произнёс Маэстро, таинственно опустив веки, и устало откинулся на спинку дивана. Казалось, он пребывал в какой-то иной реальности… Юна прижалась к своему любимому и, закрыв глаза, полностью расслабилась, отдавшись Воле Провидения…

Итак, Маэстро находился в том состоянии, когда не думают, как быть и что выбирать. Он обещал сыграть, и он сыграл…

В его роковой душе клокотал зов…

В его уши летел отчаянно звонкий голос Юлианы:

— Любимый!.. Любимый, ты где?!..

А он был рядом с ней. Но время не отпускало, оно куражилось…

В памяти всплывала «Лунная соната»… Где-то орали матом… Пальцы не слушались… Вечный Жид бил себя пяткой в грудь и требовал медаль за выслугу лет… Обломов объявлял мафии психотронную войну… Мамай пил на брудершафт с рабыней Изаурой… Какой-то придурок в котелке бился об стену и требовал горячих бутербродов… С фотомоделей слетали корсеты… Дарвин заплывал краской… На бреющем полёте парил поручик Ржевский, беззвучно осклабившись. За ним летели двенадцать голых баб, вожделенно повизгивая… Тётя Шура пила коньяк из горла и плясала гопака с Чаушеску… Поколение «Сникерс» обезвреживало секс-бомбу. Какой-то маньяк готовил ей новый взрыватель… Эжен Потье курил бамбук… Бонч-Бруевич орал в мегафон и требовал прекратить безобразие… Хаос нарастал…