Сидящее в нас. Книга вторая (СИ) - Сергеева Александра Александровна

– Мой брат хороший человек, – так и не раскрыв глаз, прошептала Гулда.

– А кто спорит? – мягко приободрил её Рун. – И воин знатный, и уважением славен. Жаль, не старший в роду. Был бы у княжества Гуннон-Южный берег достойный князь. Но до места властителя Риннона его никто не допустит.

К чести княгини, в себя она пришла быстро. Открыла глаза, развернула поникшие плечи. Глянула прямо в мутноватые по-стариковски глаза верховника и прямо спросила:

– Ты знаешь, кого ей выбрали?

– Знаю, – невесело вздохнул Рун, поморщившись.

И отвёл взгляд, ибо решением Совета наместников Лонтферда был изрядно недоволен.

– Скажешь? – с надеждой спросила Гулда.

– А чего теперь-то таиться? Твоим поместникам весть прислали. Не сегодня-завтра и тебе бы сообщили. По окончании ритуальных боёв, как ты знаешь, победили двое.

– Знаю, мне докладывали, – нетерпеливо отмахнулась княгиня. – Чем кончился последний бой?

– А ничем. Долго они друг друга месили. Да ни один верх не взял. Так что Совет самолично выбрал нового князя Риннона-Синие горы. Кеннера сына Кендульфа Железная лапа.

– Этого…, – не нашлась Гулда, что бы такое сказать нелестного при звуке опасного имени.

– Да уж, – согласно кивнул Рун. – Обрадовали нас с тобой. Тем и утешаюсь, что недолго мне осталось. А вот тебе несладко придётся.

– А то до сего дня сладко было! – возмутилась княгинюшка. – Сплошное умилительное благоденствие. Мало я слёз пролила из-за… падчерицы своей? Она же мерзавка мне всю жизнь испоганила! Всю кровушку из меня повыпила.

– А ты за собой грехов не знаешь, – укорил её верховный священник, неизменно поддерживающий свою госпожу с самого первого её дня в Ринноне.

– Да уж, велик грех, – несогласно скривилась Гулда. – На ручках её не качала, дылду девятилетку. Сопли не утирала. Да когда я за Риндольфа вышла, эта стерва уже волчьими зубами обзавелась. Так меня и встретила звериным оскалом. Или ты забыл? Трижды ведь мерзавка убить меня пыталась! Да зубы обломала. А сейчас точно убьёт. Её родной отец сослал в дремучий скит: так она его замытарила. И года не прошло, как избавился от злодейки. Так злобная поганка и его проклясть не постеснялась – срамно и вспомнить.

– Ну, это дело прошлое, – примиряюще пробубнил Рун.

– Да из-за неё змеищи Риндольф прежде срока умер, – не сдавалась Гулда. – И с чем он меня оставил? С двумя малыми сиротками безземельными? Кому они такие нужны? За кого выйдут с одними лишь тряпками да золотом?

– А вот здесь ты неправа, – сухо указал Рун, завозившись в кресле.

Он быстро устал от тягостного визита, и спина разнылась пуще прежнего. А впереди ещё один: хуже этого. Не потому что вторая гостья славиться дурным нравом. Потому что умна поболе многих прочих, а это опасней всего. Недаром девчонка затаилась, будто земля перед грозой.

Почти десять лет не видел Ринду, однако дурных вестей из скита не поступало. Настоятельница девчонку изрядно нахваливала: и умна де сверх меры, и миролюбива, и домой не рвётся. Прижилась в ските, растёт, учится – не девка, а заедка медовая. Мачеху дурным словом не поминает – тут Рун даже не удивился чудным новостям. Риндольф правильно сделал, что отослал дочь. Видать, та и впрямь перемогла свою детскую злобу. Остаётся молить Создателя, что не обзавелась новой.

– Твоим дочерям изначально назначалась судьба младших, – напомнил он княгине. – И ты о том знала, когда замуж шла. Понятно, что на сына надеялась. А коль не случилось, так нечего на Ринду пенять. Тут она тебе ничем не подгадила. Ей нынче и самой несладко придётся…

– О! – злорадно ухмыльнулась Гулда. – Ещё как несладко! Отольются ей мои слёзы. Кеннер ей покажет почём у раба кишки. Уж этот известный злыдень. Чистая скотина. Она у него каждый день под плёткой ходить станет. Понапробуется собственного яда…

– Хватит! – сипло гаркнул Рун.

И закашлялся, надрывая сухую грудь.

– Ты мне рот не затыкай! – не к добру разошлась княгиня.

Он замахал на неё руками, дескать, убирайся подобру-поздорову. Зашарил рукой по столику, что сдвигали для него к самому подлокотнику кресла. Наткнулся на гонг и затюкал в него ослабевшей от кашля рукой.

Двери порывисто, но тихо растворилась.

– Высокочтимый? – попридержал голос всё тот же молодец.

Рун указал рукой на гостью и махнул в сторону выхода, мол, убери её с глаз моих.

Никто, понятно, не стал хватать пока ещё единоличную властительницу княжества под микитки. Не поволок прочь. Однако при нужде могли обойтись с ней и напористо – нужно знать вежество.

Впрочем, Гулда и сама поняла, что перегнула палку. Резко встала, не заботясь о своих расшитых золотом широких юбках. Подошла к верховнику, опустилась на колени и приникла губами к морщинистой высохшей руке. Рун посмотрел на свою подопечную тепло и грустно: он ничем не мог ей помочь, как бы ни хотелось. Погладил её по плечу – на голове-то понаворочено загогулин так, что, не ровен час, напорешься на шпильку.

– Благослови, – прошептала она, вскинув на него полные слёз глаза.

– Будь благословенна, – просипел Рун, проведя пальцами по её высокому чистому лбу. – И ничего не бойся. Я не умру, покуда у тебя всё не устроится. Защищу – смело надейся. А теперь ступай. Нехорошо мне.

Гулда кивнула. Неловко поднялась, путаясь в широком подоле. А затем выбежала из кельи, словно за ней гнались.

– Зови вторую, – собравшись с силами, приказал Рун застывшему за спиной стражу.

– А, может, передохнёшь? – робко позаботился молодчик о дряхлом верховнике.

Они все любили своего доброго, но крепкого духом и рукой наставника. Даже когда он бил их по лбу, чем под ту руку попадётся.

– Зови, – выдохнул Рун, занятый лишь спиной, которую вновь нужно пристроить поудобней.

Что не мешало ему собираться с духом для встречи покруче прежней. Он, конечно, частенько интересовался положением дел у наследницы. Однако, помятуя о сообразительности, недюжем уме и расторопности этой девчонки десять лет назад, от возмужавшей двадцатилетней девицы покорности не ждал. Ибо её норов со всей определённостью указывал на то, чья она дочь.

Князь Риндольф был не только другом Руна, но и его постоянной болячкой. Нрав покойного могло смягчить лишь его сердечное отношение к своему верховнику. А вот что может смягчить нрав его дочери, ведомо только Создателю. Но тот, как всегда, не отвечал на молитвы, предоставляя своему верному слуге самому разбираться с делами земными.

Задумавшись – а, может, и задремав – Рун очнулся, когда распроклятая дверь отворилась в очередной раз. Он не сразу вспомнил, какого демона кто-то решился его побеспокоить. Но тот, кто замер где-то за его спиной, напомнил о себе. Ни звука, ни даже лёгкого вздоха, однако она была там. Затаилась – мысленно усмехнулся Рун, сделав знак рукой приблизиться.

Девушка в тёмном строгом платье послушницы скользнула к нему и встала так, чтобы старику не пришлось ворочать непослушной шеей. Рун оценил её вежество, на миг позабыв о проблемах, что волочились за ней верной свитой. Внимательно осмотрел долговязую худощавую фигуру, что замерла без малейшего видимого напряжения: просто выставила себя напоказ. Верховник желает увидеть? Пускай увидит то, что она пожелает ему показать.

Рун вновь махнул рукой – гостья невозмутимо развернулась, прошла к только-только покинутому её мачехой креслу. Села, прямая, как палка, сдула со лба выбившуюся прядь русых волос. Ледяные серые глаза уставились поверх головы Руна. Голова коротко склонилась в приветствии, и в келье повисла настораживающая тишина.

– Доброго тебе дня, Ринда, – мягко поприветствовал он, вдруг растеряв все заготовленные по такому случаю слова.

– Рада, что застала тебя живым. Отец тебя очень любил, – с безликой вежливостью ответила законная наследница княжества Риннон-Синие горы.

Что никак не вдохновляло на откровенную беседу.

– Ты скучаешь по нему? – неожиданно для себя выпалил Рун.

– С какой стати? – холодно ответила она. – Я и вспоминать-то его перестала, как только мне надоело вредничать. Высокочтимый, я буду тебе благодарна, если мы не станем говорить о покойном князе.