Связанные браком (СИ) - Касс Вероника

Десять лет прожить бесчувственной куклой может только пустая оболочка — не человек. А ведь несмотря на свое далеко не местное происхождение я была человеком. Слегка другим, не таким, как люди, населяющие эту голубую планету, но все же мой мир также населяли люди, пускай и магически одаренные.

Прикрыв глаза и облизнув губы, я все же решилась.

Пора…

Я и так долго оттягивала этот визит, и вот к чему привело мое нежелание — кошмарный сон. Сон-воспоминание, от которого невозможно избавиться, его можно лишь прогнать. На время. Я разделась до нижнего белья и достала из шкафа сменную одежду. Надела классическое черное платье со слегка пышной юбкой, ткань которого хоть и была траурного цвета и пропитана заклинанием «Отвода глаз», но ничуть не портила красоту моего наряда. Ведь я не удержалась и расшила лиф своими родовыми символами. Мало кто мог заметить серебряную нить, слишком уж мелким было плетение.

Да и не смотрел на меня никто.

Подошла к зеркалу и, проведя щеткой по длинным струящимся, как атласная лента, волосам, начала заплетать их в высокую прическу.

Чего не отнять у этого мира, так это потрясающей возможности выглядеть так, как ты хочешь, никаких условностей и предрассудков. Хочешь — хоть налысо обрейся, никто и слова тебе не скажет.

Да, скорее всего, покрутят у виска, но лишь за спиной. В моем же мире волосы были богатством, по ним можно было определить и уровень магии, и принадлежность рода к высшим кругам. Были небольшие исключения — военные и преподаватели, им разрешалось носить любую стрижку. Еще под этот негласный закон не подходили служители в храмах стихий, они как раз и стриглись налысо самими богами в момент принятия на службу, но уровень владения стихиями у храмовников был достаточно высоким. Одним из самых высоких.

Я достала платок и повязала на голову, затем меховую накидку — здесь этот мех назывался соболиным, тогда как в моем мире звери с подобным мехом были в десять раз больше местных, естественно называясь иначе и не представляя такой высокой ценности. Здесь же мне пришлось шить на заказ широкую накидку без рукавов с большим капюшоном для АКЭМа и короткую шубку для автомобиля в придачу.

Еще раз вдохнула, посчитала про себя до пяти и выдохнула. Затем откинула с пола дорожку, провела рукой над мраморной плиткой, читая заклинание проявления.

Вмиг на поверхности проступили яркие символы, образующие узор в половину далеко не маленького кабинета. Я взяла заготовленную дорожную сумку и, достав из нее кроваво-красный камень размером не больше, чем перепелиное яйцо, сжала его крепко в ладони, а затем, ступив на самый центр разукрашенного пола, воскресила в памяти картинки центрального рынка столицы моего родного королевства.

В следующую минуту я уже была в том самом месте, которое представляла, — пряталась за рядом стройных торговых палаток и пыталась отдышаться, согнувшись пополам. Переход был хоть и мгновенным и не требовал от меня огромных вложений своей силы, но оказался тяжелым, изматывающим душу и лишающим ориентации.

Когда мысли пришли в норму и голова перестала раскалываться, я разогнулась, огляделась по сторонам и, не заметив никого поблизости, осмотрела себя, потом все же вышла из укрытия. Не дойдя до нужной мне лавки каких-то пары метров, я поняла, что чересчур поторопилась.

Нужно было выждать еще.

Каждый раз одно и то же, но я так и не привыкла к этому. Остановилась и зажмурилась от накатившей на меня обжигающей боли, стараясь до последнего держать лицо и не привлекать внимания прохожих. Я облокотилась на ближайший прилавок и сжала его край рукой, больной рукой… Той, на которой в этот момент под длинными рукавами дорожного платья проступала золотая вязь, разрисовывая меня от запястья и до плеча причудливыми брачными узорами.

Это было адски больно и случалось со мной каждый раз, когда я посещала этот мир. Пора бы привыкнуть и смириться, но для меня даже напоминание об этих узорах было болезненно. Что говорить и обо всем остальном.

Я их чувствовала — знала каждую завитушку, помнила наизусть, но ни разу за эти десять лет, кроме самого первого, больше так и не глянула на них.

Не могла. Не хотела. И просто боялась.

Боль стихла, и я отправилась дальше. В нужной мне лавке было темно, тихо и пахло травами. Казалось, что в этом месте можно учуять запах любой растительности, существующей на этой земле. Лишь я занесла ладонь над колокольчиком, как из неприметной двери показалась статная рыжеволосая женщина, плюющая на нормы морали своими распущенными длинными волосами.

Магия её заработок, и она не гнушалась показывать уровень собственной силы любому заглянувшему в ее пристанище.

— Давно тебя не было, милая, — моложавый голос зазвенел колокольчиком, не соответствуя виду и возрасту своей хозяйки.

— Тянула до последнего, Медея.

— Зря! Я еще два месяца назад сварила для тебя настойку, неужто ты терпела так долго? — Её бровь причудливо выгнулась дугой, а губы исказились в ухмылке.

— Нет. Просто воспоминания не возвращались вплоть до минувшей ночи.

— Опять тот траурный день?

Женщина зашла за прилавок и, вытащив из-под него два синеньких бутылька, протянула мне. Я крепко сжала такой необходимый мне предмет и осторожно положила в сумку, достав оттуда мешочек с золотыми монетами, заранее заготовленный для Медеи.

— Для меня он не траурный, — все же ответила ей, правда, получилось очень хрипло и надсадно, потому что все еще больно: все еще болело в груди от воспоминаний, — а последний в моей жизни.

Я не хотела ни вспоминать, ни говорить о том дне. Не зря десять лет назад я выпила зелье забвения, сваренное рыжеволосой колдуньей, которая приходилась мне теткой.

Но все пошло не так, от дурных кошмаров я не избавилась, а память о прошлой жизни стала туманной и размытой. Я помнила, кто я такая, кто моя сестра, кем были наши родители, мир, который я покинула, спасая свою жизнь. Помнила многих людей, играющих в моей судьбе не последнюю роль, но все было смутно и как будто бы не со мной. Без подробностей и деталей.

— А вот королевская семья объявила его траурным, и до сих пор в этот день все наше королевство скорбит, — с легкой улыбкой произнесла тетка, я же покачала головой, не желая что-либо на это отвечать.

Еще бы — погиб наследник.

Я накинула капюшон и отправилась в сторону выхода.

— Ты, наверное, не знаешь, но принц Эйнар нашелся еще четыре года назад, — ехидный голос Медеи заставил меня остановиться и крепко сжать дверную ручку, а тетка продолжила говорить, словно специально испытывая мое терпение и выдержку на прочность: — А траур между тем так и не отменили. Как ты думаешь, Мелания, кого оплакивает в этот день наше королевство? Можешь не отвечать, — прыснула она, не дожидаясь моей реакции, — я сейчас все равно не о том. На одном из бутыльков серебряная нить на пробке, он другой. Он поможет тебе вспомнить все, что позабыла.

— Что? Зачем? — Я резко обернулась и зло уставилась на родственницу. — Ты же знаешь…

— Молчи! — вмиг переменившаяся Медея грозно перебила меня. — Я говорю, а ты будь добра, милая моя, слушай меня. Ты все поймешь, очень скоро поймешь. Тебе необходимо будет все вспомнить. Будешь пить не так, как старое зелье, за раз, а по десять капель перед сном. Выпила — и наслаждайся себе приятными сновидениями.

— Ты сошла с ума, если и правда думаешь, что я пойду на это. — Я попыталась успокоиться и взять себя в руки, вернуть свое хвалебное и выработанное годами самообладание, но без толку.

— Поживем — увидим. Я же ни к чему не принуждаю тебя. Говорю же, сама поймешь.

Ничего не ответив рыжей колдунье, я поспешила на улицу, где внезапно стало чересчур душно, несмотря на морозную зимнюю свежесть.

Народу было не протолкнуться, даже ранним утром в будний день. Вскользь отметила и приезжих селян, и спешащих горожан, которые ненадолго сбежали с работы. Были здесь и знатные господа, среди которых был далеко не один волшебник. Мне не было до них никакого дела, мне нужно было спешить в укрытие. Я каждый раз старалась как можно быстрее покинуть этот мир. Мир, много лет назад ставший для меня враждебным.