Цветок вампира - аконит - Мокашь Лили

— Ася! Ася, брось. Я спущу.

Я разогнулась и увидела отца. — Спасибо, Костя.

С момента нашей последней встречи он почти не изменился. Тёмно-синяя полицейская форма подчёркивала широкие плечи и подтянутый торс. Неизменные чёрные как смоль усы красовались ровной полоской над верхней губой. Сильный и проворным, отец лёгким движением спустил багаж на платформу, после чего подал мне руку. Я осторожно вложила свою ладонь, принимая помощь. Позади раздался смешок от которого лицо моё обдало жаром. Костя выглядел достаточно молодо, несмотря на прокрадывающуюся в висках седину. Довольно часто нас принимали за парочку влюблённых, а не за отца и дочь. Я ненавидела косые взгляды, которыми нас одаривали на улице. Каждый раз было ужасно стыдно, когда это происходило. Поскорей бы мы доехали до Ксертони, где каждый проходимец знает отца в лицо.

Во всей этой ситуации Костя проявил исключительное благородство: он широко улыбнулся ожидающим людям и даже помог им тоже спустить сумки, в то время как я, наверняка заливавшаяся краской, стояла рядом, опустив взгляд. Он был таким во всём.

Когда я решила обсудить с отцом идею о переезде, он, вопреки моим ожиданиям, охотно согласился. Мне было трудно представить, что мужчина, столько лет носивший знание холостяка, будет готов принять дочь на полгода. Костя же наоборот, по-настоящему обрадовался, и уже записал меня в местную школу. Даже собирался подарить машину к выпуску в надежде, что Ксертонь завладеет сердцем дочери и та решит поступить в местный институт.

Так далеко загадывать мне не хотелось несмотря на выпускной класс. Я много и прилежно училась, да и никогда не имела проблем с учителями. Проще говоря, характеристика по выпуску у меня должна быть превосходной, как и аттестат. Не золотая медаль, но без троек. Оставалась только наконец решить: кем же я хочу быть?

Это задача казалась мне непосильной. Вот как в семнадцать лет можно точно знать, кем хочешь быть всю оставшуюся жизнь? Я восхищалась подругами-одноклассницами, что остались в обжигающе жарком Ростове. Уж они то знали, чего хотели от жизни. Некоторые из них были твёрдо намерены отучиться на врачей, другие на юристов, считая, что это всегда будет востребовано. Мне же предстояло определиться до февраля — именно до этого времени можно записаться на ЕГЭ по нужным к поступлению предметам.

По дороге к дому Костя не умеючи пытался меня разговорить, чтобы в машине не нависала неловкая тишина. Мы оба не были болтливы, к тому же понятия не имели, о чём друг с другой разговаривать.

— И всё-таки снова в Ксертонь, да? Я всегда думал, что тебе, как и Марии, здесь не нравится.

— Так и есть, — я лишь пожала плечами и продолжила смотреть в окно на проносящийся мимо лесной пейзаж, — Я подумала, что так будет лучше для всех. В конце концов, я здесь родилась. Можно попробовать дать этому городу ещё один шанс.

— А ещё можно попробовать звать меня «папа», — в тоне его голоса прослеживался лёгкий смешок.

Костя так часто поправлял меня, когда я звала отца по имени, что сомнений не оставалось — его задевала эта тема, однако поделать с собой я ничего не могла.

— Можно и попробовать, — только и выдавила я из себя в ответ, не разделяя его веселья. — Что-что? Не расслышал? Здесь, кажется, чего-то не хватает? — Можно и попробовать, па-па. Отец радостно засмеялся и ободряюще похлопал меня по плечу, как бы говоря «всё у нас с тобой будет нормально», но я не была настолько же уверена.

Мне было грустно осознавать, что вся привычная жизнь осталась там, в Ростове. Хотелось помолчать и просто позволить себе это чувство. К счастью, по радио заиграла любимая песня отца. Кажется, это была группа «Би-2». Подпевая, Костя прибавил громкость. Я невольно прониклась к ритму песни и начала в такт притаптывать ногой. Всю оставшуюся дорогу мы ехали молча, а музыки кое-как помогла совладать с моим настроением. К концу дороги я подпевала вместе с отцом задорную песню Чечериной, начиная думать, что возможно Костя прав — всё у нас будет нормально.

Почти через час мы проехали дорожную табличку с надписью «Ксертонь» и вот уже на третьем повороте после въезда в город, машина свернула в наш посёлок городского типа — «Буград». Не глядя, Костя петлял по дворам, где едва ли могли разъехаться встречные машины из-за припаркованных и тут и там авто соседей. Вскоре мы пробрались по серому лабиринту к заветному длинному дома, что местные прозвали «Ель» из-за его пятнистой окраски из всех оттенков зелёного. Трёхэтажный дом растянулся на три подъезда, в одном из которых и находила квартира Кости.

Выйдя из машины, я пошла к багажнику, желая достать чемодан, но едва за ним потянулась, как услышала бормотание Кости, строго-настрого запрещающего мне это делать. Не имея ничего против, я пошла в сторону подъезда и на мгновение застыла, пытаясь вспомнить код от входной двери. С третьей попытки у меня получилось и, к счастью, Костя был слишком увлечён вознёй с чемоданом, чтобы стать свидетелем этого позора — ну как можно забыть код от родного дома?

Что меня удивляло в квартире отца, так это её опрятность. Четырёхкомнатная квартира с большим общим залом не вписывалась в моё представление о холостяцкой жизни. Она больше подходила большому, шумному семейству, наполняющего окружающие стены звонким смехам и суетой по выходным. Насколько я знала, после мамы у Кости не было ни с кем серьёзных отношений. Во всяком случае, отец ни с кем меня не знакомил, да и в доме никогда не наблюдалось незнакомых женских вещей, закрепляя эту идею в моей голове. Светлая, практичная квартира с объединённой через барную стойку кухней с залом, где всегда царил порядок, могла бы намекнуть на присутствие хозяйки, но на деле она твердила лишь на отсутствие кого-либо живого большую часть времени в квартире. О том, что владелец дома Костя, говорила лишь уставленная фотографиями антресоль, на которых стоял плотный ряд кадров с путешествий и трофеев после рыбалки.

Отец много времени проводил за ловлей рыбы. Он рассказывал, что Обь полна водных тварей и только ленивый может уйти с пустыми руками. Я ленивой не была, однако, во время немногочисленных попыток отца привить мне любовь к его хобби, лукошко оставалось пустым. Рыбалка, как вид спорта, казалась мне чуждой.

Впрочем, как и любой другой спорт, требующий ловкости или координации, чем я от природы никогда не могла похвастаться, заваливая сдачу нормативов на уроках физкультуры. Одно дело сидеть несколько часов подряд с книгой в руках, чувствуя её прекрасный, уникальный аромат. Окунаться с головой в захватывающую историю, что будоражит порой не только воображение, но и сердце. Чем больше я увлекалась чтением, тем больше хотела связать с литературой свою жизнь, но стоило мне едва поднять эту тему, как Костя в один голос с мамой, начинали меня убеждать, что это не прибыльно и времени не стоит. Хотя бы в чём-то родители были солидарны.

Дальняя комната в квартире была заперта на ключ и предназначалась мне в те редкие визиты, что я здесь оказывалась. Даже когда я зареклась вновь сюда возвращаться, отец не стал её переделывать под другие нужды и это казалось одновременно как милым, так и довольно грустным. Получается, он был не готов расстаться с мыслью, что ноги моей не будет больше в этом дома. Продолжал надеяться и, вот, его труды оправдались самым неожиданным способом.

Отпирая дверь, он протянул мне ключ и пропустил вперёд, бегло рассказывая:

— Я обновил краску на стенах к твоему приезду и установил антимоскитную сетку. Уже, конечно, конец августа, но не обманывайся: если захочешь проветрить, лучше не включать свет, тем самым привлекая мелких насекомых. От всяких мотыльков она, конечно, защитит, но вот комары, — Костя поморщился, — Эти засранцы куда хочешь протиснуться.

Мне было смешно слышать ругательства от отца, и я улыбнулась, вежливо оставляя смех при себе. Обводя комнату взглядом, создавалось впечатление, будто я никогда её не покидала. Стены после повторной покраски стали чуть более яркого, сиреневого цвета. В остальном, всё было по-старому. На окне висели всё тот же полупрозрачный тюль с витиеватым кружевом, а на подоконнике стояли неизменные кактусы — единственные растения, что я просто неспособна убить.