Русалочка с Черешневой улицы (СИ) - Андерсенн Кейт

Там, в тени виднелась освещенная теплым светом узенькая кухня. Вместо печи — плита с голубым огнем, на котором грелась сковорода, из маленького разноцветного динамика (электронику в Третьей Вечности знали, хоть пользовали и не много и не часто из-за дороговизны импорта и материалов) неслась музыка, девушка в широком разноцветном свитере, сползшем с плеча, что-то замешивала в миске.

Дерек хмыкнул.

— Тебе бы лучше портрет принцессы Четвертой Вечности изучать.

— Да ты смотри, — шикнул Эрик, — и слушай, не шуми.

Заречная девушка была несуразной — с дурацким хвостиком, на лоб свешивалась отросшая челка, на нос съехали заляпанные очки. Ложкой из своего месива она что-то выложила на сковороду. Масло забулькало, и даже донесся запах… печеных яблок.

Девчонка вдруг подняла лопатку и запела зачем-то прямо в нее, зажмуривая глаза:

— Е-есть в графском па-арке черный пру-уд…

Знакомый раскат громового смеха разнесся над заводью, и звуки Заречья упорхнули, как птички. Эрик цокнул на друга языком.

— Так вот где наш принц пропадает? Здесь?! — Дерек ткнул пальцем прямо в разноцветный свитер, и по воде пошли круги, размывая видение.

— Да что ты понимаешь! — свирепо оттолкнул его Эрик, но налетел ветерок, и девушка из Заречья окончательно исчезла.

Принц в досаде вскочил и отошел, пиная ближайшую кочку.

— Все я понимаю, старина. Ты "влюбился в реку", — Дерек встал, все еще обличительно тыча в сторону заводи указательным пальцем, а после старательно отряхнул бриджи от травинок.

— Это же!.. — принц всплеснул руками в отчаянии, но уткнулся в непроницаемо тяжелый взгляд друга и с тяжелым вздохом накрыл лицо ладонью: — Поясняю для тугодумов: "влюбиться в реку" — это метафора, образное выражение. Для меня та девчонка — как книги, которые они читают, как фильмы, что они смотрят. История, выдумка, картинка, которая облегчает жизнь, когда от нее тошнит, которая помогает вздохнуть полной грудью, которая… Всего-то хотел показать тебе, а ты…

Парни отвлеклись на голоса из прояснившейся реки. Теперь девчонка в разноцветном свитере была не одна — с ногами на стуле все на той же кухоньке хохлилась еще одна героиня в пижаме, помешивала ложкой в чашке (даже сюда просочился удушливо-слащавый аромат липы) и качала головой:

— Решк, ну ты серьезно?.. Ни один?! Я так старалась, наприглашала ребят!..

Персона в разноцветном свитере фыркнула презрительно и разломила горячую оладью.

— Ну, прости, Нюр, что у меня такие завышенные требования. Уж как есть.

— Ну да, Решка-Русалочка… — протянула названная Нюрой персона недовольно, едва не копируя интонации Дерека минуту назад. — Ты же у нас особенная, ждешь сказки! Того, для кого твой хвост превратится в ноги, куда им всем до принца…

Дерек хмыкнул, но еще можно было услышать, как Решка вскочила со стула и намылила голову соседке:

— Я тебе не для того рассказывала про свою теорию из Симсов, чтобы ты теперь меня стыдила!

— Русалочка ждет принца Эрика… — дразнясь, показала язык Нюра и исчезла в водовороте: теперь хохот Дерека распугал даже стрекоз.

Эрик поморщился и встал. Заложил руки за спину и отвернулся от реки.

— Ну-ну, — лукаво прищурившись, протянул Дерек. — Принц Эрик, слыхал?.. Тебя там ждут!

— Да что ты пристал?! — рассердился Эрик. — Думаешь, раз я такой-растакой романтик, то пойду по стопам отца, как вечно пеняет мне ее величество? Тоже мне, а еще друг! Ее, — со вздохом кивнул Эрик на воду, — унесет временем, придут другие, а мы все еще будем стоять на этом берегу. А вот принцесса Клермона — реальность, которая мне не слишком нравится.

— Ты видел ее портрет?

— Даже смотреть не стал. Все равно мне не нравится это "ты обязан", и что никто меня не спрашивает. Жаль, что Русалочка не живет здесь, — обернулся Эрик к реке через плечо, — и взять ее сюда никак нельзя.

В голосе его звенела трагическая печаль.

— Фантазер, — на его плечо опустилась тяжелая рука, — тебе не в реку времени смотреться, а тренироваться надо. Чтобы победить меня наконец.

Лохматый Дерек, ловко поставив принцу подножку, завалил его в траву, а сам вприпрыжку бросился в лес.

Эрик поднялся с шуточными проклятиями, собираясь догнать друга, но резкое пиликанье и вибрация в районе колена заставили его подскочить на месте. Юноша торопливо вытащил из нижнего кармана увесистый мобильный — ими пользовалась только королевская семья да спецслужбы.

— Да, мам, — отвечал он со вздохом.

— Здравствуй, Эрих, — зазвучал деловой голос матери. — Надеюсь, ты помнишь о сегодняшнем вечернем приеме?

Тон, которым говорила Терезия I, предполагал, что она прекрасно знала: сын улизнул с уроков географии. Однако, как считала Терезия, "небольшие послабления нужны", дабы сын "не сорвался с поводка".

Она была очень практична, эта королева Терезия I.

— Никак нельзя без меня, мам?

— Мы уже обсуждали это, Эрих. Будь добр, немедленно возвращайся домой из своего леса. Довольно праздных гуляний на сегодня.

Эрик знал, что споры здесь напрасны. И эти "послабления" от того и хуже, что напоминают о поводке, с которого не сорваться.

Мать любила повторять: "хоть время и не властно над нами, Эрих, но даже вечностью нужно пользоваться с умом". И заканчивали фразу они одновременно: "не так, как твой отец".

"Да, да", — кивал раздраженно Эрик. Когда его перестанут попрекать отцом?!

— Скоро буду, мама, — ответил он в трубку и, зло нажав "отбой", хлестнул ребром телефона по ближайшему стеблю рогоза. Рогоз послушно надломился.

Давно вернувшийся и притихший Дерек ом" Брэ с сочувствием похлопал друга по плечу.

— Все образуется.

— Ты знаешь, Дерек, что нет, — покачал головой Эрик. — Иной раз мне кажется, что те, заречные… счастливы именно потому, что время дает им надежду на изменения. А у нас и того нет. Все будет так же. Вечно. Время для нас ничего не значит.

Утро рассеялось в тепле полудня, и его прелесть исчезла вместе с дымкой в лесных низинках, превращая мгновения в самый обычный день. Очередной.

— Принцесса Клермона ведь сегодня прибывает, — как бы невзначай уронил Дерек, вскакивая в седло — невдалеке от тропинки они оставили лошадей.

Эрик не ответил: он молча развернул своего белого скакуна Бланко и, легко пришпорив его бока и пригнувшись к луке, помчался по коричневой дороге.

— Знаю, знаю… — вздохнул Дерек, направляясь вслед за другом. — Но все равно твоей женой станет она, а не заречная Решка, о принц на белом коне.

* * *

Дорога вилась лентой прямо ко дворцу, красноватой массой вонзающемуся шпилями в голубое небо. Центр жизни города по ту сторону холма и трех деревень. Сердце Третьей Вечности. Когда-то — пристанище искусства, теперь же — стремительно развивающееся в сугубо практичных направлениях королевство. Даже в королевской библиотеке вдова короля-романтика распорядилась оставить лишь учебные книги. Вся поэзия и фантазия сгорела в городских кострах — эдакая демонстрация конца эпохи романтизма. И уверенная заявка нового правителя для окрестных королевств: Первая Вечность наконец отступила с северной границы, а Четвертая — согласилась на обмен специалистами: парочка ученых на девять "рифмоплетов" и брачный договор в придачу.

Благодаря последнему в городе пыхтели и потихоньку разворачивались две фабрики: прядильная и фармацевтическая — леса Третьей Вечности оказались богаты травами, и уже шесть зим львиная доля лекарств поставлялась и на экспорт. Однако, работников для производства не хватало, и по такому случаю королева предложила особый трудовой контракт "Двадцать зим". Подписавшие его имели право бесплатно завести ребенка, но по достижении совершеннолетия тот был обязан отработать на одной из фабрик двадцать зим. Первые потенциальные работники уже подрастали, и можно было планировать развитие производства и новый уровень экономики. А в более далеком будущем — и расширении территорий и поиске новых ресурсов. Леса практически не были освоены и безопасными не считались. Только по внутреннюю сторону от стены.