Кровь оборотня (СИ) - Дорогожицкая Маргарита Сергеевна

Давид вскипел.

— То есть ты валишь все на какого-то несуществующего волчонка? Да это сам Шастелли натравил на мою мать собак, запугав ее до полусмерти!

Марьяна отвернулась и буркнула:

— Вот и я говорю, что он один виноват. А ты позвони матери. Она волнуется, думая, что тебя арестовали или даже убили.

— Она не знает… — начал он и осекся. — В смысле? Ты что, ты ей сказала?!?

Она кивнула. Давиду захотелось взять Марьяну за шкирку и хорошенько встряхнуть.

— Какого черта ты лезешь в чужие дела? Кто тебя просил ей сообщать?

— Так надо было, — огрызнулась она.

Он встал с дивана, но тут в гостиной появились Шастелли, отец и сын. Огюст прошел вперед и сказал, глядя на Давида:

— Значит, мы братья.

— Нет. Я Катена и никогда не стану одним из вас.

— Уже стал. В тебе наша кровь, и ты должен узнать о Лупо.

— Что? — Давид вытаращился на Огюста, которого всегда считал рациональным человеком, далеким от суеверных глупостей. — Только не говори, что и ты тоже веришь…

— Лупо младше меня на три года. Он родился… не совсем человеком. В нашей семье… такое иногда случается. Я всегда боялся, что и мои дети… что однажды придется объяснять Касьенн…

Лицо Огюста исказилось, он нервно сглотнул и перекрестился.

— Упокой Господь ее душу.

Давиду казалось, что он попал в сумасшедший дом. Это невозможно, может, они все сговорились?

— В общем, Лупо… мне тогда было семнадцать… а ему четырнадцать… Исчезла Лучана, и мы решили…

— Какие же вы все-таки сволочи, — заметила Марьяна. — Один из семьи гуляет налево, другой глаза закрывает на то, что творится с братом…

— Замолчи, — шикнул на нее старик.

— Он был испуганным подростком, а вы!..

— Нет, ее проще пристрелить!..

Огюст виновато покачал головой и придержал старика, обращаясь к новообретенному брату:

— Давид, в эту тайну могут быть посвящены только члены семьи, поэтому… Я уговорил отца не избавляться от мадмуазель Стожар… если она станет одной из нас… А для этого… ты должен жениться на ней.

— Что?

Марьяна подавилась очередным проклятьем в адрес старика:

— Не поняла?.. В смысле? Я не хочу замуж!

— Придется, — Огюст провел старика к дивану и усадил его рядом с Марьяной. — Иначе… в общем, я не сторонник жестких методов, но мы бы не выжили… если б позволили всяким… Мне в свое время пришлось жениться на Касьенн… тоже ради семьи.

Давид решил, что с психами спорить не стоит.

— Ну и ладно, — ухмыльнулся он. — Так и быть, женюсь.

Огюст принял его слова за чистую монету и просиял.

— Правда? Замечательно!

Марьяна тоже поверила, но радости не выказала, совсем напротив:

— Я не выйду замуж! Ни за тебя, ни за кого-то другого! Я не могу! — вскочила она на ноги.

— Давид, в нашей семье женщина должна молчать и мужу не перечить, — сказал старик. — Угомони ее. А ты, Огюст, позвони тому парнишке из Фариноле, я подумываю пригласить его в нашу деревню вместо отца Поля. Пусть немедленно обвенчает их и…

Давиду стало интересно, насколько далеко готов зайти старый маразматик.

— Сядь, женщина, — в шутку велел он и перехватил Марьяну за запястье, удерживая на месте.

— Пошел ты к черту!.. — вызверилась она. — Я не женщина! Я не могу выйти за тебя замуж!

Улыбка сползла с лица, когда смысл слов дошел до него.

— В смысле, не женщина? — к горлу подкатила легкая тошнота. — То есть? Ты… ты трансгендер?!? О нет… Не говори… пожалуйста, не говори, что я спал с мужчиной…

Огюст тоже замер и вопросительно взглянул на отца.

— Придурок, пусти! — выкручивала она руку, пытаясь освободиться. — Я не женщина! Я вообще не человек!..

Она зашипела и больно царапнула его. Он выпустил ее руку.

— Смотри! Все смотрите!.. — она закатала рукав блузы и положила ладонь на кофейный столик.

У Давида закружилась голова. Он не верил своим глазам. Тонкое запястье Марьяны потемнело и покрылось черной шерстью, ногти неприятно огрубели и удлинились, прочертив полосы на полированной поверхности. Он боялся поднять взгляд и увидеть… не лицо.

— Яшшшно?.. — прошипела она и быстро спрятала руку за спину, отвернувшись и тяжело дыша. — Я тоже оборотень. Кошка.

— Но… это… невозможно… — продолжал он отчаянно цепляться за осколки того, что раньше считал непреложной картиной мироздания.

— Мне полностью обернуться? И перегрызть вам глотки? — ее глаза по-кошачьи сверкнули. — Я могу! Теперь вы знаете мою тайну, я знаю вашу. Мы квиты.

— Кошка? — задумчиво пробормотал старик. — То-то Лупо так бесился, почуял, значит.

— Господи… — закрыл глаза Давид. — Я не хочу это слышать. И видеть. Сгиньте все.

Через два дня Давид стоял на утесе и смотрел на Марьяну, в ее удивительные глаза янтарного цвета.

— До сих пор поверить не могу… — грустно улыбнулся он, — что все так обернулось.

Она пожала плечами и отвернулась лицом к морю.

— Я рада за тебя, в конце концов, твоя мечта сбудется, ты построишь отель.

— Да уж… Кто бы мог подумать?..

Старик Шастелли не потерял хватки. Он надавил на семью Мондиелли, обвинив тех в нечестной игре и подрыве церкви. Кроме того, подключился адвокат Давида, который выяснил, что Мондиелли украли идеи Сигу для своего проекта «Генуэзских башен», поэтому тем пришлось идти на мировую. Проект отдали семье Шастелли, правда, вместе со всеми расходами на строительство.

Давид приобнял Марьяну за плечи сзади и чуть развернул в сторону одному ему известной точки.

— Смотри, вон там он будет стоять. Отель «У пастушки». Архитектура генуэзских башен настолько уникальна, что я просто влюбился в их красоту… и в эту землю, и в эти просторы… Мать была права… Корсику невозможно не полюбить… И невозможно забыть. Мама всю жизнь тосковала по родине… но даже сейчас, зная все, я не смог уговорить ее приехать.

— Может, она приедет на твою свадьбу? — лукаво спросила Марьяна.

— Какую еще свадьбу? — нахмурился Давид.

— Ты же не думаешь, что избавишься от Мондиелли? Рано или поздно ты женишься на одной из них. Кстати, я слышала, как старик упоминал судью Мондиелли, у которого подрастает прелестная дочурка…

— Тьфу на тебя!..

Он поцеловал ее в шею и обнял сильнее, однако она вывернулась и уставилась на него с серьезным видом.

— Пообещай мне.

— Что?

— Если твой ребенок… или внук… вдруг родится не совсем человеком…

У него сдавило горло. Он даже думать не хотел о таком исходе.

— Обещай, что не отвернешься от него.

Ее янтарные глаза потемнели и подозрительно заблестели.

— Иногда так сложно оставаться человеком… — сказала она и закусила губу, — особенно среди зверей в людском обличье.

Он сглотнул ком в горле и широко улыбнулся.

— Обещаю. А еще я обещаю, что если тебе когда-нибудь понадобится… укрытие, то отель «У пастушки» и эти горы примут тебя любой…

Она тоже улыбнулась.

— Знаешь, а я в чем-то завидую Лупо… Он свободен… охотится в горах на диких кабанов, спит под открытым небом, купается в реке…

— Кстати, о купании. Бухта Жиролату ждет нас, я уже договорился об аренде яхты.

— Что?

— Марьяна, я же обещал, помнишь?

— Но я уже купила билеты домой…

— Сдашь.

— У меня виза заканчивается…

— Я решу.

— Я кошка!..

— А я лис.

Промозглым ноябрьским вечером Марьяна Стожар сидела в своем агентстве, разбирая счета. За окном лил дождь, шумел город в своем суматошном столичном темпе. Внезапно тишину кабинета нарушила трель наружного звонка.

Марьяна оторвалась от бумаг и увидела на экране интеркома Дашкевича, сердито тыкающего в кнопку. Он стоял под дождем, держа большую коробку под мышкой. Марьяна нехотя отложила документы и нажала на кнопку, открывая дверь ресторатору. Через несколько минут гость ввалился в кабинет, распространяя запах дорогого парфюма и дождевые брызги. Прямо с порога ресторатор двинулся к ее столу и бухнул на него коробку. В ней что-то возмущенно звякнуло.