Сердце в подарок (СИ) - Соколова Евгения

— Попробуем ещё раз?

Рыжий, ну вот что ты хочешь? Что?

Мы можем сколько угодно притворяться и пробовать, но оба понимаем: призраки прошлого так и останутся между нами незримой стеной. И это ты ещё про приворот не знаешь…

— Ну же, Мири, каков твой ответ?

Боги, как же я устала! Безумно, безмерно, бесконечно.

— Хорошо, лэд… Эдвард. — Медленно киваю и пользуясь тем, что рыжий расслабился, одним резким движением выталкиваю его, закрывая дверь.

Сползаю по ней, обнимаю колени и шепчу: «Но это в последний раз».

Глупая, глупая, Мири!

Всю оставшуюся ночь я кручусь как на углях, сбивая одеяло и простынь в комок.

Мне снится рыжий в центре огромной чёрной паутины. Её тонкие, прочные нити унизаны сероватыми коконами, слабо мерцающими, как росяные капли после дождя. Сама не понимаю откуда, но я точно знаю: там, внутри, мои родители, сестры, Клара, лэд Эмиль и даже Эссен. И ещё сотни и тысячи незнакомых людей.

Я пытаюсь помочь, разорвать паутину, но влипаю в неё намертво. Дёргаюсь беспомощной мухой, чувствуя, как невидимые цепкие лапки с противным шорохом пеленают, постепенно превращая в неподвижный свёрток.

По искаженному лицу Эдварда проносятся короткие судороги, кривя в болезненном оскале, а синюю радужку затапливает непроглядная мгла. Он мечется, рвётся яростно, туго натягивая путы, резко вскидывает голову, раскрывая рот в беззвучном крике, и бессильно роняет её на грудь, обмякая.

Его яркие пламенные волосы больше не вьются, они свисают вдоль тела длинными грязными сосульками. Жидкая чернота лениво ползёт вверх по прядям, растекается, поглощает даже малейший намёк на огонь.

Тёмная макушка медленно поднимается…

Боги, это не он… Это не рыжий больше!

На меня торжествующе смотрит Гастон. Его глаза полыхают призрачной зеленью, он хищно скалится, как зверь перед прыжком, и мрак вокруг начинает беспокойно шевелиться, оживать, чтобы броситься в едином желании смять, поглотить, растерзать…

Я ору как резанная, заполошно слетая с кровати. Чтобы в ту же секунду испуганно нырнуть обратно.

Потому что едва мои ноги касаются пола, темнота в комнате приходит в движение. Начинает ползти изо всех углов, царапая паркет, стекать чёрными тягучими каплями с потолка и стен, карабкаться хищным вьюном по мебели. Сжимая плотное кольцо.

Я не справлюсь с ней, не справлюсь…

— Помоги, помоги, помоги… — шепчу затравленно, забыв, что сама оборвала связь.

Она совсем близко, уже здесь…

— Эссен! — молю в отчаянии.

Хлопает окно, и я тонко всхлипываю. Он пришёл, боги!

— Мири, что с тобой? Ты кричала…

Эдвард?! Нет, ему нельзя! Тьма поглотит его, подчинит, превратит в Гастона.

— Уходи! Рыжий, слышишь, уходи!

— Да что случилось-то? — недовольно взрыкивает Эдвард и идёт ко мне.

Прямо сквозь тьму…

И та покорно расступается, преклоняется перед ним, признавая хозяином, а потом тает бесследно, вновь становясь обычным ночным сумраком.

— Миранда, ты дрожишь…

Эдвард опускается рядом, притягивает к себе. Меня действительно бьет крупная дрожь, а по щекам текут слёзы. И я не понимаю, от ужаса они или от облегчения.

— Страшный сон? — Рыжий мимолётно касается лба губами. — Хочешь, побуду с тобой. Мама всегда так делала, когда меня мучили кошмары в детстве. А ещё она пела. Правда, не уверен, что моя песня тебя впечатлит, — смеётся тихо. — Музыкального слуха боги уж точно для меня пожалели.

Не сопротивляюсь, когда меня целомудренно заворачивают в одеяло, заботливо подтыкая его со всех сторон, а потом укладывают себе на грудь. Обнимают одной рукой, второй — перебирают распущенные волосы, изредка дергая спутанные пряди.

Рыжий мурлычет что-то под нос. Успокаивающе, умиротворяюще, негромко. Сама не замечаю, как проваливаюсь в сон. Обычный, светлый, спокойный и глубокий.

Просыпаюсь от солнечного луча, что нахально щекочет ресницы, норовя пролезть под закрытые веки. Открываю глаза и забываю, как дышать…

Рядом с подушкой примостился небольшой букет, перевязанный шёлковой белой лентой, а под ним записка. Утыкаю нос в незнакомые цветы, больше похожие на стянутые в тугой шар пышные голубые воланы, втягиваю сладкий медовый аромат и ловлю себя на мысли, что улыбаюсь.

«Доброе утро, Миранда. За репутацию не бойся, меня никто не видел.

Надеюсь, ты любишь гортензии? Если опять приснится плохой сон — просто позови.

Я всегда буду рядом.

Эдвард.

P.S. Замок сегодня починят, но мне будет проще в следующий раз, если не станешь его запирать».

Боги! Вскакиваю и несусь к окну. Так и есть, запорная щеколда уныло болтается на одном гвозде. Распахиваю створки и свешиваюсь вниз, чтобы мгновением позже отпрянуть.

Сумасшедший! Он что, лез впотьмах по карнизу шириной не более моей ладони?

Невозможный! Несносный! Рыжий!

Спасибо, Эдвард!

А ведь говорил, что не будет ухаживать. Опять не сдержал слово…

Нет! Не буду думать о прошлом. Не сейчас, не хочу портить удивительно хорошее настроение.

— Доброе утро, госпожа! Какой сегодня чудесный день! Давно такого не бывало. — Молли вносит в комнату поднос с едой.

А ведь это правда. В Дареве солнечные дни — редкие гости. Сказывается близость гор и полноводной, беспокойной Вледы.

— Ваш завтрак, лэди, — немного чопорно произносит горничная, приглашая к накрытому столу. — Вот ещё, просили передать.

Рядом с приборами ложится конверт из плотного белого картона. Мне хватает беглого взгляда, чтобы понять, что на послании нет ни отправителя, ни адресата.

— От кого? — безмятежно интересуюсь, немного нервно расправляя салфетку на коленях.

С некоторых пор я демонски не люблю такие вот «безымянные» письма.

— Не знаю, с посыльным разговаривал господин Эмер. — Молли разводит руками. — Ой, какие красивые цветы! — вдруг восклицает она, заметив букет. — Нужно скорее поставить в воду, жалко будет, если засохнут. Я мигом, одна нога здесь, другая там.

Она уносится из комнаты, а по возвращении аккуратно размещает тонкие стебельки в принесённой изящной вазе, убедившись, что им достаточно и жидкости, и света.

— До чего же приятный запах, — шумно втягивает носом и деловито интересуется: — Какое платье на сегодня приготовить?

— Эм… голубое, — я медлю с выбором не дольше секунды.

Да, пусть будет голубое. Моё любимое. Под стать букету и настроению.

— Чудесный выбор, госпожа. Я могу вплести в причёску несколько цветков. Получится прелестно.

— Хорошо. — Киваю.

Отлично! Решено, сегодня я буду прелестной.

Молли шуршит одеждой, я жую, то и дело косясь на запечатанное послание. Нет, портить аппетит не буду.

Покончив с едой и одеванием, отпускаю горничную и кружу вокруг стола как коршун.

Открывать или нет? Вот в чём вопрос. Может, это рыжий написал? Пальцы тут же проворно хватают конверт и быстро срывают замысловатую печать. А если плохие новости?

Откуда эта позорная нерешительность, Мири?

Набираю в грудь побольше воздуха, зажмуриваюсь, достаю сложенный вдвое лист дорогой гербовой бумаги, раскрываю, пробегаю глазами и охнув, рву его в клочья…

Вот гад!

«Достопочтенная лэди Миранда Сиал.

Ваше прошение о расторжении помолвки с лэдом Эдвардом Тьером полностью удовлетворено сего дня его Величеством Вильямом Гарольдом Туав, о чём внесена соответствующая запись в книгу регистрации храма Всех Богов за номером пять тысяч восемьсот девятым.

С искренним уважением,

лэд Максимус Шанз, первый королевский секретарь».

Гад! Гад! Гад!

Какой же этот Эссен мерзавец и гад!

Он видел-то меня один раз! И уже так нагло и беспардонно влез в мою жизнь обеими ногами.

Убила бы!

Часы на каминной полке пробивают девять ударов. Прекрасно, через час у меня появится реальная возможность осуществить это желание. Но сначала… дергаю шнур для прислуги.