Татьяна Корсакова - Беги, ведьма

– Разобрался?

– Не успел. – Зоя Петровна пожала плечами. – Убили графа то ли большевики, то ли мужики свои же. Время-то было смутное. – Зоя Петровна замолчала, надолго задумалась, а потом снова заговорила так тихо, что не разобрать: – Но кое-кто до сих пор считает, что богатства свои граф Дубривный за границу не переправил, а спрятал прямо тут, в поместье. Искали этот клад, ясное дело. Весь парк перерыли, как кроты.

– Нашли что-нибудь?

– Кто? Дурни эти?! – Зоя Петровна коротко хохотнула, но тут же прикрыла рот ладонью. – Ничего не нашли, потому что все это сказки. Поверь, детка, если бы что-то тут и было спрятано, Хелена бы своего не упустила, нашла, из-под земли достала бы.

– А с пионерлагерем что? – спросила Арина, поджимая под себя озябшие ноги.

– Холодно? – Зоя Петровна набросила ей на колени плед. – А что с пионерлагерем?

– Почему его закрыли? Не из-за призрака же? Да и кто поверит в призрака, когда коммунизм недостроен еще?

– Из-за людской безалаберности закрыли, из-за несоблюдения техники безопасности. Я же работала в лагере в то время. Медсестрой в здравпункте. Все это на моих глазах случилось.

– Что – это?

Прежде чем ответить, Зоя Петровна взглянула на наручные часы, и Арина испугалась, что исчерпала лимит и вообще задает слишком много вопросов. Но, похоже, Зое Петровне и самой хотелось поговорить. Иногда хочется поговорить хоть с кем-нибудь, пусть даже и с пациенткой психиатрической лечебницы.

– Началось все с пруда, – сказала она наконец. – Пруд осушили и решили засыпать. Было это как раз перед открытием смены. Пригнали технику, людей, привезли песок. Бригада рабочих как раз вот в этом флигеле и жила. Главный корпус для детей перестроили, а флигель оставили для администрации и техперсонала. В бригаде шесть человек и Генка-бригадир седьмой. Видный был парень, интересный. Многие девки, что в лагерь работать нанялись, на него заглядывались. А он глаз положил на посудомойку Маринку. Хорошая девочка, тихая. Немного странная, но это мне, наверное, тогда просто так казалось из-за ее скромности. Все девчонки после работы вместе собираются, сплетничают, хихикают, с парнями из бригады заигрывают, а эта всегда особняком. Не знаю, чем такая тихоня Генке приглянулась, только проходу он ей не давал.

– А она что? – спросила Арина.

– А она не хотела с ним. Это я уже потом поняла, когда застукала их, стыдно сказать… – Зоя Петровна помолчала. Арина ее не торопила, продолжение истории она уже знала. Тут и ведьмой не нужно быть. – Случилось все вечером, захотелось мне чаю, заглянула на пищеблок, а там они… На Маринке кофтенка порвана, сама вся в слезах, а у Генки, значит, портки спущены. Маринка сразу ко мне бросилась, вцепилась, дрожит, плачет, но ни слова не говорит. А он, стервец этакий, лыбится, смотрит прямо в глаза и брешет: «Помешали вы, Зоя Петровна, романтическому свиданию. Я вот только-только Мариночке предложение руки и сердца сделал». Ага, и портки сразу скинул от избытка чувств! Я ему так и сказала, пригрозила начальнику сообщить и парторгу. Он же партийный был, передовик-ударник. И знаешь, мне показалось, что испугался, прощения стал просить. Только не у Маринки, а у меня. А что у меня-то? Посмотрела я на Маринку, а она белая вся, видно, что не верит его словам и боится, а еще стыдится. Времена-то тогда такие были… высокоморальные. Если бы разговоры пошли, ей бы вовек не отмыться, даром что жертва безвинная. К мужикам-то общество во все времена было снисходительнее. Вот и сказала я этому паразиту, чтобы собирал свои вещички и валил на все четыре стороны. Он и согласился. Не сразу, правда, снова пришлось парторгом припугнуть. Маринку я той ночью у себя оставила. И скажу тебе, повезло девочке, что так вышло.

– Почему?

– Потому! – Зоя Петровна взмахнула рукой. – Дальше слушай. Утром Генки и след простыл, даже вещи не забрал. Все, конечно, удивлялись, одна я правду знала. Ну и Маринка. С ней, кстати, Генкин дружок все поговорить порывался. Видно, знал что-то про Генкины выкрутасы, но я не позволила. Сказала, что некоторым надо руки не распускать и бедных сироток не обижать, а если уж невмоготу, то и разговор с такими кобелинами будет особый, у парторга на ковре. Дружок все правильно понял и от Маринки отстал. За четыре дня котлован засыпали, землю разровняли, бригада уехала, а пионеры, стало быть, въехали. И все бы хорошо, да только уж больно досужие пацанята попались. Или вожатые их мало общественно полезной работой нагружали? – Она вопросительно посмотрела на Арину. Арина в ответ лишь пожала плечами. – Как сейчас помню ту парочку. Сидорцов и Перепеча, хулиганы, каких поискать! Считай, на каждой линейке их песочили, а им что в лоб, что по лбу. Балбесы! Вот и забрались от нечего делать эти два оболтуса в подвал. Потом уже на следствии выяснилось, что ключи от подвала стянули у завхоза. Так-то подвал всегда заперт по технике безопасности. Но вот не уследили… – Зоя Петровна вздохнула, – и Сидорцов с Перепечей полезли после отбоя в подвал. Сказать по правде, ничего интересного в подвале не было. Так, разный хлам. Но это ж дети! Лазили-лазили и нашли на свои задницы приключение. Орали так, что весь лагерь перебудили. Я их потом полночи валерьянкой отпаивала.

– Что они нашли, Зоя Петровна?

– Дверку в погреб. Тяжелую дубовую дверку. И подняли ведь, так им хотелось в погреб заглянуть. Заглянули, а там Генка-бригадир, мертвый, с переломанным хребтом. Нашелся, значит. – Зоя Петровна торопливо перекрестилась. – Шум тогда поднялся, страшно вспомнить. Дружок Генкин сразу на Маринку указал, мол, у нее был мотив. Но я девочку отстояла, так следователю и сказала: «Со мной Маринка той ночью была, когда Генка в погреб провалился». Так тогда и постановили, что несчастный случай, что Генка за какой-то надобностью спустился в подвал и не увидел открытый люк в погреб, темно было.

– А кто же потом люк закрыл?

– Вот и следователь мне этот вопрос задавал. Да кто угодно мог закрыть. Хоть даже и завхоз. В темноте-то мог и не разглядеть, кто там в погребе лежит. Это же мальчишки с собой фонарик прихватили, когда вниз полезли. И вот что я тебе скажу, вещи такие не для детской психики. Сидорцов-то еще ничего, а Степка Перепеча, мне кажется, именно тогда малость умом и повредился.

– Степка?..

– Ага, тот самый, что теперь про призрака рассказывает. Он и тогда рассказывал про тень дамы, что рядом с Генкой сидела и по голове его гладила, а им с Сидорцовым пальчиком погрозила. Я потом специально Сидорцова расспрашивала, только он ничего такого не видел. Померещилось Степке со страху. И вот скажи ты мне, зачем после такого переживания сюда возвращаться?

А и правда, зачем? Арина бы не вернулась. Или вернулась?..