Позолота вся сотрётся… (СИ) - Ворожея Тина

- Я требую вернуть мне кольцо! - мои губы прошуршали тихо, словно папиросная бумага, но на большее я сейчас была не способна.

Анабель вздрогнула и метнула быстрый взгляд на Глорию. Женщина опять засмеялась натужно и отрывисто, словно сошедшая с ума канарейка.

- О чем ты говоришь, Николь!

Мужчина резко хлопнул тяжелой ладонью по столу. Напряженно и опасно замер, словно готовился к прыжку.

- Хватит юлить, Глория! Неужели ты не понимаешь, что вы с Анабель затеяли весьма рискованное дело. Магический суд, вам точно не понравится. Где был ваш хваленый и светлый ум леди Анабель, когда вы присвоили себе чужую вещь? - голос старого тигра рычал негодованием и гневом.

Анабель растерянно смотрела на злого и грозного мужчину, ее лицо слегка побледнело. Но она быстро взяла себя в руки. Фыркнула и раздула изящные ноздри так сильно, что они стали похожи на мышиные норки. Затем она резко вскочила и выбежала из комнаты. Вернулась через несколько минут напряженного ожидания. Тонкая рука с аккуратным маникюром, грубо швырнула перстень на стол. Он покатился и замер прямо передо мной.

Мое сердце замерло при первом же взгляде на моего своевольного и норовистого друга. Перстень Правительницы был мертв. Камень больше не подмигивал мне красными искорками, в нем не было жизни. Он почернел, обуглился и треснул.

- Что ты с ним сотворила? - тихо словно папиросная бумага прошуршали мои пересохшие губы.

Анабель победно улыбнулась, тряхнув своей рыжей гривой волос.

- Произвела несколько магических опытов. Перстень был очень несговорчивым и упрямым в отличие от твоего мужа. С Арчибальдом было значительно легче. Пришлось применить несколько сильных заклинаний. Увы, но хваленый перстень рода Соррель, оказался таким слабаком! Взял и издох мне на радость! - ее голос звучал насмешливо.

Она рассмеялась хрипло и неприятно, почти омерзительно.

- Я ненавижу тебя, Николь Соррель! Ненавижу всем сердцем! Ты отобрала у меня любовь Арчибальда Баффа. Ты отобрала у меня власть. Теперь я чрезвычайно рада, что сумела отобрать у тебя мужа и перстень! - она словно плевалась словами.

Я медленно сжала в ладони холодный словно кусочек льда перстень. Моя кошка рвалась наружу. Сейчас я напоминала себе канатоходца, который идет без страховки над глубокой пропастью. Один неверный шажок , и ты уже летишь в жадную, черную глотку.

Когда она произнесла мне это в лицо, надменно глядя прямо в глаза и небрежно поправляя свои рыжие локоны, я вдруг почувствовала, что уже лечу в эту черную бездну. Больше всего сейчас боялась оборота и чувствовала, что еще секунда и я не смогу контролировать свое тело. Взглянула на свои руки. Острые когти уже готовы были показаться во всей своей жемчужной красе.

Но я не могла позволить во второй раз оставить свое кольцо Анабель. Свое мертвое кольцо. Усилием воли смогла спрятать когти. Для меня это был настоящий подвиг.

Дальше все помню довольно смутно. Вот я вскочила со стула, оттолкнув возникшую на своем пути Глорию. В один прыжок оказалась перед Анабель, схватила ее за рыжие локоны и с силой кинула ее на пушистый ковер нежной расцветки, наверное из древнего Китая. Помню ее испуганные глаза, пронзительный визг Глории, сильные руки старого Баффа, которые пытались меня остановить.

Но было уже поздно. Невидимые золотые нити уже вырвались на волю, протянулись жадными щупальцами, заметались по дому пытаясь найти своих послушных солдат.

Перед глазами вдруг возникли похожие на мышиные норки, ноздри раздраженной Анабель.

Мыши! В каждом доме есть мыши!

Золотые нити жадно устремились под пол. Бедные грызуны были выдернуты от своей привычной возни, связаные золотой нитью будто кандалами, они пошли на приступ новомодной гостиной.

Словно пираты берущие судно на абордаж, они браво и ловко карабкались вверх по светло-зеленому платью Глории. Особенно смелые уже шустро копошились в рыжей шевелюре Анабель.

Я неслась к выходу сжимая в руке своего мертвого друга.

- Николь! Подожди, Николь! - яростно рычал позади меня старый тигр, стараясь догнать.

Сталкивая с дороги слуг, которые спешили на дикие визги из гостиной, я все же остановилась и оглянулась назад.

Старый Баффа, приблизился ко мне и нерешительно, осторожно взял за руку.

- Я на твоей стороне, девочка, я на твоей стороне! - его голос звучал успокаивающе, словно мурлыкал притупляя мою бдительность.

Сейчас мне было стыдно от своей вспышки. Я казалась себе жалкой, слабой и обессиленной истеричкой. Силы оставили меня. Но стоило взглянуть в черные глаза старого тигра, как я вспомнила такие же черные глаза моего мужа.

Обида опять захлестнула меня. В этот момент я отчетливо поняла, что никогда не смогу простить Арчибальда Баффа.

Впрочем прощения он у меня не сильно и просил...

Голова раскалывалась от боли, мне казалось, что пошевелюсь и она загудит тяжелым басом, как большой колокол. С трудом заставила себя открыть глаза. Взгляд вырвал из полумрака комнаты незнакомую хрустальную люстру на потолке, она нежно звенела прозрачными висюльками от ветерка, который проникал через открытое окно.

Застонав я приподнялась и огляделась. Где это я? Пушистый ковер с длинным ворсом мягко пружинил подо мной. Множество напольных подушек яркими пятнами радовали взгляд, в тусклом свете одинокого ночника мне почудилось, что их золотые кисти на длинных витых шнурах зашевелились словно змеи и с любопытством наблюдают за мной.

Низкий столик со стеклянной поверхностью кросовался на кривых, изогнутых ножках. В таких комнатах наверное нужно сидеть подобрав под себя ноги и потягивать абсент через кубик плотного, грязновато-кремового кусочка сахара.

В голове ярко и отчетливо вспыхнула картинка - я держу в руках этот самый кубик сахара со стертыми и липкими гранями и пьяно хихикая пытаюсь тянуть мерцающую, ярко-зеленую жидкость их высокого хрустального бокала на низенькой ножке.

В моей голове шумит, напольные подушки качаются словно жирные чайки на волнах. Где-то совсем рядом вкрадчиво и убедительно звучит мягко рокочущий голос старого Тигра.

- После такого выброса энергии и адреналина, тебе надо расслабиться, Николь! Выпей, это тебе поможет! - мужчина протягивает мне зеленую, густую жидкость налитую в хрустальный бокал. Который по счету?

Мне уже безумно весело. Хихиканье переходит в веселый, заливистый смех, который сгибает меня буквально пополам. Неверояно смешно вспоминать пронзительный визг Глории и мышей в рыжих волосах Анабель. Я еще пуще заливаюсь смехом, вспоминая, как все окрестные мухи, покорные золотым нитям, облепили некогда наглое, а теперь по детски испуганное лицо молодого оборотня-охранника.

Он пытается кричать, но черная, жужащая свора резво проникает в раскрытый рот. Кашляя и задыхаясь молодой оборотень бросает свой пост и бежит прочь, размахивая руками как взбесившаяся мельница.

Еще я вспоминаю, как старый Баффа бережно усаживает меня в свой автомобиль. У меня совсем нет сил. Я наверное похожа на тряпичную куклу, которую выпотрошила безжалостная рука капризного ребенка.

А потом сладковатый вкус тягучей и пахнущей полынью настойки. Растаявший кусочек сахара в липких руках и голос мужчины глухо твердящий, как заветое заклинание, коротенькую фразу.

- Пей Николь! Пей!

Я со стоном встаю с мягких подушек. Они уже не напоминают мне качающихся на волнах чаек. Ножки низкого столика прочно и неподвижно стоят в пушистом и длинном ворсе белого ковра и уже не пытаются танцевать канкан, как мне казалось вчера. Вчера?

Я быстро, словно пружина подскакиваю и стремительно подхожу к окну. Приоткрываю мягкую штору липкими руками.

Сжимая от отвращения зубы и борясь с легкой тошнотой, пытаюсь рассмотреть внутренний дворик в особняке Баффа-старшего.

Темное крыло дома утопает в синих, плотных сумерках. Освещенное окно напротив смотрится одиноким, ярким апельсином на фоне темного и зловещего здания. Я догадываюсь, что это за окно. Кажется там должен находиться кабинет моего свекра.