Девушка и Ворон (СИ) - Кравцова Марина Валерьевна

— Бел-горюч камень… — задумчиво проговорил великий князь. — Я хочу помочь вам… всем, чем смогу. Елизавета Алексеевна… вы очень его любите?

— Люблю… Сил нет, как люблю!

— Я отправлюсь с вами. Снова в лебедя превращусь.

— Вы бывали в Запределье? — тихо спросила Лиза.

— Нет, увы. Но я про него знаю…

Великий князь на ходу вытащил из-за внутреннего кармана медальон, покрытый драгоценной эмалью, раскрыл его.

— Это моя младшая сестра Ксюшенька, — указал он на изображение совсем молоденькой очаровательной девушки, очень похожей на него самого. А это…

На втором портрете — юная русская царевна. Не роскошь блистающего самоцветами наряда притягивала взгляд, но полный глубины и нежности взор огромных темных глаз, чуть грустная полуулыбка, красота хрупкая и не совсем человеческая.

— Это она, Наталья Вольская, — сказал Александр. — Царевна-Лебедь. Супруга царевича Георгия и мать государя Артемия Первого. Мы все, имеющие лебединый дар, чем-то похожи на нее, но она неповторима. Может быть, она смогла бы… — он замолчал, призадумавшись.

— Какая чудесная! — Лиза восхищенно рассматривала портрет. — А ведь я всегда мечтала с ней когда-нибудь да встретиться…

Вдруг ее глаза заблестели надеждой. Подумав об одной своей детской мечте — увидеть лебединую царевну, она тут же припомнила и вторую.

— Сирин и Алконост… Они ведь не из Запределья, а из Небесного града, выше только уж Ангелы. У птицы Сирин в руках молодильное яблоко, а у ее сестры — райский цветок… Из волшебных существ нет никого сильнее их. Так они ведь смогут и Алатырь от злой магии освободить!

Услышав это, Искорка вдруг вспорхнула с плеча Лизы и устремилась вперед, перелетая с одного дерева на другое, будто манила ее за собой…

Птичка, похоже, позабыла, что здесь надо казаться синицей, и вспыхнула огненным язычком. Крылатый пламенный сгусток летел перед Лизой, и вскоре она поняла, что Искорка ведет их все в те же Яблоньки, только теперь уже саму маленькую жар-птицу что-то непреодолимо влечет туда. И несмотря на тревогу, сердце заныло от сладкого предчувствия. Ведь Лиза всегда верила, что ее любимый сад — не такой уж простой.

Поэтому она ничуть не удивилась, что Искорка дальше сада не полетела, уселась на ветку самой старой яблони. Жар-птица расправила маленькие, но уже радужно-сияющие крылышки, распушила яркий хвост — и запела. И трели певуньи, как и ее перья, переливались и пламенели.

Александр, Лиза и Таисья замерли в ожидании, невольно зачарованные красотой песни, явно непростой. Искорка что-то хотела… кого-то звала?

Постепенно отсветы пламени, перетекая с оперения жар-птицы, охватили весь сад. Все засияло, окуталось радужной дымкой. Яблони зацвели розовым цветом, и тут же лепестки опали, задорно осыпая людей и русалку душистым дождем, завязались плоды и так же во мгновение ока выросли и налились. Теперь повсюду были яблоки, красные, розовые, ярко-желтые… И из всего этого дива — из яблочного запаха, из опавших лепестков, из сказочного сияния соткались две огромные крылатые фигуры и открыли бездонные глаза…

Лиза даже не поклонилась, а будто споткнулась, не удержавшись на ногах, ее взгляд не отрывался от птиц из Небесного града.

— Здравствуйте все, — зазвучал высокий, певучий голос птицы Алконост, золотистый, как ее длинные волосы, как отблеск размашистых белых крыльев.

— Ты так долго нас ждала, вот, мы прилетели, — обратилась к Лизе Сирин. Ее голос был ниже и прохладнее, он напоминал о глубинах синих озер, и такими же темно-синими были ее глаза.

Обе и вправду были птицами, но с ликами прекрасных женщин. Златоглазая Алконост улыбалась, изливая в мир веселье, над ее головой сам собой кружил крупный алый цветок, иногда подлетая к ее розовощекому лицу, и тогда она вдыхала его запах. Загадочно-спокойная белолицая Сирин что-то таила в черных крыльях.

— Да, мы прилетели! — подхватила Алконост.

— Теперь, когда мы действительно нужны тебе…

— …конечно же, поможем, не сомневайся, девушка. За твое неизменное ожидание…

— За твою веру…

— Возьми вот это.

— Райский цветок… — прошептала Лиза и крепко сжала в тонких пальцах стебель послушно подплывшего к ней подарка. Только сейчас она поняла, что чуть подрагивающие красные лепестки — языки необжигающего огня.

— Да, верно, — уловила ее мысль Алконост. — Эти цветы выросли из искр, упавших на землю с огненного меча архангела. Но не бойся, ты не сгоришь.

— Молодильное яблоко пригодится тебе, — прозвучал глубокий голос птицы Сирин. Она разжала крылья — слегка посверкивающий серебристый фрукт завис над землей, а потом, как и цветок, поплыл по воздуху прямо в руки Лизы.

— В нем сила целебная. Оно справится с любой магией

— И не забудь поблагодарить свою певунью, — засмеялась Алконост. — Она любит тебя, потому и позвала нас. Жар-птицу здесь, на Руси, не так часто встретишь.

Они не попрощались, только губы Сирин дрогнули в легкой улыбке. И все растворилось в золотистом тумане.

Мир вокруг снова стал обыденным, привычным, вот только все яблони в саду зацвели как одна… а там, куда ранее попадали с них чудесные яблоки, выросли яркие цветы. К корявому стволу той яблони, что оказалась всех ближе, Лиза прижалась спиной. Она не могла сейчас говорить, только крепко сжимала в руках цветок и яблоко. Потом поняла, что даже не поблагодарила райских птиц.

— Спасибо… — прошептала девушка, вновь обретая дар речи. Растерянно посмотрела на дары — что теперь с ними делать, в чем унести? А они вдруг сами собой скользнули к ней за пазуху, да так, что со стороны ничего и не заметно. Но Лиза все равно чувствовала их…

Наконец она окончательно пришла в себя. Нежно погладила Искорку, вновь принявшую вид синички, и обратилась к притихшим Александру и Таисье.

— Бог за нас… Пойдемте же скорее.

Была возле города Залесска небольшая деревня, и там, поодаль от крестьянских домов стоял старый господский дом. Старый, потому что был и новый, уже в другой стороне, а этот, покинутый, обветшалый, угрюмо смотрел на белый свет пустыми окнами. Все дальше и дальше отступала от него деревня, новые постройки возводились все ближе к нынешнему барскому дому, а прежний добрые люди обходили стороной. Ходили слухи, что с тех пор, как его последний хозяин, не сумев скрыть темных делишек, отправился не по своей воле в Сибирь, в его жилище поселилась нечисть, и новый барин от греха подальше решил отстроиться на другом месте.

Старый же особняк нет-нет да становился временным пристанищем недобрых людей, которые никаких злобных сил не боялись.

Вот и сейчас, быстро спевшись с местным лихим людом, Степан Сенцов решил спрятать здесь порученного его охране Федора Воронова. Впрочем, выбрал он для своей затеи не сами барские хоромы, а маленький, еще крепкий домишко среди служебных строений.

Держать Федора взаперти распорядилась сама Зинаида Загорская, больше не пожелавшая его видеть. К ее мстительному чувству добавилась еще и злость из-за ранения Миши, к которому она сейчас благоволила. Впрочем, совесть, пробуждающееся сострадание, да и просто опасение огласки все чаще рождали в ее душе сомнения.

«Как он там? — нет-нет да сжималось сердце. — Страдает, наверное… А вдруг высосет его совсем этот Алатырь?»

Но тут же гордая и упрямая графиня отмахивалась от подобных чувств — ничего, обойдется. Зато пусть вот теперь помучается негодница Лизка Воронова!

Салтыков же, так ничего от пленника не добившись, осторожно наводил справки и узнал, что кто-то недавно видел в Чудногорске молодого человека, очень похожего на царского внука. Чародей собирался туда, не мешкая, отправиться, но его мысли постоянно возвращались к странной магии Алатырь-камня, которую он жаждал изучить, когда вернется. С одной стороны, камень по-прежнему мучил несчастного ворона, окольцованного неснимаемым браслетом, с другой — защищал его от темной магии, проникающей в разум. Подобный случай расширить познания нельзя было упускать.