Лорен Стефано - Разрыв

Даже лимузин, с его плавной ездой, трясется по неровному ландшафту, и несколько минут спустя мы подъезжаем к единственному зданию в поле зрения, двухэтажному кирпичному дому, который выглядит таким же старым и надежным, как особняк. Но он намного меньше. Вокруг него полдюжины непромокаемых брезентов, похожих на темнокожих призраков в форме автомобиля. Есть обветшалый сарай и ветреная мельница. Крыша чем-то покрыта и как-то неправильно. Сесилия сморщив нос, поворачивается к Линдену:

- Мы не можем оставить ее здесь – говорит она – Это место похоже на кладбище старых автомобилей.

- Тут не так плохо как ты думаешь – говорит он.

- Там фольга на крыше.

- Это солнечные батареи – терпеливо поправляет Линден – Таким образом, он тратит меньше энергии.

Сесилия открывает рот, чтобы возразить, но я говорю:

- Это всего на пару дней. Выглядит вполне нормально.

Я не говорю, что это на ступень ниже от роскоши особняка, зато он так хорош, как любой из домов, где я выросла. И солнечные батареи не являются редкостью в Манхэттене, где многие не могут позволить себе электричество.

Лимузин останавливается, и я открываю дверь по быстрее, боюсь, что снова пустят усыпляющий газ или дверь закроется или будут змеи, которые выползают через вентиляционные отверстия, чтобы меня задушить. Сейчас ранний вечер и без цивилизации вокруг, я вижу и чувствую тьму, распространяющуюся вокруг меня со всех сторон. Звезды яркие, излучают все оттенки голубого и розового цветов, образующие одинокое продолговатое облако. Линден встает рядом со мной и следит за моим взглядом в небо:

- Когда я был маленьким – говорит он – Мой дядя называл мне все созвездия, но найти их я никогда не мог.

- Но ты знаешь, которая из них Полярная звезда – напоминаю я ему. Я помню, что об этом он говорил Сесилии, и она была обескуражена отсутствием романтизма.

- Верно, вот здесь – говорит он, касаясь моей руки.

- Это хвост Малой медведицы – говорю я, указывая пальцем вдоль соответствующих звезд – Это мое любимое созвездие, потому, что оно похоже на бумажного змея.

- Я и правда вижу ее – говорит он тихо, словно этому удивляясь. – Но мне казалось, что Малая медведица напоминает красильщика.

- Возможно, но мне все же кажется, что она похожа на бумажного змея. Именно так я себе ее и представляю.

Он поворачивается ко мне, и я чувствую его дыхание, от которого хочется упасть в обморок.

Я не отвожу взгляда от звезд. Мое сердце бьется. Воспоминания нахлынули волной, воспоминания о его пальцах расстегивающих мою обувь, медленно двигающихся по поясу моего красного вечернего платья. Его губы на моих. Темнота моей спальни, обвитой плющом, бокалы для шампанского, ночь, мы пришли домой поздно. Снег, падающий на его плечи и темные волосы, словно ночь, мы сказали друг другу «до свидания». Сесилия хлопает дверью машины, возвращая меня к действительности.

- Если Рейн остается сегодня здесь – говорит она – Я хочу удостовериться, что в этом месте ей ничего не угрожает.

Я открываю рот, чтобы отругать ее за грубость, сказать, что дядя Линдена был достаточно добр, чтобы позволить мне остаться и просить большего, это значит быть не благодарной. Она едва доходит мне до плеча, и я не представляю, как именно она справится с безумцем, если я не могу. Но слова не хотят выходить. Мысль о моей единственной сестре по браку возвращает меня в особняк, и мои ладони потеют. Она была в безопасности, пока Вон не обращал на нее внимания, но теперь когда она узнала, чем он занимается в подвале, она начинает понимать на что он способен, я волнуюсь за ее безопасность.

- Мой дядя не сумасшедший – говорит Линден и снова открывает дверь лимузина, вытаскивая чемодан, который прыгал по всему полу по дороге сюда.

- Почему тогда твой отец так его ненавидит? – спрашивает Сесилия.

Отец Линдена не имеет право судить, кто безумен, а кто нет, но и об этом я тоже не говорю. Я снова сажусь в кресло автомобиля и откидываюсь на спинку. Я чувствую себя невесомой. Звезды крутятся и вертятся, кажется Линден прав, мне нужно отдохнуть, прежде чем снова отправляться в путь. Я вижу вокруг пустоту. Мир настолько далек. Все эти усилия, все в пустую. Я была в подвале у Вона больше двух месяцев. Два месяца прошли как десять минут. Габриэль наверно думает, что я умерла. Так же как и мой брат думает, что я умерла. Там было так много грусти и так много уныния, что мой организм работал как защитный механизм, чтобы оградить меня от мыслей о нем. Моя голова немеет и мои кости начинают болеть, в ушах свистит ураганный ветер. Внезапно мне становится больно из-за воспоминаний. Сесилия и Линден спорят о том, есть ли лекарство от безумия, но их разговор прерывается, потому что они начинают перебивать друг друга. У Линдена железное терпение, но Сесилия всегда найдет способ довести любого.

- Ты в порядке - спрашивает Сесилия, и я понимаю, что они ушли от меня вперед на несколько ярдов. Линден поворачивается чтобы проследить за мной, через его плечо переброшена сумка для пеленок Боуэна, в его руке чемодан: он упаковал кое какую одежду из моего бывшего гардероба. Я киваю и следую за ними. Когда Линден стучит в дверь, ему никто не отвечает. Он стучит сильнее в окно, единственное которое мы видим.

- Дядя Рид? – зовет он, стуча по стеклу.

- Он знает о нашем приезде? – спрашиваю я.

- Я говорил ему на прошлой неделе, когда был здесь – отвечает он.

- Как часто ты здесь бываешь? – недовольно произносит Сесилия – Ты никогда не рассказывал мне.

- Я держу это в тайне… - Линден что-то бормочет, пытаясь разглядеть силуэт за занавесками - Я вижу какой-то свет.

Он стучит настойчивее, и когда никто не отвечает, открывает дверь. Бережно придерживая голову Боуэна, Сесилия бросает пристальный взгляд в темноту.

- Линден ты уверен?

Но он уже ушел вперед. Я следую за ним, моя сестра по мужу за мной, хватаясь за край моей рубашки. Здесь настолько темно, что я могу видеть лишь силуэт Линдена, идущего впереди. Длинный коридор, деревянный пол, скрипящий под нашими ногами. Чувствуется запах кедра. Виден бледно оранжевый свет, мерцающий в комнате в конце коридора. Мы остановились в дверном проеме напротив Линдена. Я думаю, что мы попали в кухню, здесь есть слив и печь. Полки, загроможденные вещами, которые я не могу разобрать. На не большом круглом столе, в банке, мерцает свеча. Человек, сидящий там, сгорблен и почему-то похож на гигантский металлический орган. Его провода, трубы и механизмы напоминают артерии, и механическое сердце отбивает масло со стола и пальцев мужчины.

-Дядя Рид? – зовет Линден.

Мужчина ворчит, разбираясь с пассатижами и плоскогубцами. Сначала он смотрит на меня, затем на Сесилию.