Елена Яворская - Госпожа

Первая мысль: его хватились в усадьбе. Таких псов держали при себе надсмотрщики. Эрн слыхал от других рабов: если такой зверь рядом, надо замереть — иначе бросится.

— Демон, ко мне!

Сначала Эрну показалось, что позвали его… позвали давним, почти забытым прозвищем. Но острозубая пасть исчезла. Эрн отважился пошевелиться и оглядеться: пес неохотно потрусил на зов. Но подняться на ноги мальчишка не отважился.

— Тебя напугала моя собака? — перед Эрном стоял высокий худощавый человек в охотничьей куртке. Пса он придерживал за ошейник… нет, рука просто лежала на загривке зверя, но тот вел себя смирно. Эрн выдохнул.

— Нет, господин.

И поднялся на ноги. Этот человек — не раб, Эрн сразу понял. А раб не вправе сидеть, когда рядом свободный.

Человек смотрел на него темными внимательными глазами. Долго смотрел, молчал — и вдруг:

— Чей ты?

— Я из Северного имения господ де Эльтран, господин… — после паузы ответил Эрн, исподволь разглядывая собеседника — рабу нельзя прямо смотреть в лицо господина… Или все-таки — не господина? Господин не стал бы заговаривать с чужим рабом…

— Как тебя зовут?

— Эрн.

— Далеко же ты забрался от дома своих господ. У тебя не будет неприятностей?

— Не знаю, господин.

— Я слышал, господа сейчас в отъезде. Может, твоей отлучки и не заметят.

Он помолчал, будто бы размышляя.

— Ты, наверное, голоден? Пойдем.

Эрн медлил.

— Боишься? — насмешливо спросил странный человек.

— Нет, господин.

Эрн и вправду не боялся. Даже собаки уже не боялся.

— Тогда пойдем, — настойчиво повторил незнакомец.

И Эрн, сам не зная почему, последовал за ним… Даже тогда, когда уже пересек границу лесных владений господ де Эльтран, обозначенную высоченными резными столбами, испугался — но не остановился.

Жилище странного человека тоже было странным — одинокий каменный домик в лесу, не похожий ни на господский особняк, ни на хижину рабов.

— Входи, не бойся, в доме никого нет, — подбодрил хозяин.

Эрн все еще не решался — ему, рабу, определенному служить при лошадях, строжайше воспрещено было заходить в дом, где живут свободные.

— Входи же!

Эрн переступил порог.

В большой комнате царила полутьма — окна завешены были плотными темно-зелеными шторами. И прохлада, блаженная прохлада. И еще… Эрн почувствовал удивительный покой. Ему вдруг показалось, что он уже не впервые здесь, в этой комнате. Осмелев, он принялся разглядывать большой очаг с горкой остывшей золы, массивную добротную мебель, стены, увешанные оружием… Никогда прежде Эрн не видел ничего подобного.

Тем временем хозяин принес хлеб и несколько кусков холодного мяса. Эрн едва прикоснулся к еде — куда сильнее голода его одолевало любопытство.

Хозяин дома, будто бы догадавшись (или вправду — догадался?), провел Эрна в следующую комнату, поменьше, — в ней было тесно от книг: на полках под самый потолок, на столе, на стульях и даже на полу. Даже запах в этой комнате был особенный.

— Садись, — мужчина освободил один стул от книг и поставил его перед столом.

Эрн робко устроился на краешке стула. Хозяин сел в кресло напротив.

— И что же господа? Не обижают?

— Не знаю, господин, — тихо ответил Эрн.

Все это — странный человек, странный дом, странный разговор — вдруг показалось ему просто сном.

— Бьют?

Эрн не ответил. Он не знал, бьют его или нет. Чуть ли не каждый день надсмотрщики нещадно пороли провинившихся рабов; на полях и в садах господ де Эльтран беспрестанно свистели тяжелые бичи, опускаясь на обнаженные плечи и спины. Эрна за три года его жизни в Северном имении выпороли всего лишь дважды, да еще госпожа, когда бывала не в духе, могла слегка ударить хлыстиком. Все это не столько причиняло боль, сколько пробуждало такое ненавистное Эрну желание надерзить.

— Давно тебя наградили за верную службу этим украшением? — насмешливо спросил хозяин. Он глядел на руки Эрна — на тыльных сторонах ладоней выжжены были клейма господ де Эльтран. Всех рабов, достигших пятнадцатилетнего возраста, клеймили. «Так повелевают традиция и здравый смысл», — когда-то сказала Эрну госпожа. Но воспоминания об этом дне до сих пор заставляли Эрна содрогнуться. Зачем этот странный человек — ну как нарочно! — все время спрашивает о том, о чем не хочется думать, о чем не хочется вспоминать?

И Эрн снова промолчал, упрямо глядя в пол.

— Интересно, а как производится эта любопытнейшая процедура? Признаюсь, никогда не видел. Должно быть, похоже на то, как клеймят скот — одного теленка за другим, все стадо, а?

— Господин, позвольте мне уйти? — почти шепотом попросил Эрн.

— Иди, — как ни в чем не бывало отозвался странный человек.

Эрн поднялся и пошел к дверям. Хозяин последовал за ним. Они молча вышли на дорогу, ведущую к Северному имению. Солнце, преодолев полуденный рубеж, клонилось к закату, но по-прежнему палило немилосердно. Эрн не сдержал тяжелого вздоха.

— Если вдруг захочешь поговорить, приходи, — напоследок прервал молчание странный человек. — Ты смышленый, дорогу, думаю, запомнил. Меня часто не бывает дома, но двери я не запираю, — войдешь и подождешь меня.

Эрн поклонился — и торопливо зашагал по пыльной дороге… Почему обратный путь всегда труднее?

Дома его ждала взбучка от старшего конюха и недолгое, но жестокое наказание от измученного жарой надсмотрщика за домашней прислугой.

Наутро он первым из слуг встретил во дворе экипаж господ де Эльтран. Жизнь снова стала привычной.

Вирита вернулась из столицы по-новому счастливая, переполненная впечатлениями. Ах, до этой поездки она, оказывается, понятия не имела, что значит быть Высшей. При дворе она видела высших сановников и самого короля. Многие из сановников были в родстве с Эльтранами, и Вирита с радостью и гордостью обращалась к ним «дядюшка», «кузен». Ей казалось, что все ее знают и что она знает всех давным-давно. Она нравилась всем и все нравились ей. Король удостоил ее беседы и был так обходителен, что расспросил и о доме, и об учителе, и даже о любимом коне. И столица — совсем не то же самое, что ближний городок. Еще бы — там живут Высшие, а Высших должно окружать великолепие. «Так повелевают традиция и здравый смысл», — гласит первая фраза Свода Привилегий.

И все же за месяц, проведенный в столице, она успела соскучиться по дому, по верховым прогулкам, по гроту, по своему коню, по собакам, по Эрну.

— Эрн! Коня!

Обе собаки ластились к хозяйке. Раб, стоя поодаль, единожды низко поклонился госпоже.