Лиза Смит - Раскол

Она последний раз поцеловала его в щеку и побежала в дом, боясь передумать.

Мама сидела за массивным столом из красного дерева. Комнату заливал мягкий желтый свет; Кэсси не уставала благодарить покойного деда, сделавшего в доме такое чудесное освещение. Золотистые стены поблекли и потеряли бы половину своего шарма, окажись они под безжалостными лучами современных галогеновых ламп.

Мама подняла голову и улыбнулась. Видимо, она все же не наблюдала за ними из окна.

— А я и не ждала тебя так рано. Ты мне поможешь?

На столе валялись скрученные полоски разноцветной бумаги.

— Что это у тебя?

— Это цветочки. Украшение для весеннего фестиваля. Вызвалась их делать, сама не знаю почему. Теперь вот, смотри, конца и края этому не видно.

После маминой долгой болезни, после бесконечных целебных отваров и притирок от тети Констанс, было приятно видеть маму, окунувшуюся с головой в такую непосильную работу, как изготовление бумажных цветочков. А еще лучше было то, что она потихоньку вливалась в жизнь городка. Кэсси хотелось, чтобы мама чувствовала себя здесь как дома, чтобы у нее появились друзья, особенно теперь, когда бабушки не стало.

— С чего начинать? — Кэсси подсела за стол и принялась мастерить нарциссы из желтой и зеленой бумаги. Монотонно повторяя одни и те же действия, она вдруг подумала: а ведь должен же быть магический способ сделать все это гораздо быстрее. Впрочем, такое счастье, что мама опять рядом! На радостях героиня готова была делать эти несчастные цветы хоть всю ночь.

— Ну а как у нас с Адамом? — лукаво поинтересовалась мама.

Кэсси почувствовала, что краснеет.

— Ничего, нормально.

— А друзья твои как?

— Тоже неплохо.

***

Мама отложила цветочек из серебристой бумаги и заглянула Кэсси в лицо.

— Ты знаешь, я так тобой горжусь! Ты так быстро оправилась от...

— От потрясения?

— Да, от потрясения,— мама попыталась улыбнуться.

Кэсси колебалась лишь мгновение, но это не ускользнуло от материнского ока.

— Что-то ведь не так. Что случилось?

У Кэсси засосало под ложечкой. Вообще-то она наслаждалась тихим вечером и не хотела ничего менять, но мама, казалось, впервые за все время настроилась на откровенный разговор. Наверно, с этого разговора в их отношениях с мамой начнется новый этап. Должно быть, это они и празднуют сегодня. Вот для чего все это бумажное великолепие.

Кэсси глубоко вздохнула и посмотрела матери в глаза:

— Я думала об отце,— сказала она.

Маму словно ударили. На лице ее заиграли желваки, и, чтобы успокоиться, она сделала большой глоток чая. Чашка в ее руках дрожала, и опечаленная героиня немедленно пожалела о том, что подняла эту тему. Однако, когда мама отставила кружку, казалось, она уже справилась с потрясением. Ну или притворилась, что справилась.

— С радостью расскажу тебе все, что знаю,— ее голос звучал мягко и терпеливо.— Спрашивай.

Кэсси мигом расслабилась; только сейчас она поняла, как долго и мучительно сдерживала рвущиеся наружу вопросы.

— Я знаю, что он — в смысле Черный Джон — был плохим. Но он — часть меня, та часть, которую мне обязательно надо понять. Есть ли что-то, что мне необходимо о нем знать?

Ну вот она и сказала это.

Мама скомкала очередной бумажный цветочек.

— Ты абсолютно права,— обронила она, не ответив при этом на вопрос и не посмотрев на дочь.

А та, наоборот, долго не могла оторвать от матери глаз и лишь усилием воли перевела взгляд на серебристый бутон в маминых руках.

— Бумагу стали делать слишком тонкой. Форму не держит.— Мама, казалось, совсем не хотела продолжать разговор, но Кэсси не собиралась отступать, и мать наконец не выдержала ее пристального взгляда.— Ты хочешь что-то узнать прямо сейчас? — неохотно спросила она.

В маминых глазах снова был тот самый страх, что жил там во времена ее болезни. Она страшно побледнела и разом постарела лет на двадцать. Пальцы сами собой вцепились в серебряную бумажку: так утопающий хватается за соломинку.

Кэсси не могла выдержать такого. Мама только стала поправляться, проявлять интерес к жизни. Нельзя все портить своими вопросами. Кэсси боялась за маму в десять раз сильнее, чем за себя.

— Забудь. Потом поговорим. У нас еще вон сколько цветов не сделано.

Кэсси давно свыклась с тем, что они с мамой вечно менялись ролями, и тогда ей приходилось быть взрослее и умнее. И еще — держать при себе свои вопросы, потому что ответы слишком сильно ранили мать. Правда часто бывает болезненной.

Мелани зажмурилась, глубоко вдохнула и промурлыкала:

— Весной пахнет. Чувствуете?

Кэсси захлопнула шкафчик. Ничего, кроме обычного запаха школьного коридора — пот, бумага и туалетная вонь,— она не чувствовала.

— Зима была тяжелая,— пожала плечами Лорел, нарядившаяся сегодня в красивое платье с цветочным узором,— может, в этом дело. Фестиваль в честь весеннего равноденствия, кстати, намечается весьма интересный.

Вокруг царило оживление — голоса звучали громче, школьники суетились, как бы оживая после спячки. Потом Кэсси вспомнила, что сегодня станет известно имя нового директора. Может быть, все суетились именно поэтому? Всем хотелось, чтобы на смену скрывавшемуся под чужой личиной Черному Джону пришел человек, который бы взял на себя ответственность за их школу. Хотя, возможно, Мелани и Лорел были правы — всех будоражил именно весенний бал. Одноклассницы обсуждали наряды и мальчиков, никого не заботил новый директор.

— Мне кажется, хороший праздник — именно то, что нужно городу,— рассудила мудрая Мелани.

Кэсси и хотела бы радоваться весне, но на сердце было тяжело после вчерашнего несложившегося разговора с матерью. Сквозь толпу с хохотом продирались на роликах Крис и Даг Хендерсоны; от быстрого движения их светлые волосы отлетели назад, открыв лбы и совершенно одинаковые голубые с прозеленью глаза. Близнецы притормаживали лишь для того, чтобы вручить красивый цветок каждой мало-мальски хорошенькой девушке. Запасы цветов они пополняли из корзины, которую несла следом за ними красотка Сюзан.

— Что это за цветы? — оживилась Кэсси.

— Chiondoxa luciliae,— выговорила большая любительница растений Лорел.

Мелани с ужасом воззрилась на подругу:

— А по-человечески, блин?

— Прости. Это голубые первоцветы, их еще называют «снежная красавица».

Казалось, даже братья Хендерсоны, потерявшие прошлой осенью младшую сестренку Кори, искренне радуются наступлению весны. И Кэсси тоже изо всех сил старалась радоваться.