Лучшая ученица (СИ) - Мэй Ирис

Однако более явное тёмно-серое свечение не позволяло усомниться и в том, что тёмный дар у девчонки был тоже! Небывалое дело.

Императорский советник задумчиво покатал по ладони артефакт. Камень так и не перестал моргать, меняя цвета, не остановился на чём-то одном. Как там доложил глава отряда — нестабильный дар? Да нет, не нестабильный. Двойственный.

Было ясно, что больше ничего нового он от амулета не узнает. Де Триен убрал камень обратно в шкатулку, потом, проявив большую заботу, чем до сих пор, укрыл юную магичку одеялом. Подумав, позвонил горничной и приказал принести укрепляющий отвар. Пусть девчонке и помогает браслет, однако лишний уход не помешает. Нужно сделать всё, чтобы завтра она была способна отправиться в дорогу.

Барон уже знал, что не оставит здесь такое чудо. Неизвестно, получится ли её чему-то обучить, но вот изучить стоит точно. Он, любитель всего необычного и выходящего за привычные рамки, не только не встречал, но и не слышал прежде о чём-то подобном! А это уже о многом говорит.

Не желая ждать несколько дней, пока они доберутся до столицы, мучимый любопытством де Триен решил выяснить ответы хотя бы на некоторые свои вопросы прямо сейчас. Благо, он всегда в путешествиях возил с собой клетку с почтовыми голубями, на случай, если понадобится передать срочную весть.

Устроившись за грубо сколоченным, но хотя бы прочным и не занозистым столом, барон принялся за письмо.

«Господину ректору Имперской Академии, графу де Лаконте.

Дорогой наставник и друг!

Помнится, в мои ученические годы я нередко удостаивался вашей похвалы за способность к знаниям. Однако увы, оказалось, что некоторые магические тайны неподвластны моему разуму до сих пор. Надеюсь, вы сможете помочь и прояснить загадку, с которой мне довелось столкнуться во время очередной поездки.

Вопрос, который сейчас волнует меня больше всего — возможно ли такое, чтобы один маг одновременно являлся обладателем и светлого, и тёмного дара? Несколько мгновений назад я своими глазами наблюдал именно такой результат проверки артефактом, однако всё ещё не могу в это поверить и тем более объяснить подобное явление.

Ещё, хоть это и не так важно на данный момент, хотел бы уточнить, можно ли при двойственном даре — сам не верю, что пишу об этом как о доказанной реальности! — развить обе грани способностей, или только преобладающую?

И насколько опасно иметь дело с таким магом?

Прошу вас ответить сразу же, как только получите это письмо. С искренним почтением, Р. де Т.»

Отправив послание, барон снова занялся магичкой. Она уже не была в обмороке, просто крепко спала. У него получилось влить ей в рот пару ложек отвара, потом он обтёр лоб и шею магички влажным полотенцем, смоченным в освежающем настое.

Всё это можно было поручить прислуге, но в нём вдруг проснулась жадность охотника, который никого не хочет подпускать к своей добыче.

Ухаживая за девушкой, барон с удивлением заметил, что она довольно хороша собой. Раньше он не видел этого за бесформенным крестьянским платьем. Оказалось, что хоть лицо и руки девчонки были обветренными и потемневшими от солнца, под воротником скрывается нежная молочно-белая кожа. Гладкая и мягкая, словно бархат — ничуть не хуже, чем у любой знатной дамы!

Привлечённый новый открытием, барон внимательней посмотрел на спящую. Уже на неё саму, а не на её энергию. Волосы девчонки были спутаны, заколоты кое-как и явно давно не мыты, однако оказались густыми и здоровыми, приятного пшеничного оттенка. Нежный овал лица, тонкие — конечно, не как у аристократки, но всё равно на удивление изящные для простушки черты… Если её искупать и приодеть, получится почти красавица!

Какое-то время барон боролся с искушением избавить девчонку от платья и рассмотреть её целиком, но всё же не стал. Только хмыкнул над своим порывом. Пожалуй, лет десять назад ничто бы не удержало его от небольшой интрижки, как раз на время путешествия. Но теперь это уже не к лицу и не по чину.

Ещё раз убедившись, что с магичкой всё неплохо и её силы быстро восстанавливаются, де Триен примостился на свободном краю кровати, не преминув сквозь зубы обругать вынужденную тесноту, и погрузился в сон.

Его разбудил негромкий повторяющийся стук. Подняв голову, барон отметил, что за окном уже занимается рассвет. На карнизе снаружи сидела усталая птичка, которая и была источником шума.

Поднявшись, де Триен распахнул створку и уже через несколько мгновений нетерпеливо срывал печать с полученного письма. Остатки сонливости улетучились, словно он и не ложился.

«Господину императорскому советнику, барону де Триену.

Рудольф, мальчик мой, наконец-то ты вспомнил о старике, пусть и по делу! Что ж, рад тебе пригодиться. Однако ты поступаешь нечестно, задавая вопросы, но не рассказывая подробностей. Надеюсь, сразу по приезде ты найдёшь время лично посетить своего старого наставника и доброго друга, чтобы мы могли без спешки обсудить этот удивительный случай.

Итак, что касается твоего вопроса: да, дорогой Рудольф, двойственный дар может встречаться среди магов! Это не ошибка и не фантазия. Такие случаи крайне редки и сравнимы с чудом. Признаться, за свою долгую жизнь я встречал только двоих таких одарённых, а уж учеников с подобной особенностью у меня и вовсе не было.

Причина этой удивительной аномалии состоит в слишком раннем раскрытии дара. Как ты знаешь, обычно первые магические способности проявляются у одарённых около десяти-двенадцати лет. К этому возрасту энергия человека уже относительно стабильна, его направленность сформирована.

Однако бывает и так, что дар просыпается значительно раньше. Толчком к этому всегда являются очень сильные переживания, чаще всего — испуг. Если это происходит до четырёх-пяти лет, тогда и появляется вероятность развития двойственного дара. Как ты уже наверняка понял, всё объясняется тем, что в таком возрасте ребёнок активно развивается и склонен к изменениям.

На дальнейшие твои вопросы сложно ответить, зная только малую часть информации. Всё зависит от ученика, от его способностей и старания, и, конечно же, от того, насколько сильны в нём зачатки каждой из граней. Ты знаешь, я старый мечтатель и всегда повторяю, что в жизни возможно всё. Но сама жизнь показывает, что очень редко.

Что до опасности, полагаю, ты и так уже понял, что в этой особенности нет ничего ненормального и необъяснимого, а значит, двойственный маг не опаснее любого другого.

И ещё несколько слов. Раз ты обращаешься ко мне за уточнением, делаю вывод, что привлекающие внимание особенности этого ученика ещё не указаны в официальных списках? Если так, то настоятельно рекомендую не делать этого и впредь. Я в свою очередь буду молчать о твоей находке до твоего возвращения.

При личной встрече всё обсудим и решим, как поступить дальше.

С дружеским поклоном, Бертран де Лаконте»

Гвеннет никогда раньше не видела таких людей. Когда она впервые заметила среди отряда искателей господина императорского советника, ей показалось, будто это один из бессмертных спустился на их земли.

Дело было не в нарядном господском костюме, и не в сверкающей на солнце сбруе его лошади. Он сам, от пронзительного всевидящего взгляда глубоко посаженных чёрных глаз до безукоризненно прямой аристократической осанки, был совершенством. Прекраснее, чем мечта, могущественнее, чем любой из возможных покровителей…

У Гвеннет дух захватило, когда он приблизился. Это было сродни чуду. Пусть он её даже не заметил, но он был так близко… И тогда ей показалось, что это судьба. Это её шанс, ниспосланный богами; возможность, которую нельзя упустить.

У неё никогда не хватало духу просить о чём-то местных искателей — те были слишком простыми, приземлёнными и предсказуемыми, и Гвеннет догадывалась, что в лучшем случае её прогонят прочь, а в худшем она прослывёт местной безумицей. Поэтому она год за годом выслушивала вердикт, что её дар недостаточно серьёзен, и возвращалась домой.