Огонь в его крови (ЛП) - Диксон Руби

— Удивляюсь, что вы открыли шторы, — бормочу своим стражникам, пока они проводят меня вперед. — Учитывая дракона прошлой ночью и все такое.

— Это было прошлой ночью, — говорит тот, что повыше и с плотной, грубой кожей лица, хотя своей рукой сжимает мою руку еще сильнее. — Теперь у нас практически неделя затишья.

— Ммм. Значит, это был красный? Как вообще кто-то может это определить в полной темноте?

Он, хмурясь, смотрит вниз на меня.

— Практически уже настало время для красного. Это должно быть один из них.

Мне совсем не нравится его самоуверенность, но я понятия не имею, ошибается ли он. Прошлой ночью прилетели драконы и излили на город потоки огненного хаоса, а мы толпились в своих бетонных укрытиях и выжидали часами напролет, когда все успокоится. Почти уже настало время для красного, но это нападение все же выбивается из общей тенденции. Они не должны появляться еще несколько дней…, и они никогда не появляются по ночам, такого не было ни разу. Что-то во всем этом не чисто.

Но если эти драконы появились прошлой ночью, они не должны возвращаться несколько дней. По идее выходить на солнечный свет сегодня должно быть безопасно.

Хотя, ни в одном месте больше не безопасно. Не по-настоящему. Поэтому мы пользуемся тем, что имеем.

В центре комнаты за столом сидит невысокого роста толстяк с аккуратно причесанными седыми волосами. Слегка нахмурившись, он смотрит на меня. Его стол завален разными вещами — маленький глобус (как будто география теперь хоть что-то значит), фотография в рамке и много разных бумаг. Позади него стоят двое других стражников. До этого я видела этого толстяка разгуливающим по Форт-Далласу — мэра. Мэр, глядя на меня, несколько раз моргает, затем прямо перед собой открывает небольшой пластмассовый прямоугольник. Я слышу щелкающий звук клавишей, а затем он поднимает взгляд.

Черт побери.

У этого человека есть ноутбук. Если это не верх лицемерия, то не знаю, что тогда это. После Разлома ноутбуки превратились в нечто сродни единорогов и горячего душа — они не существуют. Здесь нет электричества, чтобы их заряжать, а батареи необходимо перезаряжать вручную с помощью вращающегося генератора. Некоторые люди все еще цепляются за старую технологию, а это значит, что, когда кое-что из нее достаешь, это, как по маслу, уходит в палатках для обмена товаром. Речь идет о соответствующем количестве еды, позволяющим жить как королям до конца своих дней, всего лишь за один функционирующий ноутбук.

Моей мечтой всегда было обрести один из них. Всего один. Тогда я смогла бы найти настоящий дом для нас с Эми и Сашей. Достаточно продовольствия, чтобы не беспокоиться о том, откуда в следующий раз достать для нас еду. Новую одежду. Найти работающий ноутбук — это как выиграть в лотерею. На Территориях Свалки я как-то находила несколько батарей, но ни разу ту, которая удерживала бы заряд. Батареи почти столь же вожделенный товар — а может быть и более вожделенный — чем сами ноутбуки. Все существующие электронные технологии, такие как оружие, были конфискованы Новым Ополчением сразу же после Разлома и, настигнутые глубоким шоком люди позволили им это сделать. С учетом того, что они запрещены и большая редкость, электроника теперь самый ходовой товар на черном рынке.

Мне следовало знать; я пыталась продать батарею ноутбука торговцу Такеру, когда меня арестовали.

— Клаудиа Джонс, тебе известно, какие преступления ты совершила? — мэр поправляет пару ужасных очков с толстыми стеклами, взгромоздив их себе на нос. Он выглядит усталым. Его одежда испачкана сажей, на лбу также видны следы размазанной сажи. Весьма обычное дело; после тяжелой атаки дракона все мы отмывается и вычищаем все от сажи по несколько дней… поспевая точно в срок к следующему возвращению драконов. Я, наверное, сама вся грязная и покрыта слоем сажи.

Известны ли мне преступления, которые я совершила? Ну, разумеется, известны. Просто я не считаю их преступлениями. Вопрос лишь в том, стоит ли мне играть в оскорбленную невинность или быть до конца откровенной? Я изучаю лицо мэра, и он выглядит усталым и раздраженным. Что ж, невинность не сработает. Ясно, придется пойти на дерзость.

— Преступления, которые я совершила? Могу попробовать угадать, если хотите.

Мэр вглядывается в свой ноутбук, затем снова нахмурившись, смотрит на меня. Он осторожно закрывает его и берет пожелтевшую маркерную доску. Господи, я не стою даже судебного постановления на настоящей бумаге? Это — полный отстой.

— Клаудиа Джонс, — мэр читает вслух. — Взята под стражу Новым Ополчением за нарушение границы, воровство, торговлю на черном рынке и попытку уклониться от закона. Признаешь ли ты выдвинутые против тебя обвинения?

Он забыл упомянуть о мелких кражах, но сейчас мне следует об этом держать язык за зубами. Я улыбаюсь ему слабым намеком на улыбку, хотя сердце у меня колотится, как бешеное.

— Звучит довольно верно, но не думаю, что справедливо сажать кого-то в тюрьму за то, что он украл что-то из места, где никто больше не живет.

— Тебе известны правила. Форт-Далласу не угодно, чтобы люди выходили за заграждения. Это не безопасно.

Ну, да, я знаю, что это не безопасно. Меня всякий раз наполняет ужас, и, когда я туда отправляюсь, то шарахаюсь от каждой тени. Но это нужно делать, иначе говоря — либо это, либо умереть с голоду… либо продавать себя. Поэтому я иду охотиться за мусором.

— Нам просто хотелось есть. У меня не было денег. Поэтому я рискнула.

Мэр кладет доску и протирает под очками свои усталые глаза.

— Ты ведь понимаешь, Клаудиа Джонс, что нынешний Форт-Даллас к преступлениям не относится так же, как мы это делали «До».

«До» не требует объяснений. Я знаю, что он имеет в виду: до драконов, до Разлома, до бесконечного огня и пепла. Еще в старые добрые времена, когда жизнь была нормальной, и нашей наибольшей проблемой было то, кто выиграет последний телевизионный музыкальный конкурс.

Это было до того, как небо разверзлось, прорвав дыру на небесах, и ад сошел на Землю, после чего все изменилось. До того, как миллионы — нет, миллиарды погибли, а оставшимся в живых пришлось бороться, чтобы защищать себя от разъяренных чудовищ, которые теперь безраздельно властвуют над нами с небес.

Мда, я знаю все о «До». Я киваю головой.

— Тогда ты знаешь, что наказание, какое тебе грозит за твои преступления, — изгнание?

Я втягиваю воздух. Мое сердце колотится как бешеное, и окружающий меня мир все больше начинает на меня давить.

Изгнание. С равным успехом он мог бы сказать «смерть». Это одно и то же.

Если меня изгонят, то бросят за металлические заграждения, которые используются в качестве защитной стены Форт-Далласа — эти заградительные сооружения изготовлены исключительно из старых автомобилей — и меня насильно выдворят за ними выживать в одиночку. Никаких друзей. Никакого безопасного места, куда можешь пойти. Я буду там, снаружи, под открытым небом, беззащитная против банд кочевников, хищников… и драконов. Я больше никогда не увижу свою сестренку и Сашу.

Я не могу быть изгнана. Что будет с Эми? В моей голове проносится образ моей сестры в качестве шлюхи для солдат, и я, вздрогнув, жмурю глаза. Только не Эми. Она до сих пор сохранила свою невинность, и это заслуживает того, чтобы ее спасти. Ее нужно защищать, а Саша не сможет сделать это в одиночку.

— Пожалуйста… у меня люди, которые зависят от меня, сэр.

— У нас у всех они есть, — сердито говорит мэр. — И именно поэтому должно быть обеспечено выполнение правил. Если ты не можешь им повиноваться, тебе не место в Форт-Далласе рядом с законопослушными гражданами этого города.

Законопослушными? Он что, спятил? Форт-Даллас полон разного рода охотниками на мусор, шлюхами, убийцами, ворами — единственное, что делает нас «цивилизованными», — это то, что мы защищены стеной и нас контролируют убийцы с пушками — Новое Ополчение. Все друг друга обманывают, лгут и воруют, лишь бы на столе появлялась еда.