Травница (СИ) - Гуйда Елена Владимировна

- Ижеюшка! Голубушка! – скорбно, чуть ли не умоляя, протянули под окном.

Ижка бросила неуверенный взгляд на чужака и выбежала во двор, накрыв голову платком.

- Что случилось? – спросила девушка, по пути прихватив упирающегося кота.

Тот тут же показал свой характер, впившись когтями в руку, но после осознал и прижался к хозяйке, словно прощения просил.

- Ой… Ижеюшка, беда, - запричитала тётка Тирена. – Беда случилась. Адрушка… паразит малый… полез… - тётка замялась, явно не желая сдаваться так, сразу, с повинной. – Чур один и знает, где его носило.

Чур знал ли, а Ижка прекрасно знала – у неё в сарае и был Адрушка, опять козу отвязать норовил.

- И что?! – отпустив замурлыкавшего, пригревшегося кота на землю, спросила девушка, потянувшись за своей сумкой.

- Ой-ёй! Упал, ногу разодрал – ночь в горячке…

- Почему ж ночью не прислали никого?! – тут же строго нахмурилась травница.

- Т-так… - замялась Тирена. – Пытались. Но у тебя тут никак колдовство творилось. Светлячков зелёных – тьма просто! Не подступиться. И только во двор ступишь, а все со двора. Может, заговор какой наложила, сама не зная?

Ижка наложила?

Девушка оглянулась на свой дряхлый домик и поморщилась. Как так можно  – заговорить дом и не помнить о том, как заговаривала?

Но травница вздёрнула подбородок и кивнула:

- Страшно одной в пустом доме! – коротко отрезала она.

- Вот потому не заговаривать надо, а замуж…

- Ваш Адрушка там как, тётенька? – совершенно не смутившись, что перебила старшую женщину, спросила Ижка.

- Ой, - всплеснула тётушка в ладоши, - плохо он! Совсем плохо! Не стой! Идём уже…

Ижка вздохнула и, перекинув через плечо сумку, бегом побежала вслед за тётушкой Тириной.

ГЛАВА 4

ГЛАВА 4

Уже далеко за полдень Ижка вернулась домой. Усталая, едва держащаяся на ногах и немного рассеянная, она покормила живность и только после вспомнила, что сама ни куска хлеба с самого утра во рту не имела. И всё не потому, что Адрушка очень плох, а потому, что и корова захромала, и куры третий день не снеслись, и это точно сглаз, а кому как не Ижке положено знать, что от сглаза сделать надо!

А по дороге обратно встретилась заботливая баба Ялга, а потом тётка Валена вспомнила, что так соседку ни за кого и не сосватала. Ещё и пока горло мелкой Илленке смотрела, соседский пёс стащил пироги, вручённые тёткой Тириной за работу.

В общем, домой Ижка пришла злая, хоть на цепь вместо Шустрика сажай.

Белёна, словно знала, что хозяйка не в духе, сегодня для разнообразия решила смирно жевать не соседскую, а свою капусту и свёклу, а Малёк сидел на пороге ровно там, где хозяйка его оставила, уходя. И только Шустрик, как ни в чём не бывало, вилял хвостом и тонко тявкал. Да, Ижка бы точно лучше него нынче залаяла.

Но только переступила порог, как замерла. Тревога ледяной водой окатила. Чужак, опираясь на локти и чуть поднявшись, смотрел прямо на входную дверь с таким выражением, словно ему дух с того света явился, дабы через мост между мирами провести. Бледный, дышит, словно весь лес от края до края пробежал, одеяло сползло, открыв голую грудь и красное кровавое пятно на белой повязке, и едва же держится, но…

- Ты… ты… кто? – хрипло и рвано спросил он. – Как?..

Ижка только теперь и отмерла.

- Что тебе, неспокойному, не лежится?! – строго проворчала девушка. – Ложись сейчас же!

Подбежала, поправила подушку, но едва положила руку на плечо, как он схватил её за руку с такой силой, что Ижка вскрикнула и зашипела. Раненый, а силы немерено!

- Кто ты?! – повторил он вопрос, и только теперь девушка посмотрела ему в глаза – и испугалась. Огромный зрачок затопил почти всю радужку, оставив лишь по краю тонкий золотистый ободок. Жуткие глаза, как у дикого зверя. И в этот же миг что-то дрогнуло в груди деревенской травницы, стянуло тугим кольцом, даже дыхание сбилось. Ижка моргнула и, проглотив страх, ответила почти спокойно:

- Травница я местная! Нашла вчера тебя в лесу чуть живого, притащила, перевязала, а ты ещё на меня и рычишь! – на последнем слове голос таки Ижею подвёл, сорвался. Сказалась ночь недоспаная, усталость, да и что таиться – обидно стало, чисто по-человечески.

Парень это, видимо, понял и отпустил её руку. Резко, словно обжёгся. И тут же упал на подушку и застонал. На лбу выступили капельки пота. Ижка невольно растёрла руку и, позабыв, что на него обижалась, намочив ветошь – принялась обтирать ему лицо.

- Мне назад надо! – тяжело простонал раненый.

- Поправишься – и ступай хоть на все четыре стороны. Пока ты и до порога не доковыляешь, а тащить тебя не буду. Я тебя еле сюда приволокла, – хотела добавить, что мог бы и поблагодарить, но передумала и поджала сурово губы, отбросив тряпицу.

Чужак повернул голову в её сторону. Взгляд его стал чуть чётче, ноздри затрепетали, словно принюхивался. И словно судорога пробежала по лицу.

- Быть не может! – процедил он сквозь зубы.

- Я сама так думала! – пожала плечами Ижка, поняв его слова по-своему. – Только утром и осознала, что притащила тебя леший знает откуда.

- Этого не может быть… - пробормотал парень и отвернулся, прикрыв глаза.

- Не хочешь – не верь! – проворчала Ижка и поднялась с табуретки.

Принялась хлопотать: перевязать, промыть рану, напоить отваром, чтобы снять воспаление. И не забыть добавить макового отвара, чтобы не вертелся, как уж на раскалённой сковороде. И только убедившись, что крепко уснул снова, вышла во двор, спрятавшись и от тревожного чувства в груди.

В доме так и не получилось убраться. Потому как после обеда прибежала мать маленькой Илленки, как раз когда Ижка выбирала сорняки в грядке с недоеденной Белёной капустой.

- Ижейка, - позвала Марушка, не решаясь трогать скрипящую на все лады калитку. – Есть ты?

- Есть я! – отозвалась Ижка, цыкнув на разлаявшегося Шустрика. – Что опять случилось?

- Нет! – улыбнулась Марушка. – Я тебе пироги принесла. Твои же… стащили. И ещё вот, - молодая женщина протянула сверток, - это ложки. Тебе же вырезать некому!

- Спасибо! – улыбнулась Ижка, отерев руки о подол и осторожно приняв свою оплату. Муж Марушкин – Торей, на все руки мастер – его ложки век будут служить. – Как Иллена?!

- Лучше! Чай пьёт… - и, чуть помявшись, женщина добавила. – Ты на Пирека внимания не обращай. Он не со зла, а по дурной голове говорит… Все знают, что ты на деле хорошая и…

- Что-о?! – едва не выронив пироги и ложки, протянула Ижка, понимая, что день ещё не закончен и становится всё хуже и хуже. – Что он там говорил кому?!

То, что Пирек тот ещё хвастун и выдумщик, каждой собаке известно было. Язык у него чёрный, и то, что проходу не давал позавчера у деревенского колодца, ещё Ижке аукнуться должно было. Но одно дело, когда за девушку заступиться было кому, а другое – когда сама и на отшибе почти. А если кто поверит и, подвыпивши, явится проверять слухи? Вряд ли Шустрик сможет её защитить. Да и сама Ижка мало что сделать сможет.

Марушка покраснела, поняв, что сказала лишнее и вообще что-то не то, и немедленно заторопилась к больной дочке. А Ижке впервые захотелось пойти и врезать Пиреку. Но опять запричитала тётка Валена, выгоняя чёрное чудовище, которое почему-то родилось в шкуре козы, а пока одно-другое, то уже и перегорела Ижка, да и темнеть начало.

А у чужака началась лихорадка.

ГЛАВА 5

ГЛАВА 5

 Человек не бог и не дух, чтобы без отдыха на себе вынести тяжести и лишения безропотно и покорно. Потому Ижка ругалась, поминала бабку, мамку, лешего и бестолкового домового, всех кикимор вместе с болотным… да никого не забыла, особенно – Пирека и страшного оборотня, встреченного в ночь полнолунья. Да и его жертву – тоже.

Металась она между отварами и колодцем, таская в дом студёную воду. Носилась, спотыкаясь о противного чёрного кота и разгулявшегося пса. И едва держалась, чтобы не разреветься.