Гимназистка. Нечаянное турне (СИ) - Вонсович Бронислава Антоновна

— По-другому? — Он переплёл пальцы и задумчиво на меня посмотрел. — И во сколько вы оцениваете это самое «по-другому»?

— Это не мне оценивать, а вам.

— То есть я выплачиваю вам некоторую сумму, а вы сообщаете Рысьиной то, что я вам скажу, я вас правильно понял?

— Если она спросит, — поставила я встречное условие.

Всё-таки бегать за бабушкой и рассказывать ей сказки про безупречный песцовский облик я не собиралась, пусть я и виновата в том, что он пошёл трещинами в глазах моей пожилой родственницы. А вот деньги я возьму, не столько потому, что они мне жизненно необходимы, сколько потому, что в противном случае Песцов меня непременно выживет или даже забудет где-нибудь в глуши. А мне этого не нужно. Как ни крути, но мисс Мэннинг на несколько месяцев — идеальное прикрытие.

Обещанные Песцовым сани на деле оказались возком: этакой дорожной каретой, поставленной на полозья и шустро катившейся по снегу. В возке ехали мы вчетвером: мисс Мэннинг со своей горничной, Песцов и я. Маленькие окна пропускали света не так уж и много, и внутри царил полумрак, в котором певица уже не отличалась от своего изображения на афишах и выглядела юной и красивой. Песцов распускал перед ней хвост почти как Павлинов, пытаясь при этом выразительно игнорировать меня. Получалось второе у него плохо, поскольку сидел он напротив и я, вне своего желания, постоянно была у него перед глазами, а стоило ему остановить на мне взгляд, как на его лице появлялась раздосадованность. Наверняка бедолагу изнутри жгло сожаление о наспех всученных мне деньгах, и он размышлял, насколько удачным окажется вложение. Не получится ли так, что я и его ограблю, и Рысьиной выложу всё как есть? Поэтому он осторожничал, не позволяя себе вольности в отношении мисс Мэннинг даже в разговоре.

В моих услугах пока не нуждались, поскольку Песцов болтал по-английски свободно. Наверное, в его гимназии был упор не на те языки, что в моей. Или его родители нанимали учителя. Или он сам настолько часто приглашал артисток из Англии, что волей-неволей выучил язык почти в совершенстве. В любом случае меня к общению не привлекали, поэтому я могла лишь прислушиваться к их беседе и смотреть через крошечное окошко на бескрайнюю белую простыню, очень редко протыкавшуюся деревьями. Иногда вдали чернели или зеленели островки — в зависимости от того, лиственные или хвойные деревья там были. Моя рысь заинтересованно принюхивалась, мечтая о прогулке по мягкому белому снегу. Но ещё она и чутко прислушивалась к шумам снаружи. До сих пор не верилось, что удалось выбраться из Ильинска, оставив с носом любящую бабушку. Конечно, это была ещё не победа, а лишь шажок к ней. Маленький шажок, крошечный, почти незаметный.

И свобода относительная. К мисс Мэннинг я пока привязана договором, поэтому заниматься тем, чем хочу, не могу, даже оборачиваться в ближайшее время придётся только за закрытыми дверями и под кучей защит. Не дай бог, учует кто-то! Вон как Песцов подозрительно водит носом. Или этот оттого, что воздух здесь уже спёртый? Невыносимо хотелось выбраться наружу: в возке было душно, жарко и всё пропахло тяжёлыми духами мисс Мэннинг, которые здорово били по обострившемуся обонянию.

— Что-то вы, Анна Дмитриевна, приуныли, — внезапно сказал Песцов.

— Скучно, — пояснила я, недоумевая, чего ему от меня понадобилось. — Я ничем не занята, а пейзаж однообразный.

Мисс Мэннинг и её горничная переводили взгляд с меня на Песцова. Певичка казалась удивлённой. Наверняка тем, что в её присутствии говорят не с ней, да ещё и на языке, ей непонятном.

— Дмитрий, о чём вы говорите? — не выдержала она.

— Спросил у вашей переводчицы, почему её лицо напоминает прокисшее тесто, — рассмеялся Песцов. — Она ответила, что не привыкла сидеть без дела.

— Пусть не переживает. Ещё успеет охрипнуть, — успокоенно сказала мисс Мэннинг. — Не обижайте Анну, пожалуйста. Если она из-за вас уйдёт, я тоже уеду, имейте в виду.

— Филиппа, только не говорите, что вы успели к ней привязаться, — удивился Песцов.

— Я не хочу остаться без переводчика посреди бескрайних снегов, — капризно сказала мисс Мэннинг. — Это вам хорошо, Дмитрий, а у меня второго облика нет.

Она величественно поправила меха на плечах, отчего я сразу почувствовала ущербность своих. Нет, мои выглядели прилично. Но только пока рядом с ними не оказывались роскошные меха мисс Мэннинг, которые никто не подвергал усиленной чистке. Следить-то за ними наверняка следили: горничная выглядела аккуратной и исполнительной и даже в дороге не сводила глаз с хозяйки — вдруг той что-то понадобится.

— Очень жаль, уверен, он был бы не менее прекрасен, чем первый, — галантно сказал Песцов, к моей радости, опять полностью переключаясь на мисс Мэннинг. — Вы бесподобны, Филиппа. Вы были бы райской птицей.

Она благосклонно кивнула, и Песцов принялся разливаться соловьём, более не обращая на меня внимания. Меня это ни капельки не огорчило. Чем меньше мне уделяют внимания — тем меньше вероятность разоблачения. Я и без того нервно сжималась при весёлом перезвоне колокольчиков на дугах проезжавших мимо повозок. На машинах, видимо, на такие расстояния зимой ездить не рисковали — за всю поездку не встретилось ни одной, хотя дорога была достаточно оживлена и нам навстречу постоянно кто-то попадался.

Ехали мы долго, с остановками и чаем на постоялых дворах, поэтому в конечный пункт прибыли совсем поздно. Чувствовала я себя, так, словно лично тащила возок всю дорогу. В голове звенело от непрекращающегося щебета мисс Мэннинг. Похоже, не только у меня. Песцов выглядел не таким счастливым, как в начале нашего путешествия, и потряхивал ушами, когда немного забывался, словно очень громкие звуки туда не только проникли, но и зацепились и теперь причиняли если не боль, то сильное неудобство. Что ж, искусство требует жертв. Кто сказал, что не от него?

— Ужасная дорога, — простонала мисс Мэннинг в довольно большом гостиничном холле, где к нам бросилось сразу несколько служащих в униформе, подхвативших её багаж. Свой саквояж я не выпускала из рук и не доверила бы его никому. — Не могу дождаться, когда наконец доберусь до кровати.

— Филиппа, а ужин? — не слишком убеждённо напомнил Песцов. — Нельзя ложиться спать на голодный желудок. Ваша красота пострадает.

— Закажу в номер что-нибудь, — капризно сказала мисс Мэннинг. — Я за сегодня уже насиделась. Мне нужно лечь. Лечь, закрыть глаза и поспать. Иначе завтра у меня будет жуткая мигрень.

— Дорогая, неужели мне придётся ужинать в одиночестве? — с фальшивой грустью спросил Песцов.

— Почему в одиночестве? С Анной, — заявила мисс Мэннинг, довольной улыбкой отмечая вытянувшееся лицо собеседника. — И не возражайте, Дмитрий, я ей обещала, что позабочусь о её пропитании.

Все проявления радости, возникшие на лице Песцова, когда он понял, что не увидит больше сегодня мисс Мэннинг, испарились.

— Вы собираетесь ей скормить меня? — жёлчно поинтересовался он. — Никогда бы не подумал, что вы меня настолько ненавидите.

Мисс Мэннинг рассмеялась красивым серебристым смехом, нежным колокольчиком раскатившимся по гостиничному холлу, и положила ручку на плечо ухажёру.

— Какой вы злюка, Дмитрий. — Погрозила она пальчиков в лайковой перчатке. — Учтите, если вы будете плохо относиться к Анне, непременно об этом пожалеете.

— Только ради вас, — мрачно согласился Песцов и продолжил по-русски. — Анна Дмитриевна, скажем, через полчаса встречаемся в холле?

— Извольте говорить при мне на том языке, который я понимаю, — капризно бросила мисс Мэннинг. — Анна, что от вас хотел Дмитрий?

— Назначил мне свидание в холле через полчаса, — невозмутимо ответила я.

— Не свидание, а встречу! — оскорблённо рявкнул Песцов. — Я начинаю сомневаться в вашей способности к точному переводу.

— Вы не уточняли, — заметила я. — А я женщина одинокая, вдовая, мне нужно думать об устройстве личной жизни. Вот и думаю.