За стеной из диких роз (СИ) - "Lett Lex"

На главной площади Имфи полным ходом шла подготовка к празднику. В первый день весны в центр городка выставляли большие столы и все жители приносили на них угощение. Скорее, это был обмен оставшимися после зимы припасами в торжественной обстановке, когда у семей, находившихся на последнем издыхании от голода, появлялся шанс перехватить кусок солонины или мешок крупы. Столы уже утопали в весенней грязи, которую безуспешно пытались убрать несколько мальчиков, то и дело жадно поглядывавших на столы, как будто вот-вот по волшебству на них должно появиться угощение. Они махали лопатами и подтаявший снег летел в сторону, а потом стекал обратно. Казалось, что дети взялись вычерпать озеро. Аннабелль прошла к столам и одной из первых поставила корзину с пирогами, испеченными Марион, и бутылку вина. Вслед за ней подошли ещё несколько женщин с такими же корзинами, скромно топтавшиеся в снегу, и тут же отошли, совершив своё благое дело. Народу на площади прибывало: больше всего было людей с голодным видом, обступивших столы на почтительном расстоянии и жадно смотревших на появлявшееся угощение. Было видно, как в них борются желание как можно скорее взять еду и накормить свою семью и уважение перед традицией. Трапеза должна была начаться в полдень, а это значило ещё несколько часов мучительного ожидания.

От площади к речному причалу вела широкая дорожка, шедшая под гору и грозившая в скором времени превратиться в водопад. Недалеко от города она раздваивалась: одна проходила по кромке леса, а вторая шла насквозь через плотно растущие деревья, переплетавшиеся ветвями так, что образовывали черно-зеленый тоннель, сквозь своды которого не пробивался солнечный свет. Идти там приходилось в потёмках, на ощупь. Стоило человеку пройти сквозь арку деревьев, как откуда-то появлялось беспокойство и он взволнованно прислушивался к каждому шороху, готовый чуть что без оглядки бежать вперёд, к маячившему впереди свету. Но там, в мрачной прохладе, не было хлюпающего снега, а дорожка, пусть и покрытая хрустящим настом, посыпанным черными еловыми иголками, не могла поглотить девушку, как зыбучие пески. Аннабелль вошла в лес. Прохлада и полумрак сменили душный слепящий день, девушка наконец-то вздохнула свободно и, ведя рукой по шершавым холодным стволам, пошла к видневшемуся в конце тоннеля причалу. Она думала о том, чтобы побежать, как в детстве: разогнаться, а потом остановиться и скользить несколько метров, размахивая руками, чтобы удержать равновесие, но всё равно упасть с громким смехом, наполняющим всё вокруг и заставляющим холодный воздух весело звенеть. Она уже приготовилась к разбегу, как вдруг её окликнули. Анна обернулась. Быстро скользя по льду, к ней спешил Венсан — молодой лесоруб, считавшийся суеверными соседями чуть ли не сказочным героем, потому что не боялся заходить в лес. Храбрецов вроде него было мало, а на родителей, без скандала отпускавших своих детей в лес, смотрели, как на извергов или чудаков. Венсан, как и многие люди, не был абсолютным храбрецом: он мог без опаски ходить в заброшенные пещеры, чащи, из которых редко кто-то возвращался, драться один с несколькими противниками, но, когда дело доходило до разговора, язык у него немел, а челюсти сводило после первого же слова, и всё, что ему оставалось — это жалеть о том, что он вообще ввязался в разговор.

Аннабелль улыбнулась и помахала ему. Венсан остановился и замер, как вкопанный, в панике соображая, что делать дальше. Девушка помахала ему ещё раз и, уверенная, что на этом беседа окончена, пошла дальше. Видя её удаляющийся силуэт, юноша встрепенулся и пошёл ещё быстрее, точно боялся упустить её из виду.

— Ты что, уходишь? — беспокойно спросил он, выставляя вперёд свой почти заживший перелом.

— Нет, — быстро ответила Анна, делая несколько быстрых шагов вперёд. — Я просто иду посмотреть на реку. У меня даже вещей с собой нет.

— А, — коротко кивнул лесоруб и замедлил шаг, будто вот-вот остановится. Аннабелль разрывалась между желанием идти вперёд и правилами приличия, не позволявшими оставить собеседника. — Ясно. Ладно, — он резко развернулся и пошёл в обратном направлении. Анна помахала ему вслед, облегченно вздыхая, как вдруг он снова обернулся и посмотрел на неё. Удивлённо, как будто решая сложную задачу, он хмурился и потирал переносицу, а потом вдруг спросил: — Тебе не страшно в лесу?

— Нет, — замахала руками девушка, пятясь назад.

— А. Ладно, — сказал он и, опустив голову, побрёл дальше. Девушка развернулась и быстрым шагом пошла к причалу, чувствуя, как дергается глаз. Изредка она оборачивалась, чтобы убедиться, что лесоруб не следует за ней, и вид его удалявшейся фигуры постепенно успокаивал учащённое сердцебиение. Находиться рядом с людьми, речь которых состояла в основном из слов: «а», «э», «что» и неизменных: «да» и «нет», было крайне сложно и требовало огромных усилий — чтобы такой человек её понял, девушке приходилось усиленно подбирать наиболее простые слова и активно жестикулировать, чтобы сделать свою речь хотя бы немного понятнее. В такие моменты ей казалось, что она развлекает всё вокруг и что даже небо смеётся над её кривляньями.

Лёд на реке покрылся темными пятнами там, где должен был вот-вот треснуть. Дремавшая много недель вода была готова в любой момент вырваться на свободу и унести прочь остатки зимы. Аннабелль привалилась к перилам причала и устремила взгляд вдаль, представляя, что может ждать её впереди, за этой широкой лентой воды, тянувшейся далеко вперёд, огибавшей гору и скрывавшейся вдалеке, оставляя единственным напоминанием о себе шум порогов где-то там, за каменной грядой, густо поросшей лесом. Пока что в ближайшем обозримом будущем Аннабелль было маленькое торговое судно, может, даже лодка, на которую её возьмут из жалости или впечатлившись её амбициями, а потом море и новая жизнь за ним. Девушка вздохнула, понимая, насколько далека пока что эта мечта, и, оттолкнувшись от перил, повернулась, чтобы идти обратно, как вдруг почувствовала на себе чей-то взгляд.

Вокруг не было ни души. Даже лес молчал, ещё не сбросив с себя зимний сон. Прислушавшись, можно было различить звуки перепалки в Имфи, состоявшей в основном из: «куда ты лезешь!», «рано ещё!» и «всем хватит!». На перила опустилась малиновка и, звонко защебетав, повернулась к Аннабелль. Та улыбнулась птице и подставила ей ладонь; птичка подозрительно осмотрела руку девушки и, то присев, то приподнявшись несколько раз на своих тонких ножках, запрыгнула на руку Анны. Девушка осторожно погладила маленький комочек перьев, довольно пищавший и прижимавшийся к теплой ладони. «Привет-привет. Откуда ты такая?» — спросила Аннабелль, осторожно перебирая перья. Малиновка вдруг встрепенулась, выпорхнула из рук Анны и вновь села на перила.

«Хорошо, как пожелаешь, — сказала девушка, убирая руки в карманы. — Разговариваю с птицей…». При звуке этих слов малиновка резко повернула голову, как будто спрашивая: «а что не так?». Аннабелль решила, что ей показалось. Она достала из кармана подсохший кусок хлеба и положила его на перила, словно в знак прощания. Птица любопытно села возле угощения и, бросив несколько коротких взглядов на девушку, принялась клевать. Анна помахала ей рукой и направилась обратно к городку.

Не успела она пройти и нескольких шагов, как в плечо ей вцепились тонкие лапки: малиновка удобно устроилась на нём и даже несколько раз дернула Аннабелль за волосы, как будто пыталась свить гнездо. Девушка от неожиданности замахала руками, пытаясь согнать птицу, но та каждый раз возвращалась на так полюбившееся ей плечо, оглушая Анну громкой трелью. После нескольких попыток девушка сдалась. «Так хочешь пойти со мной? Предупреждаю, со мной живут несколько детей, которые очень любят всё, что их просят не трогать», — сказала она, глядя на птичку. Малиновка только чирикнула, будто усмехнулась, и поудобнее устроилась на плече девушки, превратившись в большой пушистый комочек с оранжевым пятном посередине, так что узнать в нём птицу было крайне сложно. Они снова вошли в холодный полумрак леса. Анна шла быстро, то и дело спрашивая или говоря что-то своей пернатой спутнице, а та звонко чирикала, будто отвечала. Уже близился выход из этого тоннеля и указатель с надписью «Имфи», как вдруг по лесу разнесся громкий крик о помощи. Аннабелль резко обернулась, пытаясь определить, откуда шёл звук. Птица слетела с её плеча и, повиснув в воздухе перед самым лицом девушки, принялась громко щебетать. Она то улетала к деревьям, росшим справа от дороги, то возвращалась к Анне, дергала её за волосы и рукава, всячески пытаясь увести за собой. Та попробовала отмахнуться, но птица отказывалась сдавать свои позиции и вновь принималась донимать девушку. Зов становился всё отчаяннее, а каждый шаг давался Аннабелль с трудом из-за всячески мешавшей ей птицы. «Да что же ты умная такая? Волшебная, что ли?» — спросила она, гневно глядя на неё. Малиновка утвердительно защебетала. Аннабелль недоверчиво посмотрела на неё, взвешивая все «за» и «против». С недавних пор все ведьмы и колдуны были подвержены гонениям, так что неудивительно, если один из них поселился в лесу и взял к себе на службу птицу. Аннабелль помнила, как останавливалась на пару дней у волшебника, приручившего пчёл и использовавшего магию только чтобы силой мысли приносить себе с кухни чайник, когда ему было лень ходить за ним.