Гарем стервозных мажорок 2 (СИ) - Аристов Руслан Иванович

Парень скривил губы и нахмурился, потом достал свой кожаный планшет, извлёк оттуда две бумаги и протянул ему со словами:

— Знаешь что, парень — мы тоже не такие богатые, как вам всем кажется, и нам выдают стипендию наполовину вот этим вот, а за май — вообще дали три четверти!

— Угу, скажите ещё — денег на «Эскрайм» и «Триумфатор» вам не хватает, — ответил более злобно, чем он хотел, Виктор.

— Знаешь, я тебе ничего доказывать не намерен — иди уже, пока я добрый, — юнкер кивнул в сторону общежития — он был явно уязвлён, с лиц остальных тоже пропали улыбочки.

— Всего хорошего, гражданин, — произнесла девушка по имени Сонечка.

Виктор зажал бумаги в руке и молча развернувшись, быстрым шагом пошёл по аллее.

«Уёбки, если не сказать крепче. Гопники в погонах, в голове просто не укладывается», — злился он и на них, и на себя тоже. — «Когда я учился, наше начальство до такого уровня демократии всё-таки не додумалось — заставлять курсантов впаривать на улицах бумаги госзайма или что-то подобное. Ну хоть спасибо, что просто деньги не отобрали. Всё это попахивает какой-то аферой».

Пройдя шагов сто очень быстрым шагом и немного успокоившись, Виктор более внимательно рассмотрел облигации — довольно солидные на вид и на ощупь, в цветах российского флага и с черно-золотистой окантовкой по периметру, из плотной гербовой бумаги, с защитными знаками, с большими портретами генерала Корнилова и адмирала Колчака посередине, надписями полукругом сверху и снизу от них:

«Р.К.Д.Р.

Республиканская сберегательная облигация — выдана на предъявителя.

Номинал — 100 рублей.

Выплата 5,5 % годовых по номиналу гарантируется Государственным Республиканским Банком (московский филиал) в июне 2021 года. Не облагается подоходным налогом.

Серия ТЕ номер 26390, выпуск 17 мая 2020 года. На территории Р.К.Д.Р. запрещается к применению в качестве платежного средства».

Виктор посмотрел на вторую — серия совпадала, а номер был 26389, из чего он сделал вывод, что эти свежеотпечатанные бумаги выдавали юнкерам, что называется, с пылу с жару.

«Нихера не понимаю — если она запрещена к применению, как платежное средство, то есть как обычные деньги, то каким хреном их раздают вместо стипендий? Под добровольную расписку, разве что? Надо будет у Лизы спросить», — задумался Виктор и снова двинулся вперед — уже стало видно семиэтажное здание общаги, серо-коричневое и довольно обшарпанное на вид. На небольших балконах виднелось развешанное на верёвках белье самых разных расцветок и фасонов.

Примерно через минуту ходьбы Виктор остановился, как вкопанный, потому что совершенно ясно вспомнил сцену, которая произошла в их загородном имении примерно за месяц до того, как с его двойником всё это случилось — он читал какую-то книжку на веранде, а недалеко от него как раз неспешно прошёл его отец с двумя чиновниками, и он услышал часть их разговора:

— «Меня крайне беспокоит ситуация с финансированием программы перевооружения на следующую трехлетку — республиканский минфин заигрался с выпуском облигаций госзайма, их курс на московской бирже — уже две трети от номинала и стабильно падает. Это дестабилизирует нашу бюджетную систему и достигнутую с таким трудом курсовую стабильность. При сохранении темпов выпуска возникнет явная пирамида, несмотря даже на то, — Виктор хорошо запомнил, как отец сжал в кулак правую ладонь и хлопнул себя по левой, — что номинальный процент не покрывает официальную инфляцию, поэтому я ожидаю жесткий бюджетный кризис в ближайшие два года, возможно — даже дефолт, и совершенно очевидно — досрочные парламентские выборы».

После этого яркого воспоминания у него окончательно сложилась картина этого мира в самом общем, но уже завершенном виде, и она его совершенно не порадовала, поскольку отличалась от привычной ему очень сильно. Глубоко вздохнув пару раз, он продолжил путь ко входу в общежитие и краем глаза увидев троих человек, которые вышли из-за угла с другой, дальней стороны здания.

Виктор был шагах в двадцати от входа в здание, когда один из типов, шедших посередине троицы, начал махать ему рукой и что-то орать, но они были метрах в ста и слышно было не очень. Он и они шли друг к другу под углом примерно в сорок пять градусов, и Виктор узнал всех троих — это была троица довольно гоповатых парней родом из пригорода, которые учились с ним на одном курсе, любили хорошо прибухнуть и поиграть на игровых автоматах, которые в этом мире были ещё механические и регулировались специальным законодательством. Виктор сейчас постарался об этом не думать, поскольку ему надо было сосредоточиться на разговоре — речь явно должна была пойти о долге. Через минуту он пересекся с этими парнями.

— Ну что ты, ботаниковед, как делишки? — оскалился в улыбочке Степан, худощавый, плюгавенький парень с вечно помятым от употребления лошадиных доз пива лицом и с кривыми, прокуренными передними зубами, по прозвищу Кентавр. Он любил дразнить Виктора ботаником за занятия спортом и почти полное равнодушие к крепкому алкоголю.

«Вообще-то за такие кликухи надо сразу было бить в рыло, но поскольку момент давно упущен, то смысла именно сейчас дергаться нет ни малейшего — тем более, мне на них в принципе похер, на этих ушлепков».

— Херовенько, Степка, — ответил Виктор, здороваясь с ним и остальными двумя спутниками Степы — кадрами примерно такого же низкого культурного уровня, плохого внешнего вида и пагубных увлечений.

— Бабки есть? Ты мне полторы сотни еще с прошлого месяца должен, — Кентавр дышал на Виктора смесью сигаретно-пивного перегара и давно не чищенных зубов.

«Да уж, он мне, вернее не мне, а тому — короче, бывшему мне, таки занимал, пока они у него ещё были до первого автомата — и это само по себе было чудом», — вспомнил Виктор подобный факт из делов прошлой личности, немного левее отходя от собеседника. — «А вообще, он тогда — это я сейчас, поэтому надо так привыкать думать, иначе спалюсь на какой-то мелочи или кукуха поедет от подобной двойственности. Есть ситуация здесь и сейчас и есть память, которая, видимо, работает после этой магической таблетки по принципу — конкретно увидел и что-то припомнил, поэтому надо принимать нового себя таким, как есть», — решил сейчас для себя Виктор подспудно беспокоившую его дилемму разных личностей — ему как-то легче стало на душе и позволило принимать всплывающие воспоминания с гораздо меньшим чувством неприятия.

— Братан, не поверишь — все вложил в игру, хороший шмот там закупил, инет оплатил и кредит за планшет, уже и на пожрать почти не осталось, — Виктор решил ответить именно так.

— Слышь, не задрачивай — найди себе пару телок побогаче и нас потом подтянешь.

«Обязательно, как же мне без вас обойтись, красавцев таких?»

— Так сам себе найди, кто тебе доктор? — пожал плечами Виктор.

— Нам не до этого, у нас новая стратегия на автоматах, — солидно промычал Жора, болезненно-жирный тип с жиденькими русыми волосами и одетый крайне неряшливо. — Пусть шлюхи сами к нам подкатывают — такие пацаны, как мы, скоро будем нарасхват, потому что хороших мужиков сейчас — дефицит!

«Ебать-колотить, чучело — подкатов он ждёт, половой стратег», — поразился Виктор, но виду не подал и согласно кивнул. — «Так, есть идея».

— Есть сигареты? — спросил Степан, который морщил лицо и переминался с ноги на ногу — очевидно, с похмелья.

— Не, я ж не курю, — ответил он и увидев, как все трое скривились, добавил: — Кентавр, короче, такое дело — немного бабок утром у меня ещё было, но у меня их отобрали ебучие черные, и взамен дали вот эту херню, — Виктор потряс перед тремя парнями недавно полученными ценными бумагами, которые он так и держал в левой руке.

— Да, черные вообще охерели, — вяло согласился Стёпа.

— Ух ты, тут на двести рублей этой бумаги, — присвистнул Жора. — Моей сеструхе в кулинарном училище в мае такую одну дали и сказали хранить год.