Самая могущественная сила - Анюта Соколова

Как следствие, её, личной жизни, у меня и не стало. Какому парню понравится, что его девушку могут выдернуть со свидания? С романтического ужина в ресторане, прогулки под звёздами, из постели, демоны раздери?! С самым стойким, Áнзелем Гéрном, я рассталась год назад, после того как Шэнон приказал мне вернуться посреди отпуска, который мы с Герном проводили на морском побережье. Анзель заявил мне прямо: или увольняйся с работы, или ищи другого, более покладистого воздыхателя.

Из УМКи я не ушла. Не потому, что дорожу работой больше, чем отношениями. Просто спутник жизни, ставящий мне ультиматумы, меня не устраивает. Но это не значит, что я смирилась!

Беда в том, что ничего сверх службы господин Шэнон не требует, к тому же сам он в Управлении практически живёт. Даже спит на раскладном диванчике в кабинете, причём в гордом одиночестве. Мéлис, его всезнающая секретарша, уверяет, что за сто два года ни одна особа женского пола не удостоилась чести разделить удобства упомянутого диванчика. Из того же вездесущего источника известно, что в своём городском особняке Шэнон появляется крайне редко и в гости к нему никто не приходит. Родом эта двухсоненная каланча откуда-то из далёких северных краёв, то ли из Мéфиса, то ли из Нэ́рдала, потому и внешность такая примечательная. Высокие скулы, тонкий нос, жёсткие губы, очень белая кожа, светлые глаза и угольно-чёрные волосы. Что по нему все с ума сходят — не понимаю!

Если бы Шэнон хоть раз заговорил о чём-либо помимо работы, комплимент сделал, пригласил бы куда — толпа влюблённых в него дамочек давно бы меня растерзала. Но он даже по имени меня не называет — «госпожа Рэйстен» и всё! Тысячу незначительных вопросов задать, прицепиться по пустякам — всегда пожалуйста. Причём вежливо и с неизменно каменным лицом. Попробуй опоздать на службу — тут же звонок: в чём причина? Караулит он меня, что ли? В Управлении двести сотрудников, неужели скромный маг-природник заслуживает отдельного внимания?

В итоге — ни молодого человека, ни свободного времени. В театре уже год не была, в магазины успеваю перед самым закрытием. Почитать могу что-нибудь на ночь или ви́зор посмотреть, поболтать по связи с родителями и школьными друзьями, только сил на это обычно уже не остаётся. Если бы не коллеги из моего отдела, разговаривать разучилась бы и новостей не знала. А теперь ещё ученик этот…

Совершеннолетний, ха! В Керизе официально считается взрослым маг, достигший двадцати одного года. На самом деле это вчерашний беззаботный школяр, которому кажется, что он всё знает, всё умеет, а Кодекс магов придумали старые зануды в Совете, отрастившие косы до пят. Обычно подобные заблуждения рассеиваются на пятом-шестом курсе университета или во время первой самостоятельной практики. Погодники сталкиваются с непредсказуемостью искусственно регулируемого климата, боевики теряют товарищей в стычках со стаями дэ́ргов и снежных у́гров, стихийники и универсалы ощущают все прелести выгорания. О выгорании надо упомянуть отдельно. Страшная это вещь, потеря магии. У каждого из нас есть свой собственный резерв, у кого-то огромный, у кого-то поменьше. Истощив его полностью, маг должен тут же остановиться, иначе заклинания начинают тянуть энергию уже из неприкосновенного запаса. А он недаром так назван, истратить его — лишиться магии совсем. Навсегда. Стать слабее самого завалящего бытовика… Ужас.

Полное формирование магии происходит годам к двадцати — двадцати трём, так что мне предстоит возиться с неуправляемым подростком. Поселить его у себя в доме и каждую минуту ждать сюрпризов. За ночь в комнате вырастет дерево, мебель покроется цветами и листьями, вместо яиц на завтрак я обнаружу вылупившихся цыплят. Юные маги умудряются взаимодействовать с материей во сне, зато их фантазии воплощаются наяву.

На этой безрадостной мысли я ловлю себя на том, что до сих пор стою перед дверью и кручу пластинку ключа в пальцах. М-да, господин Шэнон, гордитесь: ещё немножко — и очередной профилактический осмотр признает меня непригодной к службе. Даже увольняться не придётся!

Прислоняюсь спиной к двери. Солнце потихоньку клонится к горизонту, окрашивая небо в пастельно-розовые тона, по набережной неспешно прогуливаются нарядные пары. Издалека доносится музыка — в центральном городском парке играет оркестр. Последние тёплые летние дни, умиротворяющий вечерний пейзаж… жизнь, проходящая мимо.

— Доброго вечера, Ани.

Патер Ау́густ, сменивший белоснежную мантию на обычный элегантный костюм, кланяется мне с благостью духовной особы.

— Добрый вечер, господин Аугуст! — отвечаю поклоном на поклон.

— Судя по печальному лицу, дочь моя, Всевышний послал вам испытания.

Мрачно вздыхаю. Он послал мне господина Шэнона — не знаю, за какие грехи!

— Позвольте дать вам совет, милая Ани. Не кляните Всевышнего заранее. То, что сейчас представляется вам наказанием Его, возможно, совершено для вашего блага.

— Не могу с вами согласиться, господин Аугуст, — возражаю я. — Иначе придётся заподозрить Всевышнего в жестокости, а мне хотелось бы верить, что Он просто отвернулся и не смотрит в мою сторону.

На круглом лице патера возникает светлая ласковая улыбка.

— Пути Всевышнего неисповедимы, дорогая Ани. В ту минуту, когда нам кажется, что Он отворотил от нас свой лик, возможно, Он уже ищет способ помочь своему чáду. Или даже изыскал его, но по неведению мы не разбираем Его замысла.

— В таком случае, господин Аугуст, вы не могли бы помолиться, чтобы Его замыслы стали мне чуть более понятными?

Господин Аугуст смеётся. С протянутой мне ладони вспархивает ослепительно белая птичка, кружится над моей головой и рассыпается тысячей сверкающих искр — магия божественного благословления.

— Всевышний с вами, дитя моё. Помните, двери храма открыты для всех. Я и патер Лу́двиг в любое время готовы поддержать павших духом и нуждающихся в утешении.

Он удаляется лёгким, пружинящим шагом, окружённый ярким сиянием ауры. Счастливый, истинно верующий маг. Хотела бы я так же не сомневаться в мудрости и непогрешимости всего сущего.

***

Дом встречает меня чуткой тишиной, разбавленной тиканьем старинных часов. Единственная вещь, взятая на память из дома родителей. Часам три тысячи лет, они помнят Мефис ещё самостоятельным государством, а Стуо́р — враждебно настроенной страной на юге. Господин Рэйстен, посол Кериза в Стуоре, привёз бесценный раритет вместе