Дарьяна. О той войне (СИ) - Людмила Нестер

Мои руки ужасно дрожали, когда я звонила в звонок на двери, ведь больше всего я боялась, что мне откроет незнакомый человек.

Прошла буквально минута, когда дверь открылась, показывая мне хозяйку.

Слезы подступили к глазам, стоило только было увидеть родное полноватое лицо с большими глазами.

— Мама, — прошептала я и шагу сделать не успела, и меня заключили в объятия любимые и родные ласковые руки.

— Дара, — женщина вдруг стала задыхаться и прямо у меня в руках и оседать на пол, — они сказали, что ты мертва…я брежу…доченька…

Выругавшись, я на автомате активировала левитационное заклинание, поднимая маму. Уложив ее на диван, я метнулась по привычки на кухню, ведь она всегда там держала лекарства, и не ошиблась, найдя их практически в том же месте, что они лежали у нас в доме в Малюткино.

— Не спи, — прошептала я, заставляя ее выпить успокоительное. — Смотри на меня. Я живая. Я тут. Я рядом.

Мама заплакала. Громко. Прижав меня к своей груди, женщина что-то очень тихо зашептала, поглаживая меня по спине, по волосам; отрывала меня от себя и, взглянув, снова начинала плакать.

Через минут десять, мама все же пришла в себя, правда, ее продолжало трясти. И я очень напряглась, подумав о том, что же с ней творилось, когда ей такое сообщили.

— Все хорошо? — спросила я, усаживаясь с ней рядом, но продолжила крепко держать за ладонь.

— Нас эвакуировали, и командир сказал, что тебя нет.

— Я есть, перед тобой. Мамуль! Ну, пожалуйста, успокойся, — она задумчиво кивнула.

Я же прикусила губу, прекрасно понимая, что за командир мог такое сказать, и что ему за это будет.

— Будешь чай? Я буквально вчера купила твое любимое печенье, прям чувствовала…

Открыто улыбнувшись, я с удовольствием согласилась на чай, и вскоре мы с мамой сидели в ее уютной и чистой кухне, разговаривая обо всем на свете.

— Я же совсем забыла, — пробурчала мама, когда я ей рассказала об Анне.

Женщина подскочила и куда-то направилась, а потом пришла с какой-то коробочкой в руках.

— Это было с тобой, когда я нашла тебя, еще была записка. Так. Вот она!

Пока я открывала коробочку, мама развернула письмо и протянула его мне. Сжав в своей руке перстень, что я обнаружила внутри собственного мини наследства, я осторожно принялась читать аккуратный подчерк родной матери.

Прошу, сохраните ей жизнь. Ей грозит огромная опасность. Я не в силах сберечь собственного ребенка. А, когда Дарьяне исполнится двадцать лет, передайте ей перстень и письмо, я думаю, она разберется, что с ним сделать.

С любовью и благодарностью.

Анна.

Покрутив бумагу в руках, я буквально пальцами ощутила магию. Сконцентрировавшись на интуиции, я поняла, что там наложена обыкновенная иллюзия. Ну что же, тут не обошлось и без моего папочки. Снять иллюзию не составило труда и вскоре я с жадностью принялась читать новый текст.

Дарьяна, в первую очередь мы с папой просим простить нас. Никогда бы в жизни я не смогла отказаться от собственного ребенка. Нам пришлось, дочка. И, если когда-нибудь мы встретимся, я обязательно все расскажу без утайки.

Твои родители Императрица Анна из мощного рода Сиеров и Артур сын великого рода Иллюнов. Как ты догадалась, в тебе есть оба дара, мы не знаем, как поведет себя Мститская природа, и какая сила в тебе проснется. В любом случае развивайся, Дарьяна. Я не решусь выйти с тобой на контакт, так как ни я, ни Артур не уверены, что сможем победить общего врага. Но, может, когда-нибудь все решится, и мы встретимся.

Перстень — это ключ от великой сокровищницы. Он принадлежит только тебе, носи его с достоинством. Ты единственная наследница. Ты принцесса, дочь. Помни об этом.

Мы любим тебя. Очень сильно любим.

Твои родители Анна и Артур

Прости нас

Сжав письмо в руках, я нервно уставилась на ажурный перстень с большим зеленым камнем. Красивый. Дорогой. Мощный артефакт.

— Ничего нового, — произнесла я с улыбкой.

И вопросов все так же множество. Так все-таки, что ищет Яда в сокровищнице? И связано ли это с желанием Анны вернуть трон?

Я усмехнулась, прочитав строчку о том, что я принцесса. Ага, в кавычках. Таких огромных и жирных. Иронию я не любила, но сейчас по-другому и не скажешь.

— Ты останешься? — спросила мама, нервно глядя на меня.

Я очень хочу, мамочка. Очень. Но смогу ли я сидеть спокойно, зная, что где-то там сражаются друзья? Сражается моя пара, хоть и совсем не нужная мне. Я не смогу струсить. Не смогу поступить так низко и подло, бросив всех. Если идти, то идти до конца, по-другому я не хочу и не умею. Да и не буду.

— Нет, — произнесла как можно тверже, не давая маме повода усомниться. — Лекарство еще есть? — надо переводить тему.

— Да, — ответили мне.

Мне стало вдруг очень и очень стыдно и грустно, глядя в эти погрустневшие глаза самого родного Алеса, что жил на этом свете. И я понимала ее. Это трудно сначала похоронить, потом обрести, а теперь опять отпустить буквально на верную смерть.

— Я получу жалованье, и мы купим еще, — прошептала я, обнимая маму.

Алесы, Темниды, Светлиды, Мститы не старели во Второй Вселенной из-за того, что здесь летало минимальное количество нейтральной энергии, а именно она заставляла людей стареть. Мы умирали, но по другой причине: сила, она выгорала с годами, и чем слабее маг, тем скорее он выгорит.

Мама обладала двойкой, а потому в свои шестьдесят ей уже нельзя было колдовать, так как это грозило очень плохими последствиями. Я покупала ей дорогие лекарства, поддерживающие силовую энергию, но с этим она продержится максимум еще лет десять-пятнадцать. Эта цифра пугала меня до ужаса. Что может быть страшнее смерти близкого человека?

Очень жаль, что мы не умеем воспринимать смерть как части жизни. Жить было бы легче и проще.

Вечером мы все-таки распрощались. Пообещав вернуться, я покинула маму, возвращаясь в Фийск. Возвращаясь на привычную мне войну.

Мститская Империя.

Ядовита.

Яда сидела за письменным столом, раздраженно покусывая губы и глядя на разложенную на столе карту всего мира. Перед ней стояло несколько Мститов мужского пола, отчитывающихся перед своей Императрицей, но она их не слышала, будучи полностью погруженной в свои мысли. В какой-то момент женщина вздрогнула, внимательно уставившись куда-то в пустоту.