Вдова и Черный герцог (СИ) - Хайд Хелена

— В том числе и ко мне.

— Я в самом деле сожалею о том, кем был, — проговорил Дориан, и мне показалось, я вижу, как с силой сжимаются его кулаки. — После той истории я с концами разорвал все контакты с Натаниэлем. Что, к слову, отразилось и на его собственной карьере, потому что у него больше не было меня: «умного дружка», который мог подсобить тут да там, создавая иллюзию того, что и сам он на что-то способен. В результате этот индюк, в силу своей бесполезности, сильно накосячил, и как результат, был переведен в далекую провинцию. Где, насколько мне доносили, сначала спился, а затем умер, нарвавшись на пьяную драку. Но перед этим он, как выяснилось, успел принести твоему отцу камень с записью Мнемозиса, чтобы ты узнала о том пари, и я потерял тебя. Похоже, это был его «прощальный подарок» по нашей «дружбе».

— И если бы не это… если бы Натаниэль не одолжил моему отцу Мнемозис, вручив тот камень с записью… То я бы так и не узнала о том пари? — выпалила я. — Ты бы продолжил скрывать это от меня до конца моих дней?

— Если бы не это, то ты, скорее всего, дождалась бы меня, а не позволила стереть себе память и выдать тебя за Браяна Рейнера, — тяжело дыша, прошептал Дориан. — Тогда я бы, вернувшись главой королевской внутренней полиции, сумел бы убедить твоего отца выдать тебя за меня. И мы были бы все это время вместе, вдвоем, счастливы. Наш ребенок родился бы под именем своего настоящего отца, и все эти два года я мог бы быть ему отцом. Но вместо этого я… я до сих пор даже ни разу не видел его, — проговорил он сквозь ком в горле.

— Но при этом ты бы все равно не рассказал мне о том пари?

— Да, я понимаю, что скрывать от тебя все и дальше было бы нечестно и гадко. Но… что бы это знание дало тебе, кроме боли? — выдохнул мужчина неровным голосом. — Ведь никто не в силах изменить прошлое. Если бы я мог отмотать время хотя бы на пять минут назад, то после первого танца с тобой вернулся бы на эти пять минут, чтобы послать Натаниэля к черту с его гадким пари, и прошел бы приглашать тебя на танец просто потому, что очарован тобой. И уж тем более, я не способен вырезать из своего прошлого то, кем я был. То, во что меня превратил мой «друг», у которого я, как последний слепой, наивный осел, годами шел на поводу. Поэтому я лишь надеюсь исправить настоящее. Ради будущего.

— Погоди, ты что же… веришь, будто у нас все еще есть БУДУЩЕЕ? — задыхаясь, всхлипнула я…

А миг спустя задрожала, ощутив, как Дориан прижался ко мне со спины всем телом и обнял.

— Скажи, что разлюбила меня, Скарлет, — горячо прошептал он мне на ухо, скользя рукой по шее вверх, к нежной щеке. — Скажи, что больше не испытываешь ко мне ничего, кроме ненависти и отвращения. Что в тебе не осталось даже капли былых чувств. И тогда я… в самом деле навсегда исчезну из твоей жизни, как только сумею обеспечить безопасность тебе и нашему сыну. Просто скажи это. Скажи, что не любишь меня.

— В том то и проблема, Дориан, — выдохнула я, ощущая, как его пальцы касаются слез, побежавших по моим щекам. — Я… все еще люблю тебя. До беспамятства люблю. И поэтому мне больно.

Я сама сделала это. Сама повернула голову, ловя его губы, и коснулась ладонью его гладко выбритой щеки.

Почему.

Почему я все равно не могу не таять от наслаждения на этих губах?

— Я исправлю это, клянусь, — сипло проговорил он, едва я разомкнула поцелуй. — Сделаю что угодно, чтобы искупить свою вину перед тобой. Ты моя жизнь, Скарлет, мое сердце. Поэтому я буду ждать, хоть целую вечность, в надежде на то, что ты сможешь меня простить. И костьми полягу, но залечу твои раны.

— А теперь скажи мне честно: ты знал об этом, Дориан? — строго сказала я, устремив на него колючий взгляд.

— Клянусь, что не имел ни малейшего понятия, — ответил мужчина, глядя мне в глаза.

— Но если… если кузены Брайана, Адольф Сквирлет, Роберт и Деймонд Рейнеры… если они среди верхушки того же культа Древнего, соответственно — заодно с Жанной Пуэйсон, и унаследовать Винзерхолл было, да и вероятно до сих пор является частью их плана…

— Вот именно, — кивнул Дориан, придержав меня под руку. К счастью, сейчас мы были одни в моем кабинете, поэтому никто не мог увидеть этого. — Очевидно, они едут сюда по указанию маркизы.

— Проклятье, — прошипела я, сжав кулаки.

Что делать?

Меньше часа назад мне доставили письмо от этих троих. В котором они сообщали, что обстоятельства сложились для них неожиданным образом, и в результате внезапного изменения планов они будут проезжать неподалеку. И находясь в непростой дороге уже несколько суток, любезно просят меня, вдову своего покойного кузена и мать их формально племянника, принять их в Винзерхолле на одну ночь. Чтобы они отдохнули, прежде чем на следующий день отправляться дальше.

Меня трясло. Эти трое очевидно опасны — не только лично для меня и Вильяма, но и, вероятно, для всего мира, учитывая их намерение освободить Древнего. И из соображений безопасности мне лучше отправить им навстречу письмо с отказом в гостеприимстве. Если же они его проигнорируют и все равно приедут — не просто не открывать замковые врата, а и вообще не опускать перед ними подъемный мост!

Теоретически, чисто формально, я как законная владелица Винзерхолла, имела право так поступить. Однако у этого решения были бы последствия. И не только репутационные! Ведь у меня никогда не было прямого конфликта с кузенами покойного мужчины, так что не имелось и личной причины поступать так грубо. Соответственно, сделай я так — и это, по меньшей мере, вызвало бы немало подозрений на тему: «Не узнала ли порой леди Рейнер лишнего? То ли от своего покойного мужа лично, то ли найдя какие-то оставленные им материалы, благодаря которым теперь знает о Древнем и планах кузенов по отношению к нему? А может даже и о маркизе Пуэйсон».

И тогда я окажусь в еще большей опасности. Ибо, как я помнила из записей, благодаря моему покойному мужу Жанна знала тайные ходы, по которым можно пробраться внутрь замка. Соответственно, ее приспешники, очевидно, тоже были о них хорошо информированы. Мне же, в отличие от нее, Брайан эти ходы не показал. В результате… если его кузены действительно захотят попасть в Винзерхолл, они это сделают. При этом уже будут иметь серьезные подозрения относительно того, что я могу знать больше, чем должна знать. Соответственно, и станут действовать сразу жестко.

Если же изобразить сдержанное гостеприимство, есть шанс обвести их вокруг пальца.

Вот только... а действительно ли я могу доверять во всей этой истории Дориану Бладблеку — своему бывшему любовнику, который когда-то решил соблазнить меня ради пари? Ведь если окажется, что он просто очень искусно обманывал меня, и в действительности работает на маркизу… я попаду в опасную ловушку.

— Что интересно, — продолжал Дориан, пока я сходила с ума в своих размышлениях. — Если они направляются сюда осуществлять свой план, то я, находясь здесь, очевидно этому плану как минимум не мешаю. Более того, возможно даже как-то в него вписан. И в таком случае…

— В таком случае? — вздрогнула я.

— Если они захотят меня как-то задействовать, мне будет гораздо проще пустить их план по ветру.

— Это при условии, что они действительно планируют тебя задействовать.

— И при условии, что маркиза действительно не догадывается, что я мог ее предать ради женщины, о моей «интрижке» с которой три года назад болтала половина столицы, — мрачно проскрежетал зубами Дориан. — Однако… к счастью для нас, у меня тогда была репутация ужасного человека, поэтому никто не сомневался в том, что я только поиграл с тобой и бросил. И убеждены, что ты в действительности ничего для меня не значила.

— Никто, кроме одного человека, — напомнила я, нахмурив брови. — Ты уверен, что твой бывший дружок не разболтал никому о вашем разговоре?

— Натаниэль? Вполне мог разболтать… если бы не одно «но», — задумался мужчина. — Рассказывать о том нашем разговоре значило бы для него самостоятельно топтаться по собственной гордости. Ведь я, его «полезный дружок», которого он считал своей марионеткой, которая сделает что угодно, стоит ему только щелкнуть пальцами… Я фактически послал его к черту ради девушки, которая была для него абсолютно пустым местом. Так что признать публично, что потерял власть надо мной из-за тебя, значило бы сделать из себя посмешище. Соответственно, думаю, он был едва ли не больше всех заинтересован в том, чтобы никто не узнал о моих истинных чувствах к тебе. К тому же, на эту версию играет то, что он одолжил твоему отцу свой Мнемозис с камнем, на который записал воспоминание о нашей паре. Конечно, я не исключаю вероятности того, что он где-то проболтался, эти слухи дошли до Жанны Пуэйсон, поэтому на самом деле ей все известно, соответственно — я не расслабляюсь. И все же мы, думаю, имеем неплохие шансы.