Дикий танец Жасмин (СИ) - Огненная Любовь

Помнил, как увидел ее впервые. Как почувствовал ее — свою целиком и полностью. Нет, не там, на дороге, когда я расправлялся с лергом де Бельво. Все произошло значительно раньше. Мне было семнадцать, и я находился в тот момент в Военной Академии. Занятие по фехтованию прервалось, когда меня качнуло в сторону, и я пропустил удар. Но одновременно с этим сердце мое будто забилось в два раза сильнее.

Так ярко тогда ощущал ее, борясь с желанием бросить все и рвануть на поиски. Долго терзал себя, но низменные чувства оказались сильнее. Остаточный след темной магии привел меня в пирство де Ламаш, где я стоял за воротами, наблюдая за тем, как мужчина выносит совсем мелкую девчушку на улицу на руках да так и сидит с ней на старой лавке, что-то рассказывая.

Сразу почувствовал, что это она, но не мог понять, почему магия активизировалась так поздно. На вид ребенку было уже года три, хоть она и не умела ходить и говорить. Этот вопрос долгое время оставался без ответа, но недавно догадка осенила меня. Катрин занимала чужое тело не впервые.

Я часто возвращался в пирство де Ламаш. Не мог отказать себе в этой маленькой слабости — наблюдать за ней издалека. Не понимал, что делаю там. Почему мой путь неизменно заканчивается именно в этом пирстве, куда бы я ни направлялся? Эта магия пугала, несмотря на то, что в теории я знал абсолютно все ее стороны. Вскоре Катрин предсказуемо стала моим наваждением.

Ей только-только исполнилось десять, когда она впервые одна вышла за ворота. В страхе озиралась по сторонам, но все равно упрямо шла вперед, чтобы остановиться посреди чистого поля. Стояла, а кулачки ее сжимались. Веки закрыты, лицо сосредоточенное, губы бормочут какие-то слова. Она выглядела такой смешной, но одновременно милой, а когда последняя фраза долетела до меня, я понял, что она делает.

Катрин пыталась вызвать Тьму. Старалась изо всех сил, но магия никак не приходила, не отзывалась на кончиках маленьких пальчиков, не затуманивала радужку. Почти отчаявшись, девчушка от досады топнула ногой.

— А ну, быстро выходи! Я знаю, что ты здесь! Я тебя чувствую! — выдала она, а улыбка сползла с моих губ.

В тот момент я думал над тем, к кому именно она обращается. К своей силе или все-таки ко мне, ошибочно принимая меня за Тьму. Ведь если я так хорошо чувствовал Катрин, то и она должна была испытывать что-то подобное. Изучал ее — каждый жест, каждый взгляд. Теперь смотрел на нее по-другому. Оценивал как равную.

Внезапно лицо девчушки скривилось. Губы дрогнули, а плечи поникли. Так сильно хотелось ее пожалеть. Прижать к себе, убаюкать, скрыть от всего мира.

Ребенок…

— Ну, пожалуйста… — в отчаянии протянула она.

Я сначала сделал, а уже потом подумал о том, что именно сотворил. Полностью растворившись в собственной Тьме, я окутал девчушку, обнимая ее со спины. Гладил по длинным волосам, пропуская золотистые пряди сквозь пальцы. Старался утешить, и мне это удалось. В кольце моих рук — в моей Тьме — она расслабилась и успокоилась.

— Ты только не уходи больше, ладно? Мне тебя очень не хватает, — произнесла она, вынуждая замереть.

С тех пор почти целый год я приходил к ней каждый день. Окутывал магией и подолгу сидел. Чувствовал, что сила в ней есть, но она девчонке не подчинялась. Развитая не по годам — я бы охарактеризовал ее так. Слишком взрослый взгляд — пронзительный, сосредоточенный. Она говорила такие вещи, о которых ребенок в ее возрасте никогда бы не задумался. Катрин была будто специально создана для меня, и это пугало. Как пугала и ненормальная привязанность.

Знал, что чем больше нахожусь с ней рядом, тем больше магия оплетает сердце, но реальной угрозой она стала для меня к одиннадцати годам. Никак не мог понять, что в ней такого, раз она так подходит мне. Мне просто нельзя было иметь слабости. Не при той расстановке сил в королевствах, что сохранялась долгое время. Нельзя было, но рядом с ней я становился бессильным, а значит, должен был выбирать.

Признаться, я не узнал ее спустя пять долгих лет, за которые постарался максимально забыть о том, что у меня есть нареченная. Нередко вспоминал о ней за бокалом вина, улыбаясь с несвойственной мне нежностью. Она отличалась от других — это так явно бросалось в глаза тогда, когда она была ребенком. Обдирала коленки, лазала по деревьям, занималась с учителями наравне с братьями и с любовью относилась к оружию. В этом была вся Катрин.

Помнил, как азарт охотника гнал меня вперед по лесу, а я не мог даже себе адекватно ответить, зачем играю, тогда как давно бы мог убить. Ответ на этот вопрос нашелся неожиданно быстро, едва я вернулся обратно и осмотрел дормез, в котором девушка путешествовала. Аврора де Ламаш — имя, что было выжжено на сердце.

Я давал ей шанс уйти, но с невероятным упрямством девушка шла по моим пятам, просто не оставляя мне выбора. Совесть моя умерла, как только на балу в Герхтаре я убедился в том, что это точно она. С этого момента все было предрешено.

Для меня это стало больше, чем любовью. Частично я так и продолжал воспринимать ее ребенком — нежным, наивным, но в моих силах было взрастить в ней женщину — по-настоящему сильную, несгибаемую личность. Да только нельзя переделать того, кто уже сформировался. Я не хотел видеть это, не желал замечать того, что лежало прямо перед моими глазами, а оттого был приятно поражен, наконец разглядев ее суть.

Как последний мальчишка влюблялся заново с каждым взмахом ресниц, с каждым словом, с каждым пронзительным взглядом. Она была для меня целым миром, а потому, не задумываясь, я готов был сделать свой выбор, где всегда и во всем выигрывает Катрин.

Время пришло, и я неспешно ступал по скалистому берегу, собираясь прервать дикий танец хрупкого жасмина — несломленного, гордого и сильного цветка. Ткань платья развевалась на ветру лепестками, а темные волосы почти скрывали ее лицо, что говорило сейчас красноречивее слов. Она смирилась со своей участью, но я…

Я не смирюсь никогда, даже если за этим снова последует ненависть.

Жасмин

Корабли разрушались на глазах. Голодная стихия забирала суда на дно, оставляя на поверхности лишь людей. Ни к чему эти жертвы — ни нам, ни им. Сегодня мы показали, что можем постоять за себя, а значит, с нами придется считаться. Нет, понимала прекрасно, что тот день, когда мы войдем в империю, наступит слишком быстро, но условия…

Условия вступления поменяются кардинально.

Названый отец не хотел меня отпускать. Он словно чувствовал, что я задумала нечто противозаконное самой природе магии. И это действительно было так. Когда я просматривала книги в поисках информации о том, как можно создать взрыв, наткнулась на интереснейший ритуал, больше смахивающий на красивую, но страшную легенду. Для защиты территорий от неприятеля раньше сильные маги приносили себя в жертву своей стихии. Смерть их пропитывала землю, пронизывала нитями, защищая от тех, кто имел злые помыслы, а сам маг отныне считался духом-хранителем этих мест.

Наверное, я была готова к этому. Лучше так, чем просто умереть, не оставив после себя даже пепла. Так люди будут помнить меня, а мне какая разница, как умирать, если смерть неизбежна?

Слезы облегчения, свободы скатывались по щекам, едва я ушла в себя под звуки страстной мелодии. То ли танцевала, то ли находилась в трансе, отпуская себя, свои мысли, свое тело. Впервые за долгое время я дышала без тяжести, обнимающей плечи. Впервые я была готова уйти навсегда.

Люди тащили к костру живые цветы, принося тем самым дань уважения тем, кто сегодня погиб в пещерах. В воздухе пахло розами, жаром и грозой. Ощущала на себе пристальный взгляд Ранисаха. Он стоял отдельно от всех, почти скрываясь в тени высокой пальмы. Стоял и смотрел только на меня — эмоции не прочитаешь. Выглядел сейчас опасным хищником, не иначе. Матерым ирбисом, что выслеживает свою жертву. Я будто видела в нем черты Драйяна, и это пугало.

Плавно оттолкнувшись, он направился ко мне, вынуждая меня замереть посреди танца. Отблески огня играли на его лице, разгоняя тени, но я чувствовала угрозу, а потому незаметно потянулась за стилетом, что был спрятан в глубоком вырезе на спине под моим платьем.