Лесса Каури - Фаэрверн навсегда (СИ)

— Ты прав. Фаэрверна больше нет, но есть я! — сказала я, напоминая не собеседнику, себе, как не вовремя терять голову и предаваться отчаянию и боли.

Кажется, он предложил помочь. А я думала о том, что они все мертвы! Моя семья! Мой Фаэрверн!

— С миром все в порядке! — грубовато сказал он. — Проблема с тем, кто пытался убить меня. Ты поможешь мне разобраться с ним, а я тебе — достать нужную вещь из обоза.

Сев за стол, попыталась осознать слова. И засмеялась, осознав. Нехорошая радость выдавливала слезы из сердца. Я смеялась и никак не могла остановиться. Все-таки судьба — шутница, раз свела меня с ним на кривой дорожке. Попасть в такую дурацкую ситуацию, ну надо же!

Какое-то время он наблюдал, а потом поднял мою кружку и выплеснул содержимое в лицо. Вода хлестнула пощечиной, проясняя рассудок.

С силой потерла щеки, стирая капли. Подняла на него мокрые глаза.

— Спасибо…

— Тебе это было нужно, — буркнул он, утыкаясь в тарелку. — Так что насчет сделки?

Я помолчала, доедая остывшую капусту. Что я теряю, повышая для себя степень опасности? Ведь у меня и так никаких гарантий выбраться живой из этой заварушки!

— И ты не предашь меня, когда мы их нагоним? Не ударишь в спину? Не сдашь своим? Прости, вынуждена уточнить…

— Нет, — одним словом он ответил на все вопросы. И так ответил, что я чуть было ему не поверила.

— Хорошо, — я откинулась на спинку стула. — Догадываешься, кто покушался на тебя?

Он покачал головой, отрицая:

— Не догадываюсь, знаю!

— Хочешь убить его?

Горечь на миг проступила сквозь правильные черты лица. Породистые черты потомка одного из древних родов Вирховена. Поговаривали, в таких еще течет кровь райледов — мифической расы, ушедшей во тьму времен. Райледы считались мифом, однако иногда встречались в моем мире артефакты, которые ему принадлежать не могли.

— Посмотреть в глаза, — ответил паладин, и я изумленно уставилась на него, когда поняла, что он не врет.

Посмотреть в глаза тому, кто ударил тебя в спину! Как ни пыталась мэтресса вбить в мою упрямую голову мысль о всепрощении, урок отца я помнила лучше: ‘Все имеет в этом мире цену, Тами. И платить надо равновесной монетой. Зуб за зуб. Глаз за глаз. Жизнь за жизнь!’ Жаль, сейчас у меня было не то положение, чтобы воспользоваться этим правилом. Будь моя воля, Первосвященник, избитый и вывалянный в грязи, умирал бы, медленно поджариваясь, на огне собственного алтаря! Но, увы, из всех возможностей воздействия на церковь Единого у меня был только мой боевой сармато. И немного дней простой человеческой жизни, отпущенных судьбой.

— Ты псих! — констатировала я. — А я — Тамарис, можно просто Тами. Доедай и ложись спать. Выезжаем до рассвета.

Спустя день мы миновали Кривой Рог. Накануне Викер молча сунул мне полновесный кошель с деньгами. Я тоже не сказала ни слова, но из городка мы выезжали на двух крепких коняшках, с сумами, полными припасов. Каурку отдала недорого какому-то крестьянину, чей вид и манера обращения с животиной вызвали у меня доверие. На гнедом Викера был приторочен мешок, в котором спрятали его доспехи. Рукоять своего меча от умело оплел кожаным ремешком, скрывая чеканку и позолоту. Пришлось купить перевязь — везти меч в мешке он отказался напрочь.

— Куда они направляются? — спросила я его, когда мы покинули Кривой Рог. Я шла по следу, но понятия не имела, куда он меня приведет.

— В столицу. Нам было приказано возвращаться сразу после Фаэрверна, не заезжая в другие монастыри.

— Вы ехали из столицы? — изумилась я. — Я думала, вы из Костерн-Хилла.

Костерн-Хилл был центром земли, в которой стоял мой монастырь. Большой отряд если и мог откуда прибыть, так только оттуда.

Викер пожал плечами.

— Мы выполняли приказ.

— Вы его выполнили, — желчно поправила я, — с честью, успешно и быстро!

Он ничего не ответил.

Солнце уже перевалило зенит, когда моих ноздрей коснулся запах дыма, тут же всколыхнув еще болезненные воспоминания о пожарище. Я пришпорила своего вороного, ощущая, как сжимается в тревоге сердце.

У дороги, в небольшой деревеньке сгорел один из домов. Когда мы подъехали, пожар давно погасили, но воняло знатно. Толпы не было, улицы казались на удивление опустевшими, дома — затаившимися.

Я спешилась, постучала в дверь дома, ближе всех стоящего к пепелищу.

— Кто вы и что вам нужно? — раздался мужской голос. Напряженный и испуганный.

— Кто-нибудь пострадал? — вместо ответа, спросила я. — Нужна ли помощь целителя?

Загремели снимаемые засовы. Дверь приоткрылась, из-за нее выглянул невысокий мужичок, в одной руке держащий ржавый солдатский меч, а в другой отлично наточенный охотничий нож.

В глубине дома слышались сдавленные рыдания.

Мужичок с подозрением оглядел моего спутника, который, спрыгнув с седла, удерживал поводья лошадей.

— Целитель не поможет, — вздохнув, тихо сказал он. — Мальчонка сильно обгорел. Помирает в страшных мучениях.

Оттолкнув его, я быстро прошла вглубь. Нужную комнатушку нашла по звукам плача, больше похожим на вой. У лежака, накрытого чистым полотном, сидела прямо на полу маленькая женщина и плакала, раскачиваясь, как безумная, ничего не замечая вокруг. Лицо ее от слез опухло до такой степени, что нельзя было узнать черты.

Откинула полотно и задохнулась от запаха горелой плоти. Маленькому почерневшему человечку, похожему на обгоревший корешок, было лет девять.

— Что здесь произошло? — послышался голос Викера из горницы.

Я уже не слушала ответных слов. Прикоснулась пальцами к вискам страдалицы, посылая ее в целительный сон — отдых ей был необходим. Приподняв её полегчавшее за последние сутки тело, пересадила на стул в углу. Опустилась на колени у кровати, заглядывая в запавшие закрытые глаза ребенка. Ради этих минут жили мои сестры и я. Жили ради жизни.

‘Бирюза и мёд твоих глаз, Великая Мать, тепло и сила твоих ладоней, да пребудут со мной! Дай мне возможность исцелить невинное дитя! Дай силу подарить ему долгую жизнь рядом с любящими людьми!’

Я наложила руки на область его солнечного сплетения. Пространство вспыхнуло огнем, опаляя мою кожу, сжигая мои волосы, выжигая мои глаза. Я дернулась и едва не закричала, как вдруг прохладные ладони коснулись разума, помогая не потерять сознание. Сила Великой Матери хлынула в меня студеной водой, поглощающей пламя. И время остановилось.

Большую часть пути ехали молча. Рыжая впереди, Викер — чуть позади. Молчание не напрягало его, скорее радовало. Он с удовольствием смотрел вокруг — на облака, на деревья, на солнечный свет, и все ему казалось каким-то новым и неизведанным — как ребенку. Вот так однажды сделаешь шаг за порог, намереваясь покинуть отчий дом навсегда, а потом передумаешь, развернешься. И будто что-то меняется в хорошо знакомом помещении. Все знакомо и незнакомо. Близко и далеко.