Дж. Уорд - Жажда

Последним делом она подошла к сумке и достала тюбик помады. Она никогда не делилась помадой с другими. Все девушки проходили медицинское обследование ежемесячно, но Мария не собиралась полагаться на удачу: она следила за своими действиями и была скрупулезна, когда дело доходило до безопасности. У других девушек могли быть иные принципы.

Красный блеск на вкус был как синтетическая клубника, но помада была жизненно необходима. Никаких поцелуев. Никогда. Большая часть мужчин знала это, но плотный слой помады подрывал на корню все споры: никто не хотел, чтобы их жены или подружки узнали, как они проводили «мужские посиделки».

Отказываясь смотреть на свое отражение, Мария-Тереза отвернулась от зеркала и направилась навстречу шуму, людям и своей работе. Когда она шла по длинному, тусклому коридору в помещение клуба, музыка становились все громче, как и сердце, бьющееся в её ушах.

А, может, речь шла об одном и том же.

В конце коридора перед ней растянулся клуб, темно-фиолетовые стены, черный пол и алый потолок были столь скудно освещены, что казалось, будто входишь в пещеру. Внутри царила атмосфера извращенного секса: женщины танцевали в железных клетках, тела двигались парно или по трое, а эротическая музыка заполняла душный воздух.

Когда глаза привыкли к темноте, она окинула взглядом мужчин, получая информацию, которую она желала бы никогда не знать.

Нельзя сказать были ли они потенциальными клиентами по тому, как одевались, кем являлись, или по наличию кольца на пальце. Или же по тому, куда они смотрели, ведь все мужчины окидывали взглядом грудь и бедра. Отличие от потенциальных клиентов заключалось в том, что они пялились на не с простым вожделением: когда они пробегались глазами по ее телу, в их мыслях уже все свершилось.

Но ей было плевать. То, что мужчина мог сделать с ней, не будет ужаснее случившегося с ней ранее.

И лишь две вещи она знала наверняка: три часа утра когда-нибудь наступят. И как конец её смены, эта фаза жизни не будет длиться вечно.

В здравом уме, в менее депрессивные моменты, она говорила себе, что эта полоса невезения была чем-то, через что просто нужно пройти, пережить. Её жизнь будто заболела гриппом: и пускай было сложно сохранять веру в будущее, она должна была надеяться, что однажды проснется, повернет лицо к солнцу и насладится тем, что болезнь ушла, и здоровье вернулось.

Предполагалось, что был только грипп. Что если то, через что она проходила, было раком… скорее всего, какая-то часть её жизни исчезнет навсегда, затеряется в болезни навечно.

Мария-Тереза отключила разум и двинулась вперед, в толпу. Никто не говорил, что жизнь будет веселой, легкой или справедливой, и порой вы совершали поступки, которые казались целиком и полностью непостижимы для центра вашего мозга.

Но в жизни не бывает легких путей, а за ошибки всегда нужно платить.

Всегда.

Ювелирная Маркуса Рейнхарда, учрежденная в 1893, располагалась в том же изысканном кирпичном здании в центре Колдвелла с заложения самого первого кирпича. Компания перешла к другому владельцу в Депрессию, но характер бизнеса остался прежним с поправкой на эру Интернета: высококачественные, элитные украшения предлагались по конкурентным ценам и сопровождались превосходным обслуживанием.

– Айсвайн охлаждается в кабинете, сэр.

– Отлично. Мы почти готовы. – Джеймс Ричард Джэймсон, правнук человека, выкупившего магазин у Мистера Рейнхарда, поправил галстук в одном из зеркальных дисплеев.

Удовлетворившись своим внешним видом, он обернулся, чтобы проинспектировать троих сотрудников, которых он оставил после закрытия. Все были в черных костюмах, Уильям и Теренс - в черно-золотых галстуках с логотипами магазина, а Дженис – в золотом ожерелье с ониксами 1950-х. Идеально. Его люди были элегантными и скромными, как и всё в выставочном зале, каждый свободно владел английским и французским.

Ради того, что предлагал Рейнхард, покупатели были готовы приезжать с севера или юга, с Манхэттена или Монреаля, и оно того стоило. Все в выставочном зале сверкало на глазах, словно дань галактике, а ракурс прямого освещения и размещение витрин были подобраны так, чтобы свести к нулю отличие между «хочу» и «необходимо».

Прямо перед тем, как напольные часы пробили десять, Джеймс метнулся к двери-купе, выхватил пылесос Орек и прошелся по следам на антикварном восточном ковре. На обратном пути к шкафу он зачистил собственные следы, чтобы ничто не портило ковровый ворс.

– Думаю, он приехал, – сказал Уильям, стоя у одного из зарешеченных окон.

–О… Боже мой, – прошептала Дженис, становясь рядом с коллегой. – Это определенно он.

Джеймс спрятал пылесос с глаз долой и поправил свой пиджак. Сердце ожило в груди и быстро забилось, но внешне он оставался спокойным, когда прошел к окну уверенной походкой и выглянул на улицу.

Магазин был открыт для покупателей с десяти утра до шести вечера. С понедельника по субботу.

Постоянные покупатели приходили отдельно после закрытия. В любое подходящее для них время.

Мужчина, вышедший из «БМВ» М6, был определенно из круга постоянных клиентов: в костюме, скроенном по европейским меркам, без пальто, несмотря на холод, он шагал как атлет с лицом убийцы. Это был очень умный и могущественный мужчина, и было в нем что-то подозрительное, но в «Маркус Рейнхард» не чурались мафии или денег наркобизнеса. И что до Джеймса, так подходящий к его двери мужчина являлся образцом добродетели в туфлях от «Бэлли».

Джеймс открыл замок и распахнул дверь, прежде чем прозвенел звонок.

– Добрый вечер, Мистер ДиПьетро.

Рукопожатие было официальным и коротким, голос – низким и резким, а глаза – холодными и серыми.

– Вы готовы?

– Да. – Джеймс замешкался. – Вы планируете присоединиться к нам?

– Нет.

Джеймс закрыл дверь и отступил назад, намеренно игнорируя то, как Дженис впилась в мужчину взглядом.

– Могу ли я предложить вам что-нибудь выпить?

– Как насчет того, чтобы начать показывать мне бриллианты?

– Как пожелаете.

В частной смотровой комнате на стенах висели картины маслом, стоял большой антикварный стол и четыре золоченых кресла. А также микроскоп, черная бархатная подушка для демонстрации украшений, охлажденный айсвайн и два хрустальных бокала. Джеймс кивнул подчиненным, и Терренс подхватил серебряное ведро, пока Дженис в спешке убирала бокалы. Уильям стоял в дверях, готовый к любым приказаниям.

Мистер ДиПьетро сел в кресло и сложил руки на столе, под манжетой мелькнули платиновые часы Шопард. Его глаза цвета часов не столько следили за Джеймсом, сколько взглядом высверливали ему дыру в голове.