Алисса Дэй - Принцесса и горошины

Он был на голову выше Глори, однако принцесса каким-то образом ухитрилась взглянуть на него сверху вниз:

— Не забывай, с кем разговариваешь, стражник.

— Если бы я об этом забыл, принцесса, я бы просто перекинул вас через плечо и унес наверх, чтобы вы не подвергали опасности себя и леди Люсинду, — ровным голосом отозвался Ян.

Люси широко раскрыла глаза, ожидая, что Глори сейчас закатит свою знаменитую истерику, но, к ее изумлению, принцесса лишь рассмеялась:

— О, мне никакая опасность не грозит. Этим вечером состоится моя помолвка, — почти рассеянно проговорила Глори, обшаривая взглядом зал.

— Что?! — Люси стиснула плечо принцессы. — Помолвка?! Ты мне ничего не говорила. Кто твой жених?

Глори стряхнула с плеча ее руку и расправила юбки.

— Не знаю. Пока не знаю. Идем, поможешь мне выяснить, кто прошлой ночью хуже всего спал на ужасных комковатых матрасах.

После этих слов Глори залилась серебристым смехом и, вздернув подбородок, вплыла в зал, словно хрупкий цветок (сравнение, которое было крайне далеко от истины).

— О нет! — с отчаянием простонала Люси. — Горошины! Теперь уж точно добром не кончится!

С этими словами она виновато взглянула на Яна, подхватила свои юбки и поспешила вслед за принцессой.

Яну сильно захотелось что-нибудь кому-нибудь сломать. Его глаза опасно сузились, когда он заметил, как один эльфийский лорд — самый расфуфыренный — во все глаза пялится на Люси. Да, точно. Ему решительно хочется кому-нибудь что-нибудь сломать.

Эльфийский принц был с головы до ног одет в зеленое с золотом, а это означало, что среди лордов, собравшихся на переговоры, он имеет самый высокий ранг. Традиционный нейтралитет Эльвании с давних пор сделал ее отличным местом для продления договоров, которые заключали друг с другом различные представители эльфийской знати. Эльфы прибывали сюда, съедали все, до чего дотянутся, перебирали местных служанок так ретиво, словно женщины ради того и созданы, чтобы их ублажать, а затем разъезжались до следующего года — если не довольные, то, по крайней мере, удовлетворенные. Впрочем, судя по тому, как они выглядели сейчас, не то что о довольстве — даже о смутной удовлетворенности не могло быть и речи. Однако же, если какой-то эльфийский лордик вздумает ублажить свою похоть прелестями Люси, у него, Яна, найдется веский аргумент против. Капитан ухмыльнулся, мельком взглянув на свой острый клинок. Ну о-очень веский!

Если б только он мог отвлечься от мыслей о том, как Люси будет лежать в его постели: роскошные рыжие кудри рассыпались по подушке, обнаженные груди манят коснуться их руками, губами…

Или о том, как она будет выглядеть на свадьбе: волосы украшены цветами, на пальце кольцо — его кольцо.

Люси принадлежит ему, Яну, — только что он сам напомнил ей об этом. А значит, он должен ее защитить. Ян еще крепче стиснул рукоять меча и двинулся вслед за Люси, прокладывая путь среди разбушевавшейся знати. Хотя девушка пробиралась в толпе без особого труда, сам Ян находил некое мрачное удовольствие в том, чтобы силой расчищать себе дорогу к королевскому столу. Один из эльфийских вельмож, получив от Яна увесистый тычок локтем, потянул было из ножен кинжал, но, заглянув в лицо капитана, остыл. Истинный эльф никогда не отступит в бою, но… боя можно и избежать. И эльфийский лордик отвернулся, обнаружив вдруг нечто чрезвычайно притягательное в противоположном конце зала.

В тот самый миг, когда Яну оставался всего шаг до королевского стола, по залу разнесся чистый высокий голос принцессы.

— Прошу прощения, дамы и господа, — промолвила Глори так надменно, что сразу стало ясно: вопреки собственным словам, она никогда и ни у кого не станет просить прощения. В зале тотчас стало тихо, и все, кто там был, повернулись к принцессе. — Насколько я понимаю, в ваших покоях обнаружилось какое-то неудобство?

Рис не без восхищения наблюдал за тем, как коварная принцесска задает собравшимся свой коварный вопросик. «Некоторое неудобство в покоях» — хорошо сказано! Разумеется, он обнаружил железную горошину в тот самый миг, когда перешагнул порог предназначенных для него обширных и чрезмерно пышных покоев. Из всех мифов, которыми окружали эльфов, именно этот был правдой. Чем высокороднее эльф, тем выше его чувствительность к железу.

Так заведено, что могуществу всегда сопутствует слабость, и это обстоятельство само по себе казалось Рису слабым местом в устройстве мира. Не то чтобы он однажды высказал подобное мнение вслух. Признаться даже в минутной склонности к философским мыслям означало бы разрушить его тщательно продуманный образ — воплощение томной скуки.

Поэтому он поправил отворот изумрудно-зеленого камзола, зевнул и лениво изогнул бровь:

— Неудобство?

Едва различимая неприязненная гримаска промелькнула на лице принцессы так стремительно, что иной, менее искушенный наблюдатель решил бы, что ему привиделось. Рис, однако, знал, что не ошибся. Именно такой реакции на его напускную позу и следовало ожидать.

Эльфы, находившиеся в зале, разразились громкими жалобами, в которых рассказы о железных горошинах под матрасами перемежались неистовыми обвинениями в заговоре, а Рис между тем гадал, почему его — впервые за много столетий — вдруг задела такая реакция. Впрочем, он был слишком честен с собой, чтобы притворяться, будто ему неизвестен ответ. Все дело в ней, в той девчонке, с которой он столкнулся прошлой ночью и которая сейчас стояла за спиной у принцессы Глори. Она была одета в цвета его дома, словно принадлежала ему. Рис резко втянул воздух, осознав, что мысль об этом наполняет его самодовольным торжеством. Чтобы женщина, столь пылкая и безудержная, принадлежала ему… стала его другом.

Другом?!

Девчонка — как там ее звать? Магда? — неотрывно глядела на стремительно идущего к ней стражника, крепкого парня и доблестного, судя по виду, воина.

Другом?! Да что же это с ним творится?

Рис прогнал странные мысли. В любом случае это не имеет значения. Девушка занята. Ее сердце принадлежит другому. Вероятно, в прошлом это обстоятельство могло бы раззадорить Риса. Сейчас же он просто смирился. Что проку заглушать чарами забвения подлинную любовь только ради краткой… дружбы?

Он поддался порыву. Что-то в его сознании властно требует добиться ее дружбы… Стало быть, он должен уничтожить всякую возможность такого исхода.

— Не пора ли закончить этот нелепый фарс, ваше величество? — крикнул Рис королю, и его голос без труда перекрыл царивший в зале шум. — Ваша дочь нарушила договор, прибегнув к мошенничеству, и на это ее, вне сомнения, толкнуло ребяческое стремление отыскать себе могущественного супруга-эльфа. Наказание за подобный проступок — рабство или смерть. Я не вижу причины отправлять на казнь столь хорошенькую, пусть и пустоголовую девицу, а посему принцесса станет согревать мое ложе до тех пор, пока она мне не надоест.