Стефани Майер - Сумерки

Когда прозвучал гнусавый звонок, ко мне через проход наклонился долговязый парень с нечистой кожей и чёрными зализанными волосами.

— Ты Изабелла Суон, да? — чрезмерно услужливый и выглядит как настоящий ботаник.

— Белла, — поправила я. Все вокруг, в радиусе трёх столов, оглянулись.

— Какой у тебя следующий урок?

Я сверилась с расписанием:

— Хмм, обществознание, преподаватель Джефферсон, корпус 6.

Куда ни глянь, всюду горящие любопытством глаза.

— Я иду в четвёртый корпус, могу показать тебе дорогу, — определенно, чересчур услужлив. — Я Эрик, — добавил он.

Я нерешительно улыбнулась:

— Спасибо.

Мы оделись и вышли под дождь. Я готова была поклясться, что несколько человек позади нас стараются держаться поближе, чтобы подслушать.

— Немного отличается от Финикса, а? — спросил он.

— Существенно.

— Дожди там пореже, да?

— Три или четыре раза в год.

— Ух ты! И на что это похоже? — удивился он

— Солнечно.

— А ты не очень загорелая.

— У моей мамы в роду был альбинос.

Он с опаской осмотрел моё лицо, а я вздохнула. Похоже, тучи и чувство юмора несовместимы.

Ещё несколько месяцев здесь, и я навсегда забуду, что такое ирония.

Мы обошли здание кафе и направились к южному корпусу, стоявшему рядом со спортзалом. Эрик проводил меня до самой двери, хотя перепутать корпуса я не смогла бы при всём желании — они были очень чётко обозначены.

— Ну, удачи, — сказал он, когда я взялась за ручку двери. — Может, встретимся на других уроках, — в его голосе звучала надежда. Я слабо улыбнулась и вошла внутрь.

Остаток утра прошёл в том же духе. Учитель тригонометрии, мистер Ворнер, которого я ненавидела априори, просто за преподаваемый им предмет, был единственным, кто заставил меня представиться всему классу. Я заикалась, краснела и запнулась о собственные ботинки по дороге к своему столу.

После двух уроков я начала узнавать лица некоторых школьников. Самые смелые подходили ко мне, чтобы представиться и задать традиционный вопрос, нравится ли мне Форкс. Я старалась быть дипломатичной и потому слишком много лгала. Ну, по крайней мере, карта мне не понадобилась.

Девушка, сидевшая рядом со мной на тригонометрии и испанском, сопроводила меня в кафе на ленч. Она была миниатюрной, на несколько сантиметров ниже моих метра шестидесяти, но её пышная кудрявая шевелюра сокращала разницу в росте. Я забыла её имя, и потому улыбалась и кивала, даже не пытаясь прислушиваться, пока она щебетала об учителях и уроках.

Мы уселись в конце заполненного народом стола рядом с несколькими её друзьями, которых она мне представила. Их имена тут же вылетели у меня из головы. Казалось, все они впечатлены смелостью, которую она продемонстрировала, заговорив со мной. Эрик, парень с английского, помахал мне рукой через весь зал.

И вот здесь, сидя в обеденном зале, пытаясь общаться с несколькими изнывающими от любопытства незнакомцами, я впервые увидела ИХ.

Они сидели в углу за самым дальним от нашего столом. Их было пятеро. Они не разговаривали и не ели, хотя перед каждым стоял поднос с нетронутой едой. В отличие от других школьников, они не пялились на меня, поэтому было безопасно посматривать на них, не рискуя столкнуться взглядом с парой любопытных глаз. Но не это привлекло и задержало моё внимание.

Они не были похожи друг на друга. Трое юношей, один из них крупный, мускулистый как тяжелоатлет, с тёмными кудрявыми волосами. Второй, блондин, был выше, худее, но тоже довольно крепкий. И третий — высокий, более тонкий, с растрёпанными волосами бронзового цвета. В нём было больше юношеского, чем в двух других, похожих, скорее, на студентов колледжа или даже учителей.

Девушки представляли собой противоположности. Великолепная фигура первой — высокой и статной — прекрасно смотрелась бы на обложке Sports Illustrated Swimsuit[1]. Длинные светлые волосы струились мягкой волной. Любое другое существо женского пола рядом с ней получало болезненный удар по самооценке. Вторая девушка походила на эльфа — миниатюрная, невероятно тоненькая, с мелкими чертами лица. Её коротко постриженные волосы глубокого чёрного цвета торчали в разные стороны.

И вместе с тем, было в них нечто общее. Меловая бледность, бледнее, чем у любого другого человека в этом лишённом солнца города. Бледнее даже, чем у меня, предполагаемого альбиноса. У всех очень тёмные глаза, независимо от цвета волос. Лиловые тени под глазами, похожие на синяки. Как будто все пятеро провели бессонную ночь или переломали в драке носы. Впрочем, нет, носы, как и остальные черты лица были безупречны — прямые и чёткие.

Но не из-за этого я могла оторвать от них глаз.

Они были невероятно, нечеловечески красивы. Такие лица не увидишь в обыденной жизни, разве что на подретушированных страницах глянцевых журналов. Или на картинах старых мастеров, изображающих ангелов. Я не могла решить для себя, кто из них самый красивый: безупречная блондинка или юноша с бронзовыми волосами.

Все они смотрели в пространство — не друг на друга, не на других учеников, не на что-то конкретное, насколько я могла видеть. Пока я наблюдала за ними, маленькая девушка поднялась со своим подносом — запечатанная бутылка содовой, ненадкушенное яблоко — и удалилась лёгкой грациозной походкой, вполне уместной на подиуме. Потрясённая, я любовалась её танцующими движениями, пока она не поставила свой поднос и не выскользнула в заднюю дверь быстрее, чем мне представлялось возможным. Я быстро вернулась взглядом к четверым оставшимся — они сидели неподвижно.

— Кто они? — спросила я у девушки с урока испанского, чьё имя забыла.

Когда она повернулась, чтобы посмотреть, кого я имею в виду — впрочем, наверняка догадавшись по моему тону, — он внезапно взглянул на неё, тот юноша, самый худощавый, и возможно, самый молодой. Он смотрел на мою соседку буквально одно мгновение, затем его тёмные глаза скользнули на меня.

Он быстро отвёл взгляд, быстрее, чем я, хотя я в замешательстве сразу потупилась. За время этого короткого, как вспышка, обмена взглядами, его лицо не выразило никакого интереса — как если бы моя соседка позвала его по имени, и он отреагировал автоматически, не собираясь отвечать.

Она смущённо хихикнула и, как и я, опустила глаза.

— Это Эдвард и Эмметт Каллены и Розали и Джаспер Хейлы. Девушка, которая ушла — Элис Каллен. Все они живут с доктором Калленом и его женой, — прошептала она.

Я взглянула на красивого юношу, который теперь смотрел на свой поднос и крошил бублик длинными бледными пальцами. Его безупречные губы быстро двигались, почти не разжимаясь. Остальные смотрели в сторону, и всё же я поняла, что он им что-то тихо говорит.