Вредина, маг и обряд, пошедший не так! (СИ) - Крейн Антонина

— Он не считает меня дамой. Он считает меня своей собственностью, — наябедничала я.

— Я же говорю, придурок! — легко согласился парень.

Так понимание между нами было установлено. Я протянула незнакомцу руку.

Он сделал несколько шагов вперед. Зажигалка выхватывала из темноты книжные полки, кресла, рабочий стол… Видимо, кабинет. Потом появился огромный люк, как в банковском хранилище. Землянин набрал код, открыл дверь и пустил меня внутрь. Потом тоже зашел, закрыл люк за нами.

Было все так же темно, но теперь стало еще и тихо.

— Сорри, света пока не будет, — парень сел на пол и приглашающе похлопал рядом. Я тоже села. Все еще в дурацкой лазаретной ночнушке, кстати. — Когда происходят нападения, все генераторы отрубаются. И живой огонь тоже не пашет — только на моей зажигалке, потому что она иномирная.

— А что это за нападения? — осторожно спросила я.

Парень с хрустом почесал подбородок.

— Ну, если вкратце, то этот мир враждует с миром Тварей, как их тут называют. Эти Твари — всякая жуть демоническая — то и дело нападают на Гало, надеясь прибрать планету себе. Они открывают порталы и прут, размахивая щупальцами. А маги упрямо заталкивают их обратно, — он пожал плечами.

— Ты так спокойно говоришь об этом… — поразилась я.

— Здесь это бытовуха, считай. Раз в пару недель точно нападают.

— Но… — я смешалась. — И что, люди гибнут?

— В Форване редко. Профессора в академии мощные, хотя выглядят, как сморчки. Они легко отражают атаки. Жертвы бывают, если суются студенты.

— Но… Артур! Артур туда побежал!!

Меня саму поразило, как я заволновалась на эту тему. Сердце забилось, как проклятое.

Это еще что за прикол?!

Надеюсь, всего лишь побочка от ритуала…

— Артур не считается, — фыркнул землянин. — Он всегда лезет в пекло и всегда выживает. Неубиваемый пацан с непробиваемым эго.

— А почему тогда мастер Говерик волновался о нем?

— Потому что Артур — большая шишка, сын крутого папочки, — буркнул землянин слегка обиженно. И засопел.

И я вдруг поняла, что допустила страшную ошибку. Вместо того, чтобы узнать побольше о своем собеседнике, я начала говорить о другом мужчине…

Дура ты, Вилка.

Будто коучей в инстаграме мало читаешь.

Конечно же, я поспешила исправиться. И сделала это вполне искренне: личность землянина была мне интересна. Тем более, он обо мне уже кое-что знал — пока я валялась в лазарете, новость о моем появлении облетела академию. "Кусачий щеночек Артура" — так меня успели прозвать, как я обнаружу потом…

А пока мои глаза постепенно привыкали к темноте, и я стала различать своего собеседника. Землянин был достаточно высоким, широкоплечим, волос у него было немерено: не только хипстерская борода, но и кудрявая макушка. Эдакая секси-овца с лукавыми черными глазами. Из одежды, кажется, что-то вроде кожаного жилета поверх черной рубашки и замшевых брюк.

М-да, в любом случае, не надо обижать его невниманием.

— Ну да что мы о сирых и местных! — заявила я, имея ввиду Артура Ван Хофф Эдинброга. — Как тебя-то зовут, земляк?

— Бóрис Отченаш, — представился курчавый.

— Как?..

Он повторил это удивительное имя. А потом рассказал свою историю. Говорил он быстро и ладно, видно — не в первый раз вещает.

Бóрис — он же Бор — попал в академию три года назад.

— Я тут сразу освоился, потому что это далеко не первый мой переезд, — говорил Бóр, наставительно подняв указательный палец. — Уже на Земле меня помотало. Я, знаешь ли, космополит.

Оказалось, он родился в распадающемся СССР, а детство провел в Литве, в городе Каунас. Играл в футбол (что очень там популярно, как он заявил). Потом семья эмигрировала в Штаты (футбол сменился на плавание). Оттуда они уезжали в длительные командировки по Ближнему Востоку (не до спорта), а потом Борис пошёл за высшим экономическим образованием в Лондон (гольф). Закончил и… заскучал.

— В Лондоне заскучал?! — неверяще вскинула брови я.

— Истинно так, — резко кивнул Бóрис.

Щетина у него была как у медвежонка, и я все ждала, когда ее подпалит пламя зажигалки. Заискрится, наверное. Красиво будет.

— И, заскучав, я поехал в Москву. В поисках родины и, соответственно, лучшей жизни. Понимаешь?

Я не понимала. Видимо, даже в темноте было видно, скольких сомнений полон мой взгляд.

Борис объяснил:

— Мысль о том, что у тебя где-то есть родина, очень утешает. На нее можно столкнуть все свои житейские неурядицы. Говорить себе: это здесь я неудачник, потому что я на чужбине. А вот как перееду домой, так сразу же заживу, человек человеком.

Я усмехнулась. Мои знакомые частенько говорили что-то подобное. И в то же время противоположное.

Хотели переехать, да.

Вот только от нас Туда, а не Оттуда к нам.

— И что, сработал твой переезд?

— Не-а, — посетовал Борис. — Оказывается, побеги не работают, потому что от себя не сбежишь. В Москве мне было так же тухло. Я работал аудитором на Белой площади, а ночами тусил. А потом не тусил, а качался. Но смысла не было ни в том, ни в другом. Смысл появился, когда я попал сюда! — он подмигнул.

…Это случилось так: однажды поздней ночью Борис возвращался домой и вдруг увидел, что скамейка в парке ползет. Движется боком прочь по дорожке, будто ее тащит кто-то невидимый. И при этом слегка сияет синим цветом в стиле Стивена Спилберга.

Борис заинтересовался и подошел. И услышал странный шепот — будто на латыни… И такое у него было тоскливое настроение, и так всё задолбало (особенно друзья, орущие, что он «зажрался и нормальных проблем не знает»), что он взял и сел на эту скамейку. Закурил. Включил «Сплин» в наушниках.

Ехали они вместе с лавочкой по тропинке, ехали паранормально… А потом шепот усилился, и вдруг — БАЦ! — темнота.

И мгновение спустя Борис вместе со скамьей вываливается посреди старинной учебной аудитории, общитой дубовыми панелями и украшенной гербами.

И в ней сидит полсотни студентов в мантиях и смотрят на него в ужасе.

— Потом они как начали визжать да разбегаться… — хмыкнул Бóрис. — А я что? Сижу, курю тихонько, удивляюсь. Оказалось, это была лекция по извлечению предметов из других миров. Тебе уже сказали, да? Тут умеют изымать вещи и животных. И всё. Каким образом меня перетащить сумели — никто так и не понял, впервые такое случилось. В нормальной ситуации скамья бы пропала, а человек на землю задницей плюхнулся. Ну, с тех пор я здесь и живу.

У меня внутри всё похолодело…

— То есть за три года тебя не смогли вернуть на Землю? — в ужасе прошептала я.

— Ну, вот так прям сходу не смогли, а потом, когда появилась возможность, уже намеренно возвращать не стали. Я сам сказал: не надо. Потому что оказалось, что здесь мне самое место. И я тут счастлив, и академии со мной выгодно.

Я непонимающе нахмурилась.

Из предыдущих разговоров у меня сложилось впечатление, что Борис — это большая разрушительная проблема и черное пятно на репутации Земли. Я сказала об этом собеседнику, и он горделиво зафыркал.

— Не, Вилка, — он покачал головой. — В первую очередь, я не проблема, а главный финансист. Я их денежный гуру, их бухгалтер от бога, их Энди Дюфрейн из «Шоушенка» и Волк с Уолл-Стрит… Этот мир — он почти средневековый, хотя магия сглаживает дискомфорт. И с деньгами тут обращаются спустя рукава. А я начал разбираться. Улучшать. В общем, теперь я отвечаю за казну академии. Веду все расходы-доходы. Помогаю им наращивать капитал. Разбираюсь с банками, землями и так далее. Даже стипендии учредил! И кредиты на обучение. Они на меня молятся, считай. Я поэтому и сказал, что у меня тут смысл появился — я реально делаю что-то важное. Не бумажки в офисе перебираю, а воочию вижу результат своих трудов.

— А почему тогда местные стонут при слове «земляне»? — подозрительно сощурилась я.

— Дело в том, что моя главная оплата за труды — это возможность учиться магии. А получается у меня… бомбически, — развел руками Борис. — Часто все взрываю. Говорят, это из-за того, что я иномирец. Типа у нас с тобой какая-то не такая аура, как у местных, поэтому и заклинания получаются неправильно. Ну а еще я очень обаятельный. Это многих бесит.