Беглянка. Найти (и наказать) и полюбить (СИ) - Арматина Елена

Вспомнив о своих сыновьях, мои губы сами растянулись в счастливой улыбке. Именно они давали мне вдохновение и силы жить, они превращали мою жизнь не в скучные серые будни, а в веселую, задорную историю.

Ну все, мое приключение сорвалось, пора выбираться из клуба. Вообще глупой затеей было устраивать свидание у себя на работе. Эльф Лис, именно под таким именем меня здесь знали, работал старшим-куда-пошлют. Полотенце подать. Водички принести. Печальную историю выслушать, или, наоборот, чьи-то похвастушки. Платили мне не много. Да меня деньги не особо интересовали. Богатств, подаренных мне истинными после той злополучной ночи хватит на многие сотни лет. Зато я имела возможность отвлечься и развеяться. Да и график работы у меня был очень удобный. Весь день я проводила с моими малышами, а вечером на пару часов выбиралась на работу. Никому из посетителей клуба и в голову не приходило поухаживать за хлипким тощим эльфом, так что меня абсолютно все в моей жизни устраивало. В таком обличье я не была интересна ни женщинам, ни мужчинам.

Осторожно выбравшись через окно, я по вившейся вокруг здания лестнице никем не замеченная спустилась вниз.

На всякий случай оглянувшись по сторонам и никого не увидев, я вышла из тени и отправилась домой.

— Эй, слышь ты, — вдруг окликнули меня.

Я обернулась и чуть не рухнула на землю. Из-за разлогого куста ко мне спешил стриженый. Живой и здоровый. А все таки, он тоже хорош собой. Еще поднывавший живот мой вдруг скрутился в пружинку, вспомнив его прикосновения.

Но дракон остановился от меня в нескольких шагах, подозрительно глядя на меня. Неужели раскусили?

— Слышь, малой? Ты девчонку там не видел? Худенькую такую? Блондинистую.

Боясь выдать себя голосом и радуясь, что меня, все же, не узнали, я покачала головой.

— Там есть черный ход. Но он заперт изнутри, — с той стороны, откуда только что появилась я, легкой трусцой приближался патлатенький.

Может, закончить начатое? Я прогнала прочь эту безумную мысль, и радуясь, что парни не пострадали, поспешила скрыться. Я попросту юркнула в кусты и там затаилась.

— Не понял? Куда эльф делся?

Значит, точно, не узнали.

— Какой такой эльф? Ты, Хоор, перевозбудился, что ли? На, водички попей.

Патлатенький бросил своему корешу бутылку. Ту самую, которую я предусмотрительно приготовила для любовника. Но напрочь о ней забыла, когда убегала от сторожа.

Стриженый приложился к ней, отпил добрую половину и протянул оставшуюся воду патлатенькому. Тот допил остаток, сплющил бутылку в маленький шарик и засунул в карман.

— Какая-то вода странная. Ты где ее, Басс взял?

— Да на стойке стояла. Запечатанная, кажется.

— Значит так…

О чем-то тихо переговариваясь, парни скрылись в ночи. Я искренне была рада, что они выбрались невредимыми. Еще больше радовалась, поняв, что меня не узнали. А испив заговоренной водицы, они наутро даже цвет моих глаз не вспомнят. Жаль только, что свой голод я так и не утолила, а только еще больше завелась. Но нужно как-то успокоиться и затаиться. Я вовсе не удивлюсь, если сегодня же тут появятся ищейки моих истинных. Интересно было бы хоть раз на них самих посмотреть. Но нет, они все служак своих посылают.

Терзаемая такими мыслями, я и не заметила, как добралась до своего дома. Маленький домик с голубыми ставнями просто утопал в кустах благоухающей сирени. Ее поддерживала вечноцветущей моя верная подруга и няня в одном лице — тролль Оухраяна. Имя у нее, конечно, замысловатое. Но я ее называю по-простому — Рая.

Усевшись на скамейку у невысокого белого забора, я подняла свой взгляд в небо. Казалось, даже звезды подрагивали от громогласного храпа Раи. Но мои малыши под этот звук засыпали моментально и спали крепким, безоблачным сном. Мои любимые Андрюшка и Кирюшка…

Хоор был в замешательстве от того, как резко изменилось настроение их девушки. То она вся пылала, доводя их до неистовства. А тут вдруг напряглась вся так, словно в камень превратилась. Нежное, желанное тело вдруг превратилось в жгут из напряженных мышц. И все же он пока еще не успел перестроиться, не думал, от чего вдруг с нею произошли такие изменения. Туго сжавшее его пальцы лоно привело его в восторг — он был готов голову дать на отсечение, что за все это время девчонка не была ни под одним из особей мужского пола.

Сколько раз он разбивал о каменные стены кулаки, представляя, чем сейчас занимается та, которая вернула их с братом к жизни! Сколько раз бился головой о каменную стену, представляя себе, что где-то там, вдали, возможно страдает без материнской любви и отцовской ласки его дитя. Он ни разу не смог представить себе, как выглядит его ребенок. Даже не задумывался о том, сын это или дочь. В тот момент для него это вовсе не имело значения. Он просто сам не знал материнской любви, и был уверен, что его дитя тоже страдает от того-же.

Его убивал сам факт того, что его ребенок может быть несчастен. Так же, как и он в своем детстве. Так же, как были обделены любовью матери и его братья. Одиннадцать. В своей жизни он запомнил одиннадцать братьев, десять старших и один — Басс, младший. Он помнил пустые глаза матери, в которых лишь иногда зажигались чувства. Ненависть. Каждый раз, когда в ее лоне зарождалась жизнь, в ее глазах загорался ненавидящий огонь.

И наоборот. Его отец одаривал их всеми теми чувствами, что должна была передать с молоком их мать.

Так случилось, что его отец — один из сильнейших древних драконов, полюбил юную драконицу, которая была рождена для другого дракона. Ее истинной парой был юный сын прародителя всех драконов. Но отец Хоора не смог устоять и попросту выкрал юную девушку вопреки ее воле и вопреки зову ее природы. Он поселился с ней в пещерах огромной неприступной скалы, стены которой так никто и не смог разрушить. Ни родители девушки, ни ее истинный.

Слыша стоны и плачь украденной невесты, юный дракон не выдержал. Его слезы, проливаясь на землю, затопили прекрасную цветущую долину, превратив ее в океан. Волны этих соленых от слез вод до сих пор омывают крутые стены скалы, в которой была заточена несчастная девушка.

Отец же окаменевшего от горя дракона проклял отца Хоора. Каждое его дитя, достигавшее совершеннолетия, превращалось в камень.

Горюющий отец, так и не получивший взаимности от украденной драконицы, с ревом метался вокруг своих каменеющих детей.

Когда в живых осталось всего два сына, он отправился с покаянием к прародителю всех драконов. Просил прощения и умолял пощадить его оставшихся в живых сыновей. Прародитель смилостивился. Но полностью отменить проклятие отказался. Дракон, укравший чужую невесту, должен был принять смерть, что он и сделал, превратившись в огромный камень на вершине все той же скалы. А его окаменевшие дети возвращались к жизни в тот момент, когда достигала совершеннолетия его истинная девушка. Но не навсегда. А всего на двенадцать дней.

Двенадцать окаменевших драконов, двенадцать дней.

За это время оживший дракон должен был суметь призвать свою истинную и зачать с нею дитя. А иначе он вновь превращался в камень. Вернее, рассыпался в каменный порох.

Хоор очень хорошо помнил тот момент, когда его тело стало превращаться в камень. Едва живой отец с тоской смотрел на своего предпоследнего сына. Рядом с отцом находился и Басс. Та же судьба должна была вскоре настигнуть и его. Между братьями была небольшая разница в несколько лет, что по драконьим меркам было сущим пустяком.

В отличие от его братьев, превратившихся в камень ранее, Хоор знал, что судьбу можно будет попытаться изменить. Всего один крошечный шанс. Ведь он прекрасно понимал, что призвать свою истинную вовсе не легко. Как правило, ее поиски занимают много времени. А тут всего-то отводилось двенадцать дней.

Обратившись в дракона, Хоор прислушивался к тому, как застывает кровь в его жилах, как каменеют его лапы, крылья, хвост, тело. Сердце, зажатое в каменной ловушке, испытывало страшную боль, но в камень так и не превратилось. Оно все еще билось, но билось очень редко и едва слышно. Не окаменели и глаза. Хотя со стороны и казалось, что они такие-же холодные, как и все остальное драконье тело. Но это было не так. Хоор видел и все еще чувствовал. Жив был и его мозг. Представляете, какие адские муки испытывает существо, плененное в собственном каменном теле? Он видел, как год спустя, опустившись рядом с ним, окаменел и последний, самый младший его, самый любимый брат. Видел его, но не мог сказать ему ни слова. Не мог передать тому, как же он его любит. Хотя все то время, что Басс был еще нормальным, он приходил к окаменевшему брату, с которым при жизни они были очень близки. Хоор помнил, как пришел попрощаться с ними отец. Он подходил к каждому своему сыну. Для каждого из них у него нашлось доброе слово, полное любви и раскаяния.