Молоко для вредного ректора - Хельга Блум

В глазах потемнело от тщательно сдерживаемой ярости. Он отчитывает меня, словно школьницу! Сколько презрения, сколько холода! Словно я не человек, а винтик, который не встал в нужный разъем и теперь портит весь механизм! Так спокойно и хладнокровно расписывает мой непрофессионализм, разбирает по косточкам меня всю и находит непригодной.Если ректору успели уже доложить, что я говорила на занятии, значит, ему прекрасно известно, что ничего опасного произойти не могло, потому что тема была самая безобидная.

— Я учту это, ректор Корвус, — натянуто ответила я.

— Жду заполненные бумаги к завтрашнему вечеру, — жестом отпуская меня на волю, бросил ректор-кровопийца.

— Разумеется, — оскалилась в жалком подобии улыбки я.

— И, конечно, в этом месяце вы лишаетесь премии.Конечно. А как иначе-то? И вновь этот бесстрастный тон. Ну же! Хотя бы разозлись на меня как следует! Сделай же хоть что-нибудь!

— Ректор Корвус, а вам не кажется, что наказание не соответствует преступлению? Ни разу еще руководство не лишало преподавателей премии за просроченные на несколько дней учебные планы! Особенно, учитывая, что средний балл у меня… то есть, у моих студентов хороший, а запись на дополнительные занятия всегда закрывается полностью.

— Возможно, раньше не лишало, а теперь лишает. Меняется руководство, меняются меры, — отворачиваясь к окну, равнодушно сказал он. — Вы можете быть свободны, профессор Маккой. С нетерпением жду ваши учебные планы.

— Разумеется, — вновь прошипела я ректорскому затылку и вылетела из кабинета.

Самообладание и достоинство. Почти как у Корвуса. Даже не швырнула в него вазой. Да, я молодец. Спокойна и хладнокровна. Я не позволю эмоциям управлять собой. Вдох, а потом выдох. Спину ровно и никаких эмоций. Молодец, Мередит. Никаких вспышек гнева, которые неизменно приводят к катастрофам. Я люблю свою работу и не позволю одному-единственному ублюдку разрушить все.

Наверное, нет ничего странного в том, что катастрофа не замедлила случиться. Буквально на следующий день. Нет-нет, началось-то все довольно мирно и обыденно, даже не сразу догадаешься, что-то пошло не так.

Заклинание Побудки заверещало что-то про доброе утро неприятным писклявым голосом. Эта гадость, специально предназначенная, чтобы будить владельца в определенное время, каждый раз на разные голоса вещает о том, какой чудесный день нас всех ждет, читает паршивые стишата собственного сочинения и поет нелепые, вечно застревающие в голове песни. В общем, отвратительная штука, но с задачей своей справляется на отлично. Встав вовремя, я умылась, оделась, напялила ненавистную мантию и величаво, как и полагается преподавателю, поплыла в столовую.

Спальни преподавателей располагаются в восточном крыле, но я настоятельно просила, чтобы мне выделили комнату во второй по высоте башне — башне Визисерда. По легенде именно с этой башни когда-то давно (настолько давно, что никто толком не может сказать, было это или не было) сбросился великий прорицатель Визисерд, узревший однажды видение того, как он сбрасывается с этой самой башни. Прорицатели об этом целые диссертации пишут и концепции разнообразные разрабатывают. Я в прорицаниях почти не разбираюсь, совсем не моя область, однако, даже того, что я слышала, хватает, чтобы мозги в трубочку свернулись, но знаю, что случай с полумифическим Визисердом это олицетворение концепции самоисполняющегося пророчества и все в этом роде.

Так или иначе, башня существует и используется как склад всякого барахла, поскольку заниматься здесь совершенно невозможно, то ли полтергейст чудит, то ли призрак того самого Визисерда, но здесь и учебные доски на людей падали, и двери внезапно закрывались, а отпираться не желали никакими заклинаниями, и еще всякие неприятности случались.

Когда несколько лет назад выяснилось, что я существо крылатое и люблю свежий воздух и простор (не то чтобы я об этом не знала, но руководство академии удивилось, услышав, что мне нужен простор и место для полетов), мне предложили выбор, либо башню, либо стандартная спальня в восточном крыле. Я выбрала комнату в башне и ни разу не пожалела. Полтергейст меня не донимает, разве что бумаги порой перепутает или шампунь с бальзамом местами поменяет. Ерунда ведь. А взамен вид из  окон потрясающий и возможность тихонько выскочить ночью в окно и размять крылья, летая над ночным лесом. Правда, до столовой добираться дольше, чем остальному персоналу, мне, в отличие от них, приходится покорять бесконечно длинную лестницу.Можно, конечно, и вниз головой с башни, но дон гоблин наверняка сообщит,что летающие с башен преподаватели портят моральный облик учебного заведения. Не хочу лишний раз портить и без того испорченные отношения с начальством. Опять ведь будет смотреть холодными серыми глазами, словно я букашка, залетевшая в его кабинет. Лучше уж пешком по ступенькам.

— Выглядишь помято, — сочувственно пробормотала Джин и поправила воротничок моей блузки.

— Чувствую себя так же, — призналась я, оставив надежду показаться элегантной и величавой.

Ранние подъемы не для меня. Сегодня же у меня не просто ранний, а экстраранний подъем.

— А вот что ты делаешь в столовой в… — я бросила быстрый взгляд на часы, парящие под потолком столовой, — фурии и гарпии, в семь часов утра? Джин, то есть, донна Келли, официально заявляю, ты спятила.

— Приятно осознавать, что у моих преподавателей такой богатый словарный запас и тонкое чувство такта, — хмыкнул проходящий к своему месту ректор Корвус. Вот гад!

Укоризненно посмотрев на подругу — могла бы пнуть под столом, чтобы я заткнулась вовремя — я повернулась и послала преспокойно наливающему себе чай ректору сияющую улыбку.

— И вам доброй утро, ректор Корвус. Молока не желаете? — и, словно радушная хозяйка, я подвинула к нему молочник.На молочник ректор посмотрел с подозрением, словно тот мог взорваться в любой момент.— Предпочту воздержаться.— Разумеется, — пробормотала я. Еще бы он принял что-то из моих рук.

Кровопийца обычно сидит через три места от меня, но, поскольку среди преподавательского состава не так уж много ранних пташек, этим утром все стулья между мной и начальством зияли пустотой, являя его взору мой помятый вид и хмурое лицо. Ничего-ничего, пусть любуется.

— Так в чем прелесть подъема до рассвета? — выглядывая на столе кофейник, вновь