Реки Судьбы - Екатерина Селезнёва

«Всё, у меня и шизофрения, и галлюцинации — уже инопланетяне мерещатся. Злые какие-то инопланетянине!», — растеряно подумала она, потому что лицо склонившегося над ней было перекошено ненавистью.

Она с облегчением подумала, что спит, и провалилась в забытьё. Её сознание, как бы тонуло, из этого состояния её вывела пощёчина, Вера опешила — её ударили первый раз в жизни. В детстве из-за хромоты с ней никто не дрался. То, что она пережила трудно описать словами: изумление, негодование и гнев. Гнев был таким, что её захлестнуло адреналином, она мгновенно проснулась и закричала:

— Не смей!!

Всё тот же сердитый человек из сна отшатнулся. Вера моргала и пыталась разобраться: проснулась она, или это кошмарный сон? Человек подскочил к ней и ещё несколько раз ударил её по лицу. Шипя от ярости, она попыталась схватить того за руку и с ужасом поняла, что не может — тело не подчинялось ей. Человек с перьями на голове зло и быстро что-то проговорил ей. Мозг стала заволакивать липкая тьма, и её охватила радость — это сон. Опять пощёчина, и, она взвизгнула так, что человек отскочил. Вера, с трудом ворочая языком, проскрипела:

— Вы что с ума сошли?! Где я? — мелькнула мысль, что надо сказать домашний адрес, там родители, ей помогут, и неожиданно, внутри головы раздался горький смех, а потом шёпот: «А говорила — сама!».

Ударивший её по лицу, выпучил глаза, потом наклонился над ней, было видно, что он потрясён. Человек опять что-то проговорил. Девушка напряжённо прислушивалась. При других обстоятельствах она бы наслаждалась даже звучанием языка гортанного и певучего, но этот в перьях так кричал, что Вера недовольно просипела:

— Не кричите!

Незнакомец выпучил глаза и затрещал, периодически повторяя слово «Лилдах».

Скосив глаза, девушка увидела ремни, которыми была привязана к холодной постели. Это кто же её привязал? Надо звать на помощь, и опять чей-то шёпот-насмешка: «А говорила — сама!», наверное, поэтому она, давясь непослушным языком, хрипло закричала:

— А ну, отвяжите меня!

Человек злобно плюнул в её сторону и ушёл. Она ждала продолжения и дождалась — стало темно.

— Свет выключили, скоты! Холодно как, — Вера говорила вслух, чтобы не впасть в панику, её осенило. — Чёрт, так я в Морге! Постой, а кто же этот урод?

Она стало лихорадочно вспоминать последнюю прочитанную фантастику, сильно надеясь, что всё-таки это сон, хотя сама и не верила в это. Слишком было холодно и страшно. Где-то недалеко, кто-то с кем-то, то ли спорил, то ли ругался, потом стало тихо. Вера не знала, сколько прошло времени, она лежала и мёрзла, потом не выдержала и закричала:

— Помогите! Я живая! Эй!

Однако было тихо, только где-то капала вода.

— Просто фильм ужасов какой-то, — прошептала она.

Потянуло сквозняком, и послышались крадущиеся шаги. Девушка напряжённо вслушивалась, сильно подозревая, что они несут новые проблемы, и не ошиблась — кто-то, наткнувшись на стол, к которому она была привязана, зашипел и тихо спросил:

— Лилдах? — рука коснулась лица.

— Нет! — прохрипела она, но спрашивающий зажал ей рот и стал рвать связывающие её ремни.

Девушка попыталась встать и в ужасе всхлипнула, в её неподвижности виноватыми было не ремни, которыми она была привязана, а собственное тело, которое не подчинялось ей. Порвавший ремни, вцепился в её одежду и потащил. Тащил грубо, но боли девушка не чувствовала, даже когда стучала пятками по каким-то ступеням. Стало ещё холодней. Вера просипела:

— Эй! Ты кто? Куда тащишь? Что молчишь?

Её потащили ещё быстрее. «Однако… меня спёрли и… не любят», — подумала она. Неожиданно тащивший стукнул чем-то её по голове, и, мгновенно перестав думать о моральных качествах похитителя, девушка потеряла сознание.

Очнулась в большой комнате. Потолок куполом. Стены из полупрозрачного синеватого камня. Вдоль стен горели белые шары-лампы. В комнате было не жарко. Вера завертела головой и обрадовалась, что ей это удалось, налицо был прогресс. Она пришла к выводу, что шея стала вращаться после того, как она тюкнулась головой. После этого она решила продолжить исследования.

В комнате стояли какие-то шкафы, несколько кресел и два дивана. В принципе обычная комната, но мебель бархатисто-синего цвета. Стульев не было, как и не было ничего, что можно использовать для защиты организма.

— Да-а, не застрелиться, не зарезаться! — прошептала она, приподнимая голову.

На одном из диванов лежал человек, одетый в тунику и штаны из короткого красивого пятнистого меха, а пятнышки были синего цвета. Человек что-то читал в плоском светящемся планшете и периодически поглядывал на стену. Туника имела большой капюшон, который был накинут на голову. «Странно, зачем ему сидеть в помещении в капюшоне? Может сквозит? А почему меня оставили на ковре? Это что же поднять на диван сил не хватило?» — угрюмо размышляла Вера, почти уткнувшись носом в высокий ворс ковра. Она опять попыталась встать, но тело лежало, как чурбан, удалось только приподнять голову. Вера перепугалась и взмолилась:

— Господи, помоги!

И опять чужой шёпот, будто бы кто-то ещё был в её сознании: «А говорила — сама!». Как ни странно, после этого шепота ей стало лучше: исчез озноб, а тело всё зачесалось, как будто она его отлежала. Вера опять и опять пыталась пошевелиться, увы, ничего не выходило! Пораскинув умом, Вера решила не форсировать события и для начала вернуть способность двигаться отдельным частям тела. Она стала уговаривать руку пошевелиться. Увы, руке было наплевать на её желание, но Вера шептала с упорством маньяка:

— Давай, шевелись. Давай!

Тело по-прежнему не замечало её. Она обливалась холодным потом, но добилась того, что задрожали кончик пальцев, это её вдохновило, и она забормотала, как помешенная.

— Я смогу, смогу. Шевелись, вспоминай! Давай!

— Не поздно? — печально спросил, кто-то внутри её.

— Пошла, ты! — огрызнулась Вера. — Давай! Пальчики, ну же!

Что надо сделать с человеком, чтобы тонкая одежда романтического воспитания сползла, и под ней оказался свирепый боец? Оказалось очень мало: надо узнать, что ты стоишь поперёк горла у родного брата, чтобы тебя разбудили пощёчиной, а ты оказалась парализованной. Похоже, родители, которые тряслись над ней, боялись напрасно, потому что всё наносное вмиг слетело и осталось одно желание — жить.

— Ничего, это всё пройдёт, — шептала она.

От невероятных усилий девушка высунула язык, но неожиданно рот предательски захлопнулся, прикусив язык. Было так больно, что у неё пропал голос, но результатом экзекуции появилась новая возможность — ей удалось высоко задрать голову и чуть приподнять плечи. В