Квадрат (СИ) - Тоня Тикки

— Принц!.. — девушка с испуганным возгласом отпрыгивает, как от ядовитого растения.

Стоп. Тогда она ещё не знала. Значит, это не воспоминания — но и для иллюзии всё слишком реально.

— Ради богов, — Райш притворяется, будто сердится, изо всех сил пытаясь не заржать, — вспомни уже моё имя, а?

Она неуверенно улыбается, опускает голову — белые волосы лёгкой завесой падают на лицо. И он делает шаг вперёд, заключает её в кольцо своих рук, прижимает к груди — такую нежную, такую податливую…

Трава упруго мнётся, когда они вместе на неё падают. Зио смеётся — словно колокольчик звенит. Чёртовы верёвочки, неужели трудно пришить пуговицы? Как они развязываются? Внизу всё набухает от близости желанного женского тела, давит и болезненно пульсирует.

Сейчас, когда одежда больше не помеха, ему хочется начать сразу же, вонзиться в это восхитительное тело — но он знает, что не позволит и не простит себе такой слабости. Кожа девушки на ощупь нежная, бархатная; тёмные глаза томно глядят из-под полуопущенных белых ресниц; через приоткрытые губы вырывается горячее учащённое дыхание…

Только когда она сама нетерпеливо подаётся к нему, притягивает, направляет — только тогда он позволяет себе проникнуть внутрь — постепенно, глубже и глубже, в горячую и влажную тесноту, теряя от неё голову, но из последних сил сдерживая себя. А потом замирает на какое-то время, просто наслаждаясь тем, как плотно обхватывает её лоно, как она сама задержала дыхание, отдаваясь неге.

Он начинает аккуратно, лёгкими толчками, как она любит, не сводя взгляда с её лица. Это восхитительно: на нём отражается каждый оттенок ощущений, которые она переживает. Движения ускоряются сами собой, срываясь в слегка безумный ритм, бархатистое смуглое тело выгибается, льнёт к нему, тихие судорожные вздохи сменяются нетерпеливыми стонами.

Развязка наступает одновременно: Райш, едва почувствовав, что она готова, перестаёт сдерживаться. Но если его финал вспыхнул и тут же утих, то её длится долго, долго — и он наслаждается им вместе с ней, считывая блаженство с её лица.

— Райш, — шепчет она, едва отдышавшись, — я люблю тебя…

— О, ты вспомнила моё имя, — отзывается он, не решаясь среагировать как-то по-другому.

Она слабо улыбается и тает в его руках.

— ТЫ ХОЧЕШЬ ЭТОГО?

Райш вздрагивает. Неловко вышло — он как-то умудрился забыть о чужом присутствии.

— Хочу, — с лёгким раздражением соглашается он. — Но не только этого.

— НЕ ТОЛЬКО…

Пустота начинает дрожать, и он жмурится, понимая, кого сейчас увидит. Терзаясь чувством вины и болью.

Уши снова наполняются пением птиц и множеством лесных звуков. Он удивлённо открывает глаза и глядит на огромный дуб в центре поляны. Золотая кора искрится, когда по ней пробегают вездесущие солнечные зайчики; огненно-алые листья беззвучно трепещут на ветру.

Он внимательно вслушивается, не отрывая глаз от иллюзии, и наконец слышит за спиной лёгкие шаги по лесному ковру.

— Ты знаешь, я ведь и сам не понял тогда, что создавал его похожим на тебя, — тихо произносит он.

— С размером прогадал.

Он поворачивает голову, чтобы встретиться взглядом с золотистыми чертятами, пляшущими на дне её янтарных глаз.

— Слушай…

Русти падает рядом с ним на колени, мотает головой: «слышать ничего не хочу». Протягивает руку — тонкие золотые пальцы касаются его виска, щеки, губ. Сердце сжимается, а потом принимается колотиться так яростно, словно хозяин при смерти и спасти его можно, лишь прогоняя по телу кровь с бешеной скоростью.

Боги, да ведь их тела даже толком не подходят для любви друг с другом!

Он бережно притягивает её к себе. Любую другую девушку он бы уже опрокинул в траву, прижал всем телом, следуя идущей из глубин души тяге к превосходству. Но не её. Она и без того слишком маленькая, слишком хрупкая.

Русти криво улыбается, словно прочитав эту мысль на его лице. Странное чувство: неудержимое влечение смешивается с болезненной нежностью и почтительным уважением.

Такого между ними ещё не происходило. «Уроки», что она ему давала в лесной глуши, и правда всегда были нацелены в первую очередь на получение опыта, а удовольствие, которое оба при этом испытывали, было вторично. Сейчас же он сжимает её в объятьях, забыв обо всём, понимая лишь, что и она чувствует то же самое. Никаких подсказок, никаких ошибок — он всё делает сам, уверенно и правильно. Потому что иначе невозможно.

И руки уже сами двигаются, оглаживая её тело; находят те места, в которых ей приятно их ощущать — потому что им самим приятно там находиться. Губы встречаются, язык сталкивается с её маленьким, юрким язычком — тело откликается сладкими волнами. Пальцы тем временем уже добрались до заветного места, и один из них медленно проникает внутрь. Чипиреска сдавленно стонет.

Поза не очень удобная: Райш сидит на земле, привалившись спиной к дереву, Русти — на коленях перед ним. Но для неё, кажется, такая акробатика не проблема — бёдра сжимаются и принимаются яростно двигаться в такт его движениям. Она обрывает поцелуй и, задыхаясь, зарывается лицом ему в грудь; одна рука обвивает его шею, вторая спускается вниз, к набухшему достоинству, и начинает поглаживать его через ткань штанов.

Так пролетают следующие минуты, подчинённые пленительному ритму, пока она не замирает, потеряв дыхание. Райш ощущает, как волны удовольствия пробегают по её телу — всего несколько мгновений, стремительно и яростно. Успокоившись, она поднимает голову и, тяжело дыша, смотрит ему в глаза: о, этот звериный, хищный взгляд! Ловко уворачивается от его руки, ныряет вниз, расстёгивает ремень и принимается за дело так напористо, что Райш ощутимо стукается затылком о ствол дерева.

Её пальцы стремительно ласкают член, а язык и губы творят с головкой что-то невообразимое. Больше всего сейчас хочется закрыть глаза, отдаться полностью этим ощущениям, но он заставляет себя смотреть на неё, на покачивающий в такт движениям рыжий хвост, на сияющую кожу плеча, обнажённого съехавшей набок рубахой…

Наслаждение затапливает волнами расплавленного золота — и иссякает. Русти смеётся, вытирает губы, снова льнёт к нему, прижимается всем телом — уже не пылко, а просто уютно.

— Я люблю тебя, — едва успевает сказать Райш перед тем, как и она тает, словно наваждение. Потом зачем-то добавляет уже в пустоту: — Безумно…

— ЧЕГО ТЫ ХОЧЕШЬ?

— Ты!.. — Райш, поправляя штаны, подскакивает на ноги и в бешенстве глядит по сторонам. Чёртов кристалл снова обдурил его, заставив забыть о своём присутствии. — Какого дьявола ты творишь? Зачем ты мне подсовываешь эти иллюзии? Думаешь, это было приятно? Ни черта не приятно — больно! Или нравится мучить глупых людей?

Голос молчит насмешливо — Райш это точно знает, хоть и не понимает, откуда. Но потом всё же отзывается:

— БОЛЬНО?

— Больно, чёрт бы подрал тебя! — шипит Райш. — Чего тебе надо от меня? Остальных ты тоже так мучаешь — Зио, Русти, Рувина, магистра? Тоже насылаешь на них идиотские наваждения?

— Успокойтесь, принц, — раздаётся за спиной ровный голос. — Это не наваждения.

Райш оборачивается и оказывается лицом к лицу с магистром Эскеврутом.

— Вы!.. — выдыхает он. — Это вы всё устроили… Это вы ему велели!

— Ничего подобного, — качает головой маг. — Велел ему как раз ты, парень. Хочешь, чтобы всё закончилось — бери себя в руки и включай голову. Сложи и обдумай всё, что увидел и ощутил. Он пытается помочь… Просто делает это в своём понимании.

Преодолев желание дать магу в морду, Райш позволяет ему рассеяться паром, делает глубокий вдох и пробует успокоиться.

— ТАК ЧЕГО ЖЕ ТЫ ХОЧЕШЬ?

— Чего я хочу, — бесцветно бормочет принц, прокручивая в голове увиденное: безобразную семейную сцену, блаженные минуты с Зио и нежно-безумные с Русти. — Жить. Ну и, наверное, просто любви. И ещё… — он замолкает, чтобы подумать, а затем нерешительно добавляет: — Друзей?..

Пустота смеётся и уходит, впуская в пространство материальный мир.